П.П. Шмидт как зеркало Первой Русской революции. Альтернативный взгляд на Историю

свидетельству очевидцев (Н.Асеева), поэт недовольно буркнул: «Ну, знаете, на такие темы я не разговариваю даже с близкими родственниками!»… Что, приблизительно, означало: как хочу, так и пишу! И какое Вам, уважаемый Лев Давидович, до всего этого дело?! Я, мол, поэт, возвышенная душа, небожитель. Живу не в реальном, а в выдуманном мiре, мiре поэтических фантомов и грёз. Каким мне Шмидт показался по книгам и по газетам, каким мне его представили друзья - таким я его и изобразил в поэме, немного приукрасив и отглянцевав, безусловно, для придания товарного вида… И что из того? что Вам не нравится-то? чего Вы ко мне прицепились? Любой-де художник имеет право на вымысел - это нормально. А вы, читатели, хотите верьте, хотите нет - дело ваше, как говорится, хозяйское.
Ну и чего, скажите, на это опальный Троцкий мог возразить? Творчество - дело и впрямь очень тонкое, достаточно субъективное и не обсуждаемое: кто как слышит, тот так и пишет, так на бумаге и воротит. О поэтических блюдах и вкусах не спорят - это и дураку ясно… Мимоходом заметим лишь, для ясности, что в 1923 году, когда Ленин был ещё жив, хоть и недееспособен, он, Лев Давидович Троцкий-Бронштейн, тогда - всесильный наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета Республики, всё же упрекнул высокомерного и слово-блудливого Пастернака в отрыве от жизни и от Истории…


Часть восьмая: реальная биография Шмидта как полная противоположность либеральной, сказочной. Их сравнительный анализ

1

Обозначив в общих чертах картину восстания на «Очакове», какой она виделась и видится до сих пор нашим особо-“чувствительным” и особо-“совестливым” либералам и интеллигентам-западникам, нарисуем теперь ту же самую картину - но другими, тёмными красками, и с другой стороны: со стороны патриотов русских. Расскажем коротко, не торопясь, как и в каком историческом ракурсе им, патриотам-велико-державникам, опирающимся исключительно на одни лишь факты, и на ДЕЛА, а не на досужие вымыслы и эмоции, не на СЛОВА (как это происходит у либералов), видится отставной лейтенант флота Пётр Петрович Шмидт и его революционные “подвиги”.
Так вот, со стороны патриотов картина получится следующей, каждый факт из которой, свидетельства очевидцев и даты очень легко проверяются по биографическим справочникам, энциклопедиям, монографиям и статьям, которых без счёта теперь развелось благодаря компьютерам и Интернету. Кто не поленится и не поверит автору - пусть садится и проверяет, и высказывает потом претензии. Автор будет только рад справедливой, умной и честной критике! Но не огульным воплям и мату, и бездоказательным поношениям…

Итак, родился Пётр Петрович Шмидт (младший) в феврале 1867 года в Одессе - в семье потомственного моряка и будущего контр-адмирала Пётра Петровича Шмидта (старшего). Героя обороны Севастополя в 1854-55 годах, между прочим, сражавшегося на Малаховом кургане и за мужество и отвагу при защите города награждённого орденами Святой Анны 3-й степени с бантом и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Там же, в осаждённом городе, батюшка Шмидта-младшего познакомился с его матушкой, Екатериной Яковлевной фон Вагнер (1835-1877), приехавшей на фронт в качестве сестры милосердия - врачам и раненым помогать. Родители Шмидта, таким образом, были люди достойные, самоотверженные и героические, не пустозвоны, для которых великое слово Родина щемящей сладостной болью отзывалось в груди и толкало на подвиги, на свершения. Молодые защитники южных морских рубежей России, встретившись во время осады, подружились и полюбили друг друга, после Крымской войны поженились и начали жить в Одессе дружной семьёй.
В 1876 году, однако, Высочайшим указом в чине капитана 1-го ранга Шмидт-старший был назначен начальником города и порта Бердянска. И на этой должности он много и хорошо потрудился над ускоренным строительством портовых сооружений и, одновременно, над благоустройством самого города.  За успехи, достигнутые в портовом и городском строительстве, П.П.Шмидт (старший) был произведен в контр-адмиралы.
В семье его тем временем, не знавшей ни в чём недостатка, быстро рождались дети - Анна, Мария и Пётр, герой нашего очерка. Отрок Петя, по воспоминаниям, рос талантливым и смышлёным мальчиком - хорошо учился, рисовал и пел, играл на различных музыкальных инструментах. И в этом не было ничего удивительного: у достойных родителей и дети рождаются и вырастают достойные, как правило.
И всё было бы хорошо в семье и дальше, царили бы там порядок, мир и любовь, - да только в 1877 году, когда Пете едва-едва исполнилось 10 лет, внезапно умирает его матушка, и отец приводит в дом мачеху - Ольгу Николаевну Бутеноп, у которой свои рождаются дети: Лев - будущий морской офицер, погибший в 1904 году на броненосце «Петропавловск», и Владимир - также морской офицер, в Гражданскую служивший у П.Н.Врангеля. А после разгрома “белых” в Крыму Владимир эмигрировал с бароном в Бизерту; позднее поселился в Нью-Йорке, где был старостой прихода русского храма долгие годы.
Как встретили дети смерть родной матушки и появление в доме мачехи - чужого человека по сути, им не близкого и не желанного! - которая, тем не менее, стала всем командовать и заправлять? Ответ однозначный - плохо, и даже болезненно! Ведь мачеха в русском языке - неизменно слово ругательное, почти что враждебное. Ей чужие дети ни к чему, они для неё - обуза. Лучший кусок она отдавала своим грудничкам, быстро на свет народившимся. Им же - ласку, заботу, тепло, любовь и внимание. Приёмным же детям - шиш с маслом! И это - не фигура речи, это - реальная жизнь!
Понятно, что ребятишки Шмидта-старшего от первого брака, оставшись сиротами фактически, переживали сильно такую резкую перемену в судьбе - но держали обиду в себе: пожаловаться им было некому. Отец был вечно на службе, а мачехе на их обиды и слёзы было плевать. И это мягко  сказано.
Не удивительно, что сильные внутренние переживания, не находившие выхода, отразились на психике осиротевших детей. Особенно - на психике Маши и Пети, младших по возрасту и ещё очень слабеньких. Маша, например, долгие годы страдала нервными припадками, которые в итоге довели её до самоубийства. Такие же припадки раз за разом стали появляться и у Петра, во время которых он мог даже кататься по полу с душераздирающими криками и устрашающими гримасами на лице. Зрелище со стороны было жуткое и пренеприятное. Впоследствии, когда 5-летний сын Шмидта-младшего Женя однажды увидел во время такого припадка отца, он перепугался настолько, что стал на всю жизнь заикой.
Некоторые исследователи уверяют, правда, что дурную наследственность Мария и Пётр могли получить от своей покойной матушки Екатерины Яковлевны: будто бы у той её родственники страдали “мозговой горячкой”. Мачеха тут якобы ни при чём: она могла лишь усилить болезнь, скрытно развивавшуюся ранее. Может, это и так. Но, как бы то ни было, а дети Шмидта-старшего от первого брака явные признаки душевного расстройства стали проявлять именно при ней, Ольге Николаевне Бутеноп. Это - факт. И с годами их болезнь лишь усиливалась, принимая открытые и самые неприглядные формы…

2

Считается, что отрок Пётр был страстно влюблён в море, поэтому сам-де выбрал себе профессию моряка, в 13-летнем возрасте якобы упросив отца направить его учиться морскому делу в Санкт-Петербург, в прославленный Морской кадетский корпус. Так нас пытаются уверить теперь его многочисленные биографы, советские - в особенности. Но, знаете, в это как-то мало верится, если исходить из характера Петра, который проявился рано и достаточно ярко… Он был особенным мальчиком - изнеженным, капризным и нелюдимым, по воспоминаниям близко знавших его людей, замкнутым на самом себе исключительно, на собственных мыслях и переживаниях. Плюс к этому - мальчик больной психически. Любой коллектив или социум, казарменная дисциплина - тем более, палочная муштра ему были противопоказаны. Категорически! Он родился стопроцентным отшельником, или СОЦИОПАТОМ - так про таких психиатры говорят. Людей он всегда сторонился, тайно мечтал о славе и власти, хотел переделать мiр, погрязший в грехах и пороках… Это - не хорошо и не плохо; это - индивидуальная особенность человека, его визитная карточка или же внутренний психологический портрет, который надобно знать родителям, чтобы делать правильные выводы и не ошибаться в выборе жизненного пути ребёнка. С таким-то ярко-выраженным психотипом отроку-Пете художником бы стать, поэтом, писателем или музыкантом: человеком творческой профессии, одним словом, чтобы не быть привязанным к конкретному месту и коллективу, чтобы свободы побольше иметь и самостоятельности. Но в роду у него все были военные моряки, увы. Поэтому-то и его, недолго думая, батюшка решил сделать военным моряком, доблестным защитником Отечества. И мальчик вынужден был подчиниться требованию и воле родителя, собрать вещи и уехать однажды в Питер. А куда ему было деваться, куда?! Выбора у него не имелось... Однако ж сделал он это с удовольствием, как представляется: 13-летний Пётр готов был куда угодно из отчего дома убежать - лишь бы подальше от ненавистной мачехи. Сёстрам его в этом плане гораздо хуже жилось: им надо было долго сидеть и ждать, терпеть невыносимую домашнюю атмосферу, пока их замуж не выдадут. Иного пути убежать из дома у Анны и Маши не было…

Ну и как же учился мечтатель-одиночка Пётр в Морском кадетском училище, будучи мальчиком импульсивным, взрывным, неуравновешенным и неконтактным, легко возбудимым и нервным, плюс ко всему, как жил и общался с товарищами? - сам собой возникает второй вопрос. И ответ тут тоже легко прогнозируемый и однозначный - плохо учился: не в родителя своего пошёл, моряка по призванию и характеру. К учёбе относился с прохладцей, с ленцой: учёба его тяготила.
На это накладывались, плюс ко всему, и нескончаемые проблемы с товарищами из-за неадекватного его поведения - высокомерно-вызывающего с первого дня, командного! А другим оно и быть не могло, ибо как должен был относиться сын контр-адмирала П.П.Шмидта-старшего, начальника Бердянского порта, и племянник полного адмирала В.П.Шмидта, флагмана эскадры Балтийского флота и капитана императорской яхты, к своим плебеям-сокурсникам? С нескрываемым высокомерием и презрением, ясное дело! Иных чувств у Петра за время учёбы к товарищам-курсантам не было, не наблюдалось.
К тому же, он, барчук, не терпел инакомыслия и отказов в просьбах - мгновенно взрывался гневом, а часто - и яростью, и кидался на строптивцев-обидчиков с кулаками. А поскольку товарищи-кадеты не робкого были десятка и не позволяли молодому выскочке так себя с ними вести, давали отпор и сдачи, - то в Морском корпусе у Петра раз за разом случались нервные срывы и психические припадки из-за неотмщённой обиды. Из-за чего однажды пришлось даже производить психиатрическую экспертизу на предмет его годности к военной службе.
Припадочного Петра после этого вероятно и отчислили бы сразу же, отправили домой - если бы не родной дядя его, старший брат отца, известный военный моряк Владимир Петрович Шмидт (1827-1909) - фигура на Флоте видная и весомая, если не сказать знаковая, каких по пальцам одной руки можно