Подруги

слоников и прочей красоты, по-своему понимаемой. И потом, из ценителей антикварных предметов лишь немногие обладали финансовыми возможностями для их приобретения. Скажем, профессура,... настоящие знатоки старины. А какая-то часть остального народа покупала вещи куда проще - современные картины и фарфор, что могло бы хоть немного украсить, как они считали, их обиталище, в целом — вполне тогда скромное. А если завитки  хоботов, рогов и другие условно поэтические  прибамбасы  - никак не ориентир, а лишь функция? Возможно так же, что у людей не слюнки текли, а жила определённая специфическая память. Отсюда - желание обеспечить своих детей каким-то минимальным парашютом, в рамках доступного... Мех, драгметаллы, да те же ковры.                                                                             
   
     - Ты имеешь в виду денежные реформы?  
                                     
     - Их тоже. А если уж пошло-поехало, может, сама пролетарская действительность куда-то двинулась тихой сапой, и вот слоники,  абажуры и черничные пироги у самовара уже не только не проблематизировали отношений с окружающей реальностью, а и вовсе были объявлены её добродетелью? В любом случае, у меня нет ни малейшего желания считать это мещанскими инстинктами. И не надо забывать, что при небольшом разнообразии производимых в то время художественных изделий их качество не идёт ни в какое сравнение с пакостью сегодняшнего дня.    
                                             
     - Кто ж об этом мог знать-то тогда? А вдруг... это был элемент синкретизма? - Съехидничила Лёля. - И вообще, я же никого не осуждаю. Да и минимализм в хате — это точно не я. Но растущие сусальные потребности — далеко не так невинны, моя дорогая.  Категорически нет. Если хочешь, они потом всё и обвалили. А кисельно-ванильной рекой стал один знаменитый съезд. Ну, не напрасно же он был задействован. Хрущёв на нём не подписал приговор красному бытию?                                                                                                     
      - Подписал. Фромм, немецкий философ, определил хрущёвский поворот от сталинской модели социализма, как «гуляш-коммунизм».  От «быть» - к «иметь». Считал его губительным. 
 
      - Если бы не Хрушёв, я, может, стала бы новой Анной Есиповой, - Лёля с обидой посмотрела на Зою.                                                                             
      - Это — кто?   
                                                                              
        Лёкины пальцы пробежались в воздухе «по клавишам».    
      
      - Ааа... Помню, как я болела на твоих экзаменах в музыкальной школе. Вечно обтирала двери и заглядывала в замочную щёлочку, оттесняя всех экзаменующихся. Не раз получала этой дверью. Но я не Стасов....   
                                                        
      - А я -  не Мусоргский, - Лёля зашмыгала носом и зажмурилась. - Сама виновата...Дура. И не было рядом такой мамы, как твоя. Ладно, кому теперь предъявлять мои нюни. Те съездники уже все почили в бозе.   
          
    - ..Съезд тот у многих вызвал настоящий,.. не знаю. ... настоящее смятение. Чёрные воронки были знакомы, и мама моя рассказывала. Соседа моего деда ночью на нём из дома забрали. И он не вернулся. А вот мой дед откровениям партийной верхушки не поверил. В целом же народ, мне кажется, выжидал, как главные номенклатурные циркачи будут очищать очень светлую мечту построения общества творцов. От пятен на ней, объявленных чудовищными. Они отреклись от всех своих смыслов, но мечту же как бы не отменили?  
                                                       
       - А главное тут - «как бы» или «чудовищных»?... Они не отменили мечту. Они её тогда подменили, - мрачно произнеслв Лёля. 
         
         Зоя, покосившись на неё, продолжала:

      - ведь не только же съезд...и Хрущёв. Разбираться во всём этом — утонешь. Да и не поймёшь без соответствующей аналитики, которой у меня нет. Я  прочитала **, что о реформе советского хозяйственного механизма в 1956 году была написана статья некоего..... забыла..... Не вспомню. Вышла она в «Коммунисте» - то ли журнал, то ли газета. А в 1962 году он же написал на эту тему ещё две статьи, уже в газете «Правда». Всё — по соответствующим отмашкам, разумеется.  И в том же году реформы обсуждались в Академии наук СССР. Но вот партийная верхушка выступила в этом ключе только после снятия Хрущёва, с докладчиком в лице Косыгина.

      - Большой друг народа, - усмехнулась Лёля.

     -  Да уж, любили с придыханием... В общем, тогда-то, то есть, сразу после доклада партия решила закусить удила до полного разгрома всех параметров советской системы. Хрущёв либо упустил-не заметил, либо знал, но не понимал. Или что-то третье.

      – Понимал, не понимал... У него аппарата людского не было для соответствующего понимания? Всё он знал. Вот уж  - «теперь о том не сомневаюсь..» . Это - Ломоносов. Правда, по другому поводу. - Люся от злости чуть не разбила свою рюмку.

      - Так или нет, но при Хрущеве перекрой уже задумывался и во главе «задумщиков»  находился Куусинен, мировоззренческий учитель Андропова и член ЦК. Ну, и дальше, по цепочке...или по цепочкам. Читала ещё кое-что**. В 1963 году появился целый институт, чтобы построить, якобы, оптимальную математическую модель экономики и тем самым осуществить её математизацию. Но основной-то задачей было противопоставить кибернетику "ужасам" идеологии нашей страны. И затянуть её, шаг за шагом, в рыночную кульбитную петлю. Главным экономистом известного обладателя родимых пятен на лбу был зам руководства данной институтской конторы, некто Шаталин  - один из наиважнейших погромщиков советской экономики. Так что одним Хрущёвым мазать нечего. ...А вот про подобные народные, так сказать, смятения. Я, для сравнения, ...

         Пропел дверной звонок, и хозяйка исчезла из комнаты.  
                                                                                 
        Зоя продолжала молча вспоминать о собственном полнейшем ауте после прочтения разных перестроечных опусов. 
 
      - Что-то бессознательное и бессмысленное, а не я. Какая-то «ветром колеблемая трость» ***. Дрыхли здравость, закатившаяся при этом куда-то до потери всяких концов, инстинкты, и не беспардонно, а просто нагло. Поэтому было невозможно добраться до каких-нибудь шпилек, зубьев..., чтобы кололи, подгрызали или хоть как-то сигналили о несущемся на нас. Даже чья-то настороженность, самая крайняя и почти воинственная... И та смирялась, придавленная чужой волей. Ну, надо же - «неприемлемые» факты, «позорное, угрюмое и тупое» прошлое! Боже ж мой... И те оракулы не искали доверия у масс, они ручались за него. И ведь были правы, гады...  
                                                                                             
         Наконец, в комнате снова появилась Лёля:   
                                                                        
      - я вернулась! Картошку носят, а я всегда беру, чтобы не таскать тяжёлые сумки из-за неё. ...Ты говорила про смятение.    
                                                                                 
      - Да-да.. Не пахло для меня тогда опасностью.  
                                 
      - Не по носу был для нас табак! - С раздражением произнесла Лёля.                                                                                                                                                                                                     
      - А кое-кто уже суетился и раскручивался, совращая каждого желающего.  А у меня — детская непосредственность, только застывшая с годами, а потому — пренелепейшая. 
                                                                                      
      - Да что ж такое? Где твоё самопочтение-то? Сплошая самоосёдланность чужими грехами.. Баста! Ты вот что,...ты скажи, кого ты лично относишь к мещанам-то? Может, меня пронесёт, а то как-то....   
                                              
      - Индивидуалистов, конечно. До донца их натуры и во всех их ощущениях. Для мещанина важна понятная внешняя среда и ценности, принятые в ней. Без подозрительных сдвигов. Это — охрана его Эго-комфорта, привычного, бестревожного и устойчивого внутреннего мира. Остальное подлежит обхохатыванию во весь рот, иначе начинаются метания. Зигзагами, до точки ближайшей тихой гавани...И он всегда пассивен в масштабных делах, но охотно мельтешит в их подхвостье. 
              
      - Сложновато как-то....А слоники с красноклювыми петушками?    
                               
      - Опять твои слоники...    
                                                                  
      - Моё всё - только тут, - Лёля поочерёдно развела в стороны руки. На серванте стояли бронзовые часы с мраморными колоннами и капителями в позолоченных завитках. Керамические и деревянные резные шкатулки. Большие фарфоровые вазы с росписью хозяйка поместила в углы, а несколько фарфоровых женских фигурок в ярких бальных платьях — на полку, рядом с книгами. Зоя встала и медленно обошла комнату. 
                                                                                    
      - Красота, - сказала она, наконец, повернувшись к Лёле с улыбкой. - Таланты и талантики. - Замурлыкавшая Лёля медленно поглощала бутерброд.      
                                                                                                                               
      - Между прочим, у моей мамочки не было слоников, но другие зверюшки на буфете стояли. И петуха я помню, правда, с золотым, а не с красным клювом...За раздвижными стёклами, рядом со стеклянными красным и фиолетовым графинами на тонких стеклянных подносах...Но мои родители не приняли перестройки. Полностью и никогда. И не боялись открыто говорить об этой незыблемой их позиции и о полнейшем беспределе вокруг.  - Зоя помолчала. - И вот....что ещё. Своей собственностью мещанин дорожит сверх всякой меры. Ради наращивания которой готов встроиться в «бурлящую реку перемен», как маленький рукавчик, то сливающийся с основным потоком русла, то от него отпетляющийся. А уж личная власть для него  - абсолютное благо. Любая, если она не несёт с собой ответственности.

      - Ты про родителей своих...  
                                                               
     -  Потому что они никогда не были мещанами и ими не стали! - Резко перебила Зоя подругу. - В отличие от очень многих, боюсь. Некоторых моих знакомых я не могу узнать...

      - Не о чем говорить?   
                                                                            
      - Мне с ними бывает очень трудно. Даже не с ними, а с их взрослыми уже детьми. Они не понимают, о чём это я иногда. И не слушают.     
                                                                                        
       - А твоя дочка? 
                                                                            
       - Дочка? Надюшка сама во всём старается разобраться. Она и в детстве докапывалась до всего, расковыривая до винтиков-шпунтиков кукол, детскую для них мебель и прочие девчоночьи штуковины. Напрочь, до конца, - весело засмеялась Зоя. Потом, вздохнув, вытащила из кармана кофты телефон и стала его просматривать.
 
    - ...Мещанин поглощен сохранением размеренного и безбедного земного существования. Его душа не сопереживает...

       - А, по-моему, ты собрала со всех кошек по клоку.  Ну, да, не горят, зато не