В реал-идеализме идея понимается не как абстракция, как абстрактная сущность, а как сущее, как конкретная сущность. В нем сущность становится сущим.
В идеал-реализме, наоборот, сущее становится сущностью. Если идея реальная, то реальность идеальная. Это так, но если реал-идеализм делает ставку, во главу угла ума ставит реальную идею, идею как духовное существо, существо мысли, то идеал-реализм имеет своей ментальной установкой идеальную реальность, идеал, с точки зрения которого обесценивает наличную, данную реальность.
Одно дело: идея как данность ума в реализме идей. Другое дело: реальность как заданность уму в идеальном реализме.
Что до связи реал-идеализма с магическим реализмом, то есть ли общего между системой и методом, если они из разных областей познания: метафизики и литературы. Вот если бы метод толкования, а не представления (идеи не представляют, а ими представляют) был не магическим, но теоретическим, медитативным, то можно было бы найти связь между ним как способом толкования и идейным пониманием в качестве системы мысли. Эта связь была бы связью противоположностей, ибо указанный метод является методом реализма, как литературного направления, а моя философия является идеализмом, как философским направлением.
В моей философии работает метод не магии, а диалектики, диалектики идей. Что такое магический реализм? Это преувеличенный реализм, гиперболизм или сюрреализм. У меня же реализм идей. Для меня идейное содержание романа важнее описания быта, реалий обывателей. Герои романа мне важнее читателей. Но они не важнее автора только потому, что я и есть автор героев. Они мои явления, а я – идея, сущность. Вы же, как читатели, не есть явления меня, как автора. Вы в лучшем случае для меня есть мои подражатели, имитаторы, а в худшем случае - критики, тем паче пародисты.
- Но, если мы тоже авторы? – спросил доцента всегда задумчивый Иван.
- Если вы авторы, как я, то у вас другая полянка, иной мир, чужой для меня монастырь, в котором вы варитесь, и я со своим уставом в нем лишний. Но я могу быть для вас примером в том, чтобы познавать не меня, но самих себя. Об этом должен заботиться учитель в работе со своими учениками. Правда, если он учитель, а не «обучитель», «препод». Моя роль как учителя заключается в том, чтобы открыть для вас истину того, что устав, правило, принцип вашего монастыря есть Я. Вы и я есть равным образом Я, автор. Произведение есть явление отражения, в котором вы видите себя. Но для того, чтобы увидеть себя, как автора в собственном творении, необходимо иметь верный, правильный взгляд. Этот взгляд, установка и есть идея творения. Автор отражается в своем произведении. По тому, какой он человек, видно в его произведении. Яблоко падает не далеко от яблони. Поэтому нечего его переспрашивать. Хочешь узнать автора, как человека, читай его сочинения, а не бери у него интервью. В них он обязательно проговорится о том, кем он является в жизни, какой он человек.
В интервью же, на допросе у журналиста, писатель, как подсудимый, – такова ситуация, ведь положение обязывает, - как правило, соврет, выгородит себя, покажет в лучшем свете, чем есть на самом деле, или представит себя таким, каким вы, читатель, или тоже начальство, спонсор, хотите видеть его. Отвечая на вопрос, писатель будет думать о том, как сделать так, чтобы не потерять своего читателя, который купит его книгу.
О писателе, как о преступнике, следует судить не по словам оправдания, а по делам, то есть, по его текстам, как оставленным следам. Он автор, он виновник появления произведения на свет, на суд читателя. Ему держать ответ перед читателем своим сочинением. В этом смысле учитель, как своего рода автор, но не вас, его учеников, а самого учения, есть идейный вдохновитель в том, чтобы вам заняться собственным познанием. Это самопознание есть его забота об учениках. Но не он, а вы, или, вернее, он с вами, должны заниматься самопознанием. Конечно, это условие касается учителя философии, а не прочих учителей-предметников, потому что у учителя философии нет предмета, на который предметники науськивают, натаскивают своих учеников, у него есть субъект, ученик, с которым важно ничего не делать, но следует сдувать пылинки, предоставить ему, конечно, не полную свободу делать то, что ему нужно. Эта свобода ограничена разумным выбором, тем, что ученику следует находить приятное ему в полезном, а не полезное в приятном и тем более не приятное во вредном, не показывая своим примером, что следует врать, пить, курить, материться, ухлестывать за студентками и прочее.
- Вот здесь интересный момент. Учитель не должен ухаживать за своими студентками? – каверзно спросил Игнат учителя, так что вся аудитория, полная студенток, замерла.
- Ну, конечно. Для этого есть студенты, вы, Игнат. Ну, куда мне?! Я занят философией. Она дама ревнивая. И потом, есть другие учителя женского рода.
- Значит, ваша философия вас стережет и бережет? – спросила его Марьяна, глубоко задумавшись.
- Моя, а не чужая. Я отвечаю за нее и служу идее. Я ведь идеалист.
- По вашей философии получается, что вы связаны философией. Где же ваша хваленная свобода мысли? – дерзко спросила с него Анастасия.
- Свобода в мысли. Я выбрал мысль. Вы можете выбрать иное, например, слово, дело, наконец, семью, детей и стать домохозяйкой, зависимой от дома, от мужа, от детей. Каждому свое.
После занятия Марьяна осталась. Она покорно подошла к учителю, как послушная ученица и попросила у него список литературы по философии, которую он перечитывает, и заверила его в том, что больше не будет беспокоить его… по пустякам до тех пор, пока конкретно не познакомится с этой литературой. Потом, если он соизволит, она побеседует с ним о прочитанном. Василий Иванович с легким сердцем согласился с ней встретиться для обсуждения и набросал на листке запрашиваемый список литературы. Марьяна взяла список и, по-английски не прощаясь, вышла из учебной аудитории.
В принципе, в душе Василий Иванович чувствовал себя еще студентом, но он запрещал себе смотреть на студенток так, как смотрит заинтересованный ими студент. Почему? Потому что для духовно ориентированного человека является лишним увлекаться прелестными картинами игры воображения. Это соблазн, который отвлекает от трезвости духа, от мира идей, которые не представляют в чувствах, а созерцают в уме, смотрят не на них, а в них или ими на все то что является материалом сознания. Идеи разрешали ему смотреть на студенток не как на заинтересованный, эротический объект влечения, но как на незаинтересованный предмет эстетического созерцания. Важно не иметь, не обладать, а созерцать, и созерцать не материал наблюдения, а идейное содержание, суть, сущность, но не сучность, природу женского вида. Для многих же преподавателей была важна как раз эта природа женщины, которая имеет привычку увядать с годами. Поэтому мужчины-преподаватели и засматривались не на женщин-преподавателей, а на своих учениц. Василий Иванович имел перед ними преимущество метафизического характера, ибо смотрел на вечную сущность, идею женского вида, а не на переменную, преходящую сучность. Вот пройдет сучность и останется матрона.
Глава десятая. Нечаянная встреча с прошлым
Василий Иванович вышел из корпуса университета и пошел пешком домой. Пришла зима и не спеша шел снег. Не спешил и наш герой, давая себе возможность отдохнуть на ходу. Снежинки падали на него и не таяли. Стоял мороз и приближались сумерки, удлиняя тени людей, деревьев, фонарей и зданий в неверном свете зимнего вечера. Чтобы скоротать время, Василий Иванович повторял про себя прочитанное где-то (где именно, он не помнил) высказывание поэта пушкинской поры, князя Петра Вяземского: «Вот настоящее искусство актера: быть истинным до обмана и быть обманчивым до истины». Но это же живой пример парадокса лжеца. Актер когда играет, тогда врет. Но когда врет, тогда играет. То есть, он переигрывает, если врет, показывая зрителю это своей игрой. Но играет-то он взаправду. У него нет цели показать своей игрой, что он играет. Нет, напротив, он хочет показать своей игрой, что не играет, а живет, является персонажем.
Но тут Василия Ивановича кто-то окликнул. Он обернулся и услышал: «Вася! Ты действительно». Перед ним стояла располневшая дама, в которой только присмотревшись он разглядел свою былую любовь, которую сто лет не видел.
- Привет, Лена. Давно не виделись, - машинально ответил он и, чтобы замять неловкость, добавил, - я вот иду и думаю, что имел в виду князь Вяземский, когда сказал, что актер, чтобы быть истинным, должен быть обманчивым до истины и истинным до обмана».
- Ты, как всегда в своем репертуаре, конкретен. Любишь напомнить человеку, кем он является.
- Ну, Лена, трудно со мной спорить о том, что ты настоящая актриса.
- Я, может быть, и актриса, а ты свинтус. Не узнал меня сразу. Неужели я стала такая старая толстая и неинтересная?
- Не узнал, значит, долго жить будешь. Ты совсем не изменилась, - такая же соблазнительная, желанная, как и прежде. Красоты тебе не занимать. Это я изменился, вот и не признал.
- Ну, ты, положим, врешь. Изменился не только ты, но и я. Однако я сразу тебя узнала. Поэтому я тебя… любила, а не ты меня. Да, и как меня можно теперь любить, - такую толстую! Все ты виноват!
- Каким образом? Сколько лет мы не виделись с тобой! Такова жизнь. И нужно принимать ее такой, как и себя, какая она есть.
- Тоже мне философ нашелся. Ты, я вижу, ни в чем не изменился. И никого у тебя нет.
- Верно. Неужели это видно?
- Такая женщина, как я, все видит.
- Сердцем видит?
- Не иронизируй. Ты не ухоженный. И почему? Потому что помешан на своей философии. Она же о тебе не заботится. Она не реальная женщина, а отвлеченная идея. Понял, мудрец. Я всегда лучше разбиралась в философии, чем ты.
- Ты не права, Лена. Забочусь о себе. И о тебе заботился бы, если бы ты н бросила меня.
- Еще заплачь от обиды, как ребенок. Детский сад. Как ты заботился обо мне? Палец о палец не ударил, чтобы обеспечить меня. Я красивая женщина, артистка и нуждаюсь в надежном мужчине. Ну, какой ты мужчина? Как можно за таким обормотом быть, как за каменной стеной. Вот скажи: где ты живешь? Дал тебе твой университет квартиру?
- Я снимаю жилье.
- Вот видишь. Ты никому не нужен, даже своему университету. Такие, как ты ничего не умеют, и, главное, ничего не хотят иметь и уметь.
- Ты складно говоришь. Это твой мир. Ты в нем добилась успеха. Но годы идут. Ты счастлива? Снова замужем? Есть дети?
- Есть. Все есть, как у всех, кто чего-то добился в жизни. Мне жалко только тех лет, прекрасных лет, когда я была молода и убила на тебя.
- Следовательно, хорошо, что ты вовремя меня бросила. Ведь теперь ты счастлива. Так чего тебе еще надо… от меня?
- Ну, ты, Василий, дурак! Как после этого серьезно разговаривать с тобой?
- Не думай плохо обо мне. Я понимаю тебя. Я сам виноват во всем. Тебе жалко себя за то, что ты любила меня. Вот