Подруги

со мной сокровенным, что они с мужем неусыпно пекутся о своём быстро растущем капитале, как о гаранте западных гешефтов. Осталось всего просто чуток, и у нас будет миллион, - доверительно сообщила она мне, и глаза её заслуженно засверкали. - Новые, ммм....
 
     -  Форматы жизни. Ударим новым форматом по старым пенатам! - Засмеялась Лёля. 
                                    
      - Ага, - Зоя наклонила голову. - Форматы- томаты ..."А у меня нет к этому гениальных жилок, струнок и прочих фибр или как ты это там называешь". Примерно так отреагировал на откровения моего начальства мой муж, растерянно блеснув обидой из-под густых бровей. "И, знаешь, слава богу! Меня от всего этого тошнит, понимаешь? Или больше уже нет?"  Упрёки его я даже не рассматривала. А позже доказывала, что нам не следует ни минуты сомневаться в предложенной ему двухлетней работе в одной из очень дальних стран. «Ты же - ас!» - Твердила я. - «Ты делал своей головой то, что не тянули и пятеро ваших людей. Такая возможность... Ребёнок будет учиться в престижной тамошней школе, и я сломаю себе шею, а найду способ остаться там».  Муж был упрям. Хотя я видела страх в его глазах, загнанный туда ужас перед полным отсутствием денег и возможностей заработать их, чтобы просто не стать бомжом, - с горьким ожесточением говорила Зоя. - Мы тогда никуда не уехали...

      - Ты что-то начала рассказывать про дочь? - Осторожно напомнила Лёля.

      - Да. Весной, в год, когда моя дочь стала готовиться к некоторым выпускным экзаменам в школе, она призналась, что химию не сдаст. Выяснилось, что пока меня несло мимо всех "достойных" хлебных мест, я в этом бурном течении чуть не потеряла из виду своего ребёнка, который, оказывается, много чего не любил, в том числе и химию, и не занимался ею вообще. «Как только ты получала оценки», - возмущалась я, обрушивая на неё собственную халатность. И можешь себе представить, что мои тревожные мысли о надвигавшейся на нас химии материализовались в Тамару, которую я встретила в те дни. Я не видела её сто лет! А она стала химиком и предложила позаниматься с дочкой, причём "за так", по старой дружбе. Томочка, как оказалось, не так давно приобрела квартиру в спецпроектном доме, совсем близко от моей мамы.  Её муж до какого-то времени успешно вёл свой торговый бизнес. Она и сама трудилась в какой-то компании. Но муж прогорел, а её компания не обеспечивала того уровня жизни, к которому они уже привыкли.

     - «И мы разослали наши сиви по всему цивилизованному миру», - пела мне Томка. - «Муж у меня - инженер, ну и мы, химики, где-то же нужны. Зоя, ты не представляешь, - пылко говорила она, - мне уже 44 и остался лишь год. Нам совершенно срочно надо где-нибудь приткнуться. После 45 они на западе на приличную работу иностранцев не берут, даже с дипломами».

       - Да что ты? - Искренне поразилась я, так как анкета моего мужа, одобренная "там", но выброшенная им в итоге в мусорное ведро, явно это не подтверждала. Мой муж был старше.

      - «Да», - продолжала она, откручивая мне пуговицу. - «Я - как в последнем вагоне, ползущем от вулкана, который вот-вот завалит меня». 

         Мы обе прослезились. Потом, зажав под мышкой пачку кофе, я пришла с дочкой на первый урок. Квартира в этом спецпроекте вмещала большое количество помещений, изгибов, поворотов и закутков. Паркетный пол и лепные потолки сразу выманили из складочек памяти воспоминания о твоей квартире.    
                                               
       - Ну, так там дом-то был «архитектурный», с трёхметровыми  потолками и каменными стенами толщиной в мой старинный дубовый шкаф.    
         
       - Ну вот, показали мне спальню с розовой  мебелью,... румяный такой рококо, как щёки у девушки с коромыслом на маленьком куске картона в моём коридоре... Комоды, трельяж с цветными на нём пузырьками разного калибра, пахнущими по-французски, тумбочки с лампами на них в виде райских птиц; зеркала, глядящие мною с потолка. Белая, несущаяся куда-то ввысь, как мне казалось, гостиная, детская из сказок братьев Гримм. Невиданный мною доселе ванно-туалетный дизайн, - вздёрнув плечи, Зоя усмехнулась. - Забрав моего ребёнка, Тамара исчезла с ней, оставив меня на кухне. Кухню ту я больше не помню, зато помню холодное лицо хозяйки, провожавшей меня уже через несколько минут.

       - Что так?...Может, она заметила, что ты слегка позавидовала ей? - Спросила мудрая Лёля.

       - Скорее, она, наблюдая, безошибочно вычислила меня и вычеркнула из "своих".

       - Пффууу,...точно! А потом?

       - Потом? А больше я у неё не была. Ты сейчас сказала - "слегка позавидовала", Лёлечка. Так вот, выйдя из её квартиры, я пошла к маме, жившей за углом. Я шла не просто оглушённая, моё сознание было помрачено. Придя к маме, я прошлась по её квартире с простыми, бумажными, в деликатную крапинку, обоями, советской сантехникой, советской же мебелью, по чистеньким  коврам, разостланным для сохранения тепла на нашем первом железобетонном этаже. Плохо отапливаемом на новом временном повороте. И я заплакала. Я рыдала навзрыд, благо была одна. Я чувствовала..., опять-таки, только чувствовала, что я укорачиваюсь, исчезаю вся без остатка, до нуля. А ведь я обожала мамино гнёздышко. Я с детства любила всё, что находилось в нём, всё, что создавалось мамиными хлопотами и заботливыми руками, - Зоя замолчала.

         Лёля раздвинула шёлковые оконные шторы и обняв подругу, подвела её к окну: 

       - посмотри, какой у меня отсюда закат.    
       
         Садившийся ослепительный диск пылал жёлтой короной и раскрашивал облака, развернувшиеся на всю длину и высоту горизонта складчатыми лентами, причудливыми длинными трубами, гроздьями, пышными копнами. Серые с бирюзой, густо-синие с фиолетовыми прожилинами и над короной - оранжевые, похожие на раскрытые веерами крылья волшебной птички северный кардинал...
 
       - Моя ты дорогая. Меня тоже ухватил тот прикативший к нам вал и искупал не в самой прозрачной воде. Я ведь почти два года была нянькой у одной бизнес - полудамы, пока она не обвинила меня в краже одной из кучи её шуб. Наездилась повсюду с ней, намыкалась до обвисших, как у бульдога, щёк. Работала и горничной в одном западном отеле, где меня просто скосило. Получила там пневмонию на сквозняке, регулярно устраиваемом  администрацией для придания особой свежести номерам... Не люблю вспоминать. Ну, а что было с Тамарой?

       - Она получила вызов и уехала... Знаешь, после смерти мужа стало невероятно тяжело, и дело - не в деньгах. Как-то однажды я бродила по декабрьской погоде по нашему центру. Шёл мокрый редкий снег. И вдруг я увидела старика. Он сидел на скамейке один, немного подняв седую голову, словно подставляя её падавшим хлопьям, а его глаза смотрели вниз. Сидел без всякого выражения на лице, в одном кителе, увешанном военными наградами, и в протянутой его руке была фуражка для милостыни. Всё. Через меня тогда прошёл какой-то мощный разряд, - она встряхнула сжатой в кулак кистью. - Наверное, с этого всё и началось, -  Зоя снова замолчала. - ... Я очень скучаю по нашей простой еде, - она смущённо улыбнулась, - по курице, пахнущей мясом, по помидорам без жёсткого белого химического их нутра, похожего на изломанные ветки. По маленьким антикварным магазинам, в которые я ходила, как на выставки, сверкавшие в каждой там вещи искрами внутренней чьей-то красоты. По нашим старым местам. Помнишь, как мы каждую пятницу собирались в кафе с нашим любимым кебабом - дешёвым и вкусным, с тамошним пианистом, улыбавшимся нам? И часами болтали о нашем будущем. Где девчонки собираются теперь? - Воскликнула она. - ... Мне не хватает неспешных вечерних прогулок с моей семьёй, без тревоги, без страха за завтрашний день. Я не хожу в аптеки с их недоступными для меня ценами, мне легче дышать в маленьких магазинчиках, потому что мне надоели эти бесконечные торговые ряды, плотно заставившие нашу жизнь, с десятками сортов синтетической колбасы, скрипящими подушками из перьев, прокалывающих твою голову насквозь. Я не могу больше слышать грохот мусорного бака, раскапываемого по ночам, - она вскочила и начала двигаться по комнате, обхватив руками плечи. - Я всё время спрашиваю себя - где тот, наш бывший народ? Это ведь - не они? - Она обвела вокруг себя рукой.

       - Они самые, - спокойно ответила Лёля, - они. Жизнь не оставляет нам выбора. Дорога теперь у всех одна: товар -деньги - товар. Или как там у классиков, - засмеялась и тут же осеклась она. - Много денег - много товаров.

       - А сколько надо товаров, чтобы сожрать и не треснуть?

       - Так ведь вкус к устрицам и прочим лягушкам тренируют. Странно детский вопрос! Моя соседка начинала с пива. Росла, теперь у неё магазин, кафе и ребёнок где-то там студент, - Лёля махнула рукой в сторону окна, открывавшегося на широкую автостраду. - Шмотки-колготки, пиццы-Ниццы. Ты только подумай, в нашей девятиэтажке у всех - непрерывный евроремонт. И потом, деньги - это всегда власть. Дома, над прислугой, на работе, везде!

       - Угу, - отозвалась Зоя.

       - А почему - нет? Такие, как они — благо, Зоя. И сами работают, и кормят других - таких, как ты и я. Иногда проваливаются, но выплывают вновь. А бомжи твои разнесчастные..., сами, как тот мусор, который они разгребают в баке, как ты говоришь.

       - Какая ты стала! - Зоя испуганно взглянула на Лёлю.

       - Они сами устроили себе свою судьбу. Надо было хвататься, вкалывать, учиться и переучиваться и работать локтями, если что.

       - Выталкивая других, - быстро заметила подруга.

       - Всё правильно. Это - конкуренция, где ты можешь стать первым среди равных, потом оторваться и...вперёд!

         Зоя смотрела на неё невидящим взглядом.

       - А мешок с песком пусть тонет, - продолжала Лёля, - на то он и мешок. Главное сегодня - это правильные мОзги. Я имею в виду подтекст. Мозги, которыми ты пользуешься для встраивания в свою среду. Надеяться надо на них. А хороший курорт - это почти шаблон сегодняшнего дня. Передых с соответствующим сервисом требуется для дальнейшего успешного вкалывания на наше с тобой благополучие. Горные лыжи где-нибудь в Австрии. Почему бы и нет? Непрестижно работаешь - так же и отдыхаешь. У соседа на загородных грядках, например. Пополешь, покопаешь. Выместишь на них свою импотенцию, на худой конец. 

       - Ну, ты даёшь, - громко выдохнула Зоя. - А где в твоей науке радость труда, общего дела, плечо товарищей? Без счётчика купюр в руках?

       - Ну, прямо цирк какой-то, Зоечка, с тобой. Все и работают в одной команде, плечом к плечу. Обращайся! Если человек — не полный лох... Сама понимаешь: любой конторе лучше бы процветать, и всякий вливающийся обязан содействовать. Заботиться, между прочим, о своём уровне и тем самым - о кошельке. А иначе - желающие вон ворота подпирают. Что я говорю не так, скажи?

       - Я вспомнила одну такую "команду". Было там несколько женщин на испытательном сроке и по указке ближнего начальства старые кадры увлечённо и открыто травили, как тараканов, некоторых «испытуемых», не угодивших этому «лоцману» с указующим перстом. В результате травимые "не выдержали" испытательного срока из-за несложившихся, оказывается, отношений с ''командой''.