Фронтовичок

Понимали же, что с нашим товарищем-фронтовичком того, о чём он повествует, быть не могло, хотя бы по возрасту! Но высказывать свои сомнения в лоб не считали возможным. Недопустимо обижать человека подобными подозрениями! Потому кое-кто подтрунивал, но Василий Кузьмич обычно не отвечал, лишь пожимал плечами. Мол, думайте, как хотите! Причем делал он это весьма убедительно! Очень солидно получалось!
– И что же? – перебил я. – Все так и поверили не фактам, а солидности?
– Не спеши! – остудил меня комбат. – Мы, конечно же, со временем проверили некоторые его байки. И, знаешь, с удивлением обнаружили, что все даты, вся география событий, нумерация армий, дивизий и полков, даже фамилии командиров – всё до мелочей совпадает с официальной информацией! И огромное впечатление производили его рассказы…
– Это я на себе уже почувствовал! – сознался я, хотя это было ни к чему, ведь именно с моих восторгов этот разговор и начался.
– Вот и я… – продолжил комбат. – Если бы я не знал, что в годы войны он был мальчишкой, то не усомнился бы ни в едином слове! У меня даже закралось сомнение. Может, он умышленно мошенничает. Просто изучил несколько реальных историй и судеб и, опираясь на свои фантазии и уникальный талант рассказчика, повествует от первого лица. Ведь вполне такое возможно! Вообще-то, ему бы книги писать! Зачитывались бы все, как сейчас все заслушиваются! Но это всё, Алексей Петрович, что я могу тебе сообщить! Как понимаешь, полной ясности ни у кого нет! Вроде бы мальчишкой был, но с другой стороны, откуда столь глубокие познания? Ни в какой книжке такого не прочитаешь! Потому никто выдумщиком его так и не называет, но и верить до конца никто, в общем-то, не собирается! Наступило некоторое равновесие – он не трогает своими рассказами нас, офицеров, а мы – не трогаем его, когда он делится своими воспоминаниями с солдатами! На мой взгляд, он, скорее всего, историк, артист или популярист. Вот, какое я слово придумал! Смысл его понятен?
Я утвердительно кивнул.
– А если ещё оценить морально-воспитательный аспект бесед Василия Кузьмича с нашей молодежью, то ему и вовсе цены нет! Наши мальчишки воспринимают его, старшину батареи, исключительно, как отца. Они же к нему тянутся всей душой… А он для них и есть отец – строгий, умный, справедливый. Вот так-то, Алексей Петрович! Побольше бы нам таких выдумщиков, тогда все солдаты героями бы становились. Он же воспитателем работает эффективнее любого замполита!
– Но должен же он как-то объяснить отсутствие тех самых наград? И странное несоответствие своего возраста! Есть же личное дело, послужной список, документы о рождении и образовании, представления к наградам, наконец! Неужели в документах ничего нет? Неужели официально его самого об этом не спрашивали? Можно ведь, как-нибудь тактичнее?
– От чего же! Конечно, спрашивали! И ответ получили! Вполне определённый! Только этим ответом он нас совсем в тупик загнал. Обосновал все ответы настолько убедительно, что мы не могли не поверить. Хотя какие-то сомнения, конечно же, остались. Но о них – как-нибудь в другой раз! А ты, Алексей Петрович, обязательно послушай его рассказ о наградах! Очень рекомендую! Весьма занятная история выходит!
– А если коротко, то в чём же её суть? А то у меня теперь только этим голова будет занята.
– Ну, ладно! Сколько успею... В марте сорок четвёртого года их дивизия прорывала оборону немцев на главном направлении удара тридцать седьмой общевойсковой армии. Прорвала успешно. Стала развивать наступление. И надо же, в силу не выясненных тогда обстоятельств, армия не дождалась поддержки от соседних дивизий. Ни с левого, ни с правого флангов! Немцы как будто этого и ждали. Они двумя отсекающими ударами с флангов окружили наступающую дивизию. И, разумеется, отрезали ее от основных сил армии и собственных резервов. Надеюсь, после академии ты понимаешь, что должно случиться дальше?
– Понятно! Дальше должно начаться последовательное истребление. Но почему соседние дивизии тогда не помогли? Ведь на ком-то была за это ответственность!
– И это понять, в общем-то, можно, – подтвердил комбат. – Армия уже не могла противопоставить немецким танковым дивизиям достаточно сил и средств, а наносить артиллерийские удары пришлось бы вообще вслепую. В том числе, по нашим окруженцам. Вот и осторожничали все, что немцам только на руку.
– Без риска не бывает побед! – решил я показаться мудрым полководцем с лейтенантскими погонами. Комбат лишь усмехнулся:
– Немцы действительно сразу приступили к последовательному уничтожению окруженной дивизии. Как раз в это время, по рассказу Василия Кузьмича, комбат сам предложил ему закопать все их ордена. То есть, награды Василия Кузьмича и свои. К немцам с такими наградами попадать не резон. Кроме того, на фронте все орденоносцы были обязаны предотвращать попадание своих наград в руки противника. И они это хорошо знали. Таким образом, комбат вполне разумно предложил всё запрятать в одном месте на случай, если при прорыве из окружения что-то с одним из них случится. Ведь других орденов в их батальоне на тот момент не было, ну, а медали – у них другой вес и достоинство. Вот и закопали они свои награды и документы в хорошем месте, как им тогда показалось. Запомнили всё наверняка! Сделали отметки на деревьях, нанесли условные знаки на карту. В общем, все меры, вроде бы, приняли, чтобы потом заслуженные награды себе вернуть. И, такая возможность, как о том поведал наш фронтовик, им представилась совсем скоро – недели три прошло – да только места того они не узнали! Можно сказать, не нашли. Точных координат, чтобы до метра, у них не было, только приметы многочисленные, но после того, как в этих местах поработала наша и немецкая артиллерия, и танки с обеих сторон покуролесили, вся местность, весь лесок этот несчастный, стал неузнаваемым. Словно специально вся оружейная мощь на него обрушилась, чтобы всё перемешалось – деревья, грунт, тропинки, рельеф. Даже ручья, на который оба надеялись, как не бывало! Одни рытвины, окопы, наполовину засыпанные землей, деревья, вывернутые с корнями, и воронки! В общем, типичная картина после отчаянного боя с применением мощной техники и разрушительного вооружения! Потому и не вышло у них ничего. А потом их армия покатилась на Запад. Некогда им стало возвращаться, не отпускало командование, вот и отложили поиски до Победы.
– Но ведь можно как-то восстановить и награды, и документы на них! И должны же документы остаться у самих награжденных, в конце концов, и в архивах! Неужели они не обращались?
– Пытались, конечно! Как теперь утверждает прапорщик Потехин, сделали они с комбатом тогда всё, что могли в тех условиях. Буквально землю рыли вокруг, но так и не обнаружили заветного местечка и той гильзы от 57-миллиметрового снаряда. В неё когда-то они своё добро упаковали. И потом ещё восстановить свои награды пытались… Да только награды не восстанавливают! И с документами не так всё просто оказалось. Комбат ведь в том окружении собрал все личные документы и у красноармейцев, и командиров, в том числе и наградные, – не по собственной инициативе, так было положено! И тщательно захоронил их, чтобы немцы не смогли воспользоваться всем этим против нас. Но награды-то свои комбат с Потехиным запрятали отдельно, опасаясь, что свои же бойцы на них позарятся. Людей-то в батальоне больше пятисот человек. За каждого ручаться не станешь! Случались и предательства, и перебежчики, и диверсанты, внедренные немцами. Многим из них пригодились бы высшие награды нашей страны, даже без документов, даже на чужое имя. Оно и понятно – орден Ленина и Золотая Звезда Потехина, а ещё и ордена комбата, я не знаю, какие у него были! Но, кроме тех наград у Василия Кузьмича ещё имелась именная грамота Президиума Верховного Совета СССР. Она-то и является основным доказательством того, что он Герой! Но размеры грамоты настолько велики, что Василий Кузьмич, когда ему её вручали, даже растерялся. И понять его можно. Как красноармейцу в полевых условиях сохранить такой неудобный документ, не измять, не испачкать? Да, мало ли что с той грамотой произойдет? Не носить же её, как икону?
– Можно было в штаб отдать! Там ведь много всяких документов хранилось… – подсказал внук.
– Верно, Серёжа. Комдив сам и предложил Василию Кузьмичу сдать грамоту начальнику штаба дивизии на хранение. Так, кстати, и другие Герои его дивизии поступили. Ну, и сдал, конечно! И голова не болела. А когда дивизия оказалась в окружении, то от многих документов штабу пришлось поспешно избавляться, чтобы немцам не достались. Заодно и те грамоты сожгли. Потому их потом и не отыскали. И не мудрено! Документов много пропало или пострадало. Война! Но Василий Кузьмич после выхода из окружения со своим батальоном не сразу об этом узнал. Ему и в голову не приходило, будто в надежных сейфах штаба дивизии с грамотой могло что-то случиться. И узнавать об этом было неловко. Ещё посмеются, будто соскучился или полюбоваться пожелал! Нечего, мол, занятых людей от дела отвлекать, даже если Герой!
– А личные документы? – не выдержал я. – Как же офицеры обходились без удостоверений личности?
– Формально это невозможно! Но обоим орденоносцам удостоверения не очень и нужны были, пока среди своих, практически родных, воевали. По правде, говоря, для порядка они пытались всё восстановить, но в особом отделе что-то тогда замутили. Мол, когда из окружения вышли, проверке тщательной не подвергались, потому, как всего три дня окружение продолжалось и, якобы, при многочисленных свидетелях всё происходило, однако сомнения закрались? Ну, знаешь, как у нас любое дело могут, даже простое и понятное, превратить в неразрешимую проблему! Вот командир батальона, пока был жив – позже он погиб – и посоветовал подождать до лучших времен. А лучшими они для наших героев так и не стали!

Мой командир батареи приостановил свой рассказ, а я испугался, что он больше ничего не знает. Но нет, опять заговорил:
– После войны у Василия Кузьмича только справка какая-то, выданная в родной дивизии, и осталась. Потому всяких проблем оказалось много. И в первую очередь следовало восстановить личные документы, поскольку без них – никуда! А это восстановление, сам представляешь, какая морока! К тому же, как я полагаю, сразу после войны обращений по поводу восстановления паспортов были миллионы и больше! От пленных, интернированных, оккупированных, потерявшихся, попавших в чужую часть после госпиталя, раненых и убитых, убитых, но «воскресших». Все конторы работали с предельными перегрузками. Ведь не просто же выдавали, а тщательно проверяли обстоятельства утраты прежних документов и характеристики самих заявителей. Потому и запутали дело, замутили его и попросили Василия Кузьмича с его непростым вопросом обратиться несколько позже, если можно, да ещё самому отыскать какие-нибудь подтверждения. Вот и ждал Потехин, сколько жизнь позволяла. И дважды начинал всё заново.
– Да! Безнадёга… В такое нам, ко всему привычным, поверить легко! – подтвердил я.
– Вот именно! – продолжил комбат. – Но в архивах опять что-то неделями искали, не находили, проверяли, уточняли и выдали однажды новый паспорт и