символизируют разные этапы жизни человека: голубой – рождение; красный, как цвет активности – детство; зелёный – молодость; оранжевый – пик жизненных сил, зрелость; белый, как цвет мудрости – эпилог зрелости; фиолетовый – медленное угасание; и, наконец, траурный чёрный – смерть.
Если анализировать цвета комнат подробнее, то картина становится ещё интереснее. Цвет первой комнаты – голубой, зачастую является символом беспечности и беззаботности, высокого ума и знатного положения (также сам принц «голубых кровей»). Но есть и негативное значение этого цвета – он говорит о непомерной гордости, упрямстве и жестокости. Ярко-синие окна этой комнаты могут символизировать духовность и благочестие, и одновременно – холодность и равнодушие. Следующая комната убрана красным – цветом страсти, богатства и жизни; или же – крови, агрессии и эгоизма. Стекла, имеющие пурпурный оттенок, являются выражением роскоши и власти. В третьей комнате цвет драпировки и стекол совпадает – это зелёный, знак молодости, природы, надежды и мира; но в зависимости от оттенка, может означать глупость, зависть и мщение, болезнь, гниение и смерть.
Четвёртая комната также однотонная – оранжевая; символика этого цвета двойственна, она сочетает в себе как положительные, так и отрицательные значения красного и жёлтого; с мифологической точки зрения, это символ животного начала, измены, распутства и жестокости, в геральдической символике – скрытности и лицемерия. Следующий зал – белый, и может выражать как чистоту, мир, святость и жертвенность, так и страх, пустоту, и траур; это одновременно и жизнь, и смерть. Сочетание двух основных цветов – синего и красного, - в следующей, фиолетовой комнате, объединяет мудрость и любовь, равнодушие и жестокость; тон этого зала заключает в себе нечто угасшее, и может означать покаяние, искупление и мученичество. Все шесть вышеперечисленных комнат переполнены гостями, никого нет лишь в самой дальней – убранной чёрным бархатом, с кроваво-красными стеклами высоких узких готических окон в готическом стиле. Чёрный – отрицание всех цветов, символ зла, небытия, одиночества и несчастья. Гости страшатся ступать на территорию траура и смерти; внушают страх и контрастные окна – кажется, будто это глаза самой Чумы, наблюдающей за неуместным и жестоким весельем внутри аббатства.
Рассуждая в 1846 г. об американской драме, Эдгар По писал: «Драма сегодня не получает надлежащего внимания, потому что она его не заслуживает. Мы должны сжечь или похоронить старые модели. Нам необходимо Искусство, а что такое искусство, мы только сейчас начинаем понимать: место абсурдных условностей должны занять принципы, основанные на Природе и здравом смысле».
Эдгар По «обнажение приёма» в романах Эжена Сю сравнивал с марионеточным театром, где «шарниры не только не спрятаны, но намеренно выставлены наружу, вместе с марионетками, чтобы зритель восхищался и тем, и другим». А в «хрестоматийной» статье «Философия творчества» рассуждал об «отличительных свойствах литературного гистриона» (курсив По), среди которых: «подъёмная машина, чьи блоки создают перемену сцены», «лестница со ступеньками», «дьявольские трапы», «петушиные перья», «красная размалёвка» и «белые наклейки».
«Маску красной смерти», без колебаний, можно назвать самым «театральным» рассказом По. Во-первых, повествование здесь ведется не от первого, а от третьего лица; история принца Просперо и его поединка со Смертью поведана безличным, всезнающим и вездесущим повествователем — случай для По чрезвычайно редкий.
Во-вторых, к театру отсылает само название рассказа — Маска Красной смерти; её центральным эпизодом становится маскарад принца в осаждённом «чумой» аббатстве.
И, наконец, в рассказе есть прямые аллюзии сразу к трём известным пьесам — «Буре» и «Кориолану» Шекспира и «Эрнани» Гюго. Шекспировские аллюзии у По встречаются нередко (как во всей американской романтической прозе); например, сюжет «Сердца-обличителя», невероятно сложной для постановки прозаической «монодрамы», недвусмысленно возвращает нас к «Макбету». И потому упомянутая в «Маске» современная Эдгару По пьеса Гюго «Эрнани» («Там было много блеска, мишуры, остроты и фантасмагоричности — немало от того, что впоследствии увидели в “Эрнани”») интереснее для нашей темы: на По произвела впечатление не пьеса, которую он, по всей вероятности, не читал, а её постановка, которую он видел в Филадельфии год написания рассказа (1842-й).
Условность рассказа, не раз отмечаемая читателями и критиками, это условность, разумеется, сценическая, театральная, за которой, наподобие палимпсеста, скрывается не текст пьесы, но её постановка — зрелище, поражавшее зрителей своей эффектностью и, ко всему прочему, дороговизной: принц Просперо безмерно богат, он приглашает в аббатство знатных рыцарей и дам своего двора, оставляя всех прочих простолюдинов умирать снаружи. Финальный поединок принца с Красной смертью не только воспроизводит дуэль дона Гарси с чёрным домино, но и напоминает одноактную пантомиму: «Он занёс обнажённый кинжал и приблизился, стремительно и грозно, на три или четыре фута к удаляющейся фигуре, когда та, дойдя до конца бархатной залы, внезапно повернулась лицом к преследователю. Раздался пронзительный крик — и кинжал, сверкая, упал на смоляной ковер, где через мгновение, мёртвый, распростёрся принц Просперо».
Однако, если театральность «Маски Красной Смерти» не вызывает больших сомнений даже при самом поверхностном чтении, антропологический аспект рассказа далеко не столь очевиден. Притчевый сюжет — смерть появляется как незваный гость на балу «во время чумы» — чаще всего принимается за единственный смысловой уровень рассказа, тогда как тема болезни и её телесного переживания, обычно заключается в скобки. Даже такой авторитетный исследователь нарратива тела в культуре, как М.М. Бахтин, отказывает рассказу По в телесной составляющей. Бахтин выявляет в «Маске Красной Смерти», а также в «Бочонке Амонтильядо» и «Короле Чумы» (“King Pest”, 1835) гротескные элементы, например: «смерть — шутовская маска (смех) — вино — веселье карнавала (carra navalis Вакха) — могила (катакомбы)». Однако, если у Рабле или у Боккаччо элементы объединены «здоровым объемлющим целым торжествующей жизни», в случае с По речь идёт лишь о «голых», статичных аллегорико-литературных контрастах: «За ними, правда, чувствуется какое-то тёмное и смутное забытое сродство, длинный ряд реминисценций о художественных образах мировой литературы, где были слиты подобные элементы, — но это смутное ощущение и реминисценции влияют лишь на эстетическое впечатление от целого новеллы». Образ тела в такой интерпретации сравним с образом зловещего гостя в финале рассказа, под «зловещими одеяниями» и «трупообразной личиной» которого в конечном счёте не обнаружено «ничего осязаемого».
С самого начала повествования болезнь с зловещим названием «Красная Смерть» представлена как абсолютное, метафизическое зло.
Биографы связывают написание «Маски красной смерти» с рассказом о бале в Париже во время эпидемии холеры в 1832 г. Холера в XIX в., как и чума, это мор, синонимичный массовой смерти, и вместе с тем конкретная реалия времени: современники По пережили две серьёзные эпидемии. Стремительность протекания болезни напоминает молниеносную или «сухую» форму холеры, когда коллапс наступает ещё до появления характерных симптомов. Больной иссыхает, задохнувшись от крови, выделяемой кровеносными сосудами, и умирает в судорогах.
Принц Просперо, спасаясь от эпидемии, приказывает окружить аббатство каменной стеной с железными воротами: «Придворные, войдя, принесли кузнечные горны и увесистые молоты и заклепали болты изнутри». Попытка спрятаться от заразы за стеной с железными затворами созвучна стремлению тела во время эпидемии закрыться от внешнего мира, закупорить свои отверстия: «входы» и «выходы», прежде всего дыхательные: нос и рот. Тело как крепость, осаждённая болезнью, — метафора, типичная для западной культурной традиции.
Как уже было отмечено выше, окна в седьмой зале аббатства, как и пятна на лице и теле больного, красного цвета (“scarlet stains” / “scarlet panes”). Сама комната, предназначенная для маскарада, буквально надевает (натягивает) на себя костюм Красной Смерти: “The seventh apartment was closely shrouded in black velvet tapestries”. К проекции кожных знаков добавляется образ чёрного савана (shrouded in tapestries), метонимия трупа.
Не случайно именно здесь, в седьмой зале, происходит финальный поединок Просперо с незваным гостем.
27 декабря 2022 года, вторник
ЯНДЕКС ЕДА 68
"Все заключат мирное соглашение,
Хотя будут долго друг-друга морочить.
На крайнем юге мир на море и на земле,
Под льдом вырастают города."
Центурия VI, Катрен LXXIV
"На земле замороженная великая вода
Достанется тем, кто придёт на юг.
Там настанет правление процветания и справедливости,
Которое восславят все четыре стороны света".
Нострадамус. Центурия X, Катрен LXXI
Друзья! Яндекс Про прислал итоговый отчёт по 2022 году с моими показателями.
Спасибо за проделанный путь. Вспомним вместе, каким он был в этом году.
420 заказов за год. Вы выполнили много заказов в 2022-м, но больше всего - в декабре.
14 заказов в ноябрьские. Пусть праздники были короткие, но вы всё равно выполнили немало заказов. Спасибо!
164 заказа с повышенной стоимостью. Вы не упускали возможность выйти на слот, когда доставщиков в городе не хватало.
Прибыльный месяц. Вы знаете, как делать деньги с Яндекс Про! По нашим оценкам, самый высокий доход у вас был в декабре.
Движемся дальше! Мы приготовили вам видеопоздравление. До встречи в 2023 году!
Что же, те деньги, которые мне удаётся заработать курьером, я трачу на продвижение Ледяного пакта и подготовку своей 2-й президентской предвыборной кампании 2024 года.
Возможно, в администрации Яндекс Еды и у Кудрина есть понимание всей важности и необходимости для международного сообщества Ледяного пакта (который я сформулировал на платформе "Пакта Рериха" о защите культурных ценностей) и обретения евразийским трезвенным движением и трансгуманистами суверенного ледяного дома в Антарктиде на Земле Мэри Бэрд без какой-либо дискриминации, которая запрещена книжицей законов. Речь идёт о суверенной государственности не проамериканской Вестарктики, а Ледяного трансгуманистичного субъекта права под протекторатом католического Рима и общества иезуитов.
Климат на земле будет становиться теплее и мягче. Глобальное потепление позволит освоить материк - Антарктиду. Миллионы человек эмигрируют на этот материк из Южной Америки, Индии, Африки и Китая. Режим международного управления Антарктидой будет изменён.
Нострадамус предсказывал, что в центре Антарктиды сохранятся ледники, а в прибрежной зоне вырастут промышленные города. Одной из основ экономического процветания Антарктиды станет чистая питьевая вода (из ледников) , которую будут поставлять в засушливые районы других материков. Климат на Антарктиде долго будет оставаться холодным, из-за чего в центре материка вырастут большие подземные инфраструктуры. Это позволит начать добычу
