каким ты, как человек, много повидавший, воспринимаешь наш нынешний народ? Отличается ли он от советского народа? Стал ли он более похож на европейцев или американцев? Выиграла ли страна от этих изменений… Ну, ты меня понял?
– Ничего себе! Нагрузил! Значит, если никто ответа тебе не даёт, то за всех я должен отдуваться? – усмехнулся дед. – Ладно! Мы с тобой и это обсудим. Но потом! А сейчас, ты уж извини, мне тоже нужно кое-что упорядочить. Договорились?
*
На следующий день, примчавшись домой, Сергей деда не застал. Бабушка неподвижно сгорбилась у окна с заплаканными глазами. По комнате в беспорядке валялось бельё и одежда деда. Видимо, куда-то его в спешке собирали.
– Бабуль! Что у нас стряслось? Где дед?
– Забрали деда в больницу… Сердце! – ответила она, а после паузы добавила. – Твои родители тоже там… В реанимации. Может, что-то прояснится… Или понадобится... Так ты позвони хотя бы! – она опять тихо заплакала. – Может, поешь?
– Ничего себе! Выходит, это уже не желчный! Целый букет формируется? – заново одеваясь, ответил Сергей. – Тогда и я к деду! А обедать пока не хочу! Скажи только, какая больница?
*
– Видишь, как бывает, сынок? – скорбно сказала мать Сергею. – Раз – и всё! А мы тут сидим, сидим… К деду твоему нас не пускают… Реанимация! Обещали сообщить, если что-то изменится…
– Рано, мама, нам подводить итоги! Даже инфаркты у всех проходят по-разному! Дед у нас крепкий – выдержит!
– Конечно, конечно! – сразу согласилась мать.
По настроению отца Сергей догадался, что состояние деда именно такое, как сообщили в справочном, то есть, крайне тяжелое.
– Бабушка пожаловалась, что ты деда вчера утомил своими разговорами… – слегка упрекнул отец.
– Ну, вот! Я во всём и виноват! – ехидно произнёс Сергей. – Дед наоборот радовался, что его хоть кто-то слушает! Вы-то на работе постоянно! А если и дома, то поговорить вам с ним никогда не хочется! Всегда ограничиваетесь формальностью: «Как дела, папа?» Вот он мне о фронтовичке и рассказывал. И о своей службе…
– Странно ты как-то о фронтовиках отзываешься… – удивилась мать. – С каким-то высокомерием, что ли? Фронтовичок… Недомерок какой-то!
– Мамуль! – остановил ее Сергей. – Только ничего не выдумывай! Я использую терминологию своего деда. Она из его вчерашнего рассказа…
– Всё равно, странно это слышать! – поддержал жену отец.
– Ну, что тут странного? – зашипел Сергей. – Служил с дедом один фронтовик, Герой Советского Союза. Но во время войны, в окружении, он утратил свои награды и все документы. А потом, уже когда он с дедом служил, выяснилось, будто он тогда еще мальчишкой был. То есть, воевать-то он еще не мог! Все запутались! И никто так и не смог разобраться, наворачивает он или всё действительно было, как он говорит? Ведь о своей солдатской доле тот фронтовик рассказывал в таких подробностях, которые выдумать никто не сможет! Такое нужно самому прожить, чтобы знать! Потому в дивизионе его иронично прозвали фронтовичком, подразумевая некоторые свои сомнения! А сомнения-то были, хотя уличить его во лжи никто оснований не имел. Но и официальных документов для подтверждения столь высоких наград он тоже не имел. Зато имеющиеся документы, выданные уже после войны, делали его в глазах людей обманщиком. По этим документам он воевать не мог, поскольку во время войны был мальчишкой. Вот и вся история. Что тут скажешь?
– А как же паспорт или удостоверение личности? Отдел кадров. Личное дело. Там же истинный год рождения указан! – недоверчиво спросил отец. – Несложно ведь разобраться… Запрос о наградах можно было сделать…
– Ну, да! И тогда все были такими же умными! – подколол Сергей. – Да только и бюрократия была не дурнее нынешней! Возраст в новом паспорте на десять лет перепутали, а остальные документы под него подогнали… А многие попытки установить истину, и многие годы, потерянные впустую, начисто отбили у фронтовичка всякую охоту добиваться правды! Действительно – сколько можно! Сплошное издевательство!
– Да! Тяжёлый случай… – промолвил отец, видимо, соглашаясь, что с нашей бюрократией во все времена воевать почти безнадёжно. – Знаете, пока мы сидим здесь, ничем не занимаясь, могу рассказать один почти военный случай из жизни моего отца и, значит, твоего, сын, деда.
– Интересно послушать! – поддержал Сергей.
– Когда мне было лет десять или около того, отец иногда брал меня на стрельбище. Там его стартовая батарея выполняла учебные стрельбы, а я, по мнению отца, набирался ума и опыта! Особенно нравилось мне, когда после подведения итогов очередной стрельбы, отец строил двоечников и говорил им примерно так:
– Товарищи солдаты! Если вы выполните всё, как вас учили, то без труда поразите все цели. Если же вы не попали, значит, что-то не сделали. Прежде чем снова стрелять, постарайтесь выяснить, что вы забыли. Возможно, не затаили дыхание. Или не вывели на одну прямую глаз, прицельную планку, мушку и цель. Или слишком резко нажали на спусковой крючок… Потом отец подзывал меня к себе поближе и говорил: «Поглядите сами! С вашей задачей легко справляются даже дети!» Я подбегал к отцу, а он опять обращался к солдатам: «У кого самый плохой автомат? У кого что-то заедает, прицел сбит или ещё что-то плохо работает?»
Сергей усмехнулся, видимо, догадавшись, куда ведёт рассказчик, а тот продолжил:
– Кто-то в этом обязательно сознавался. Тогда отец передавал его автомат мне. Выдавал десять патронов, как положено любому человеку, выполняющему данное упражнение, и командовал по-настоящему: «Заряжай!» Потом «На огневой рубеж, шагом марш!», когда я докладывал, что «К стрельбе готов!», то получал разрешение – «Огонь!» Далее я действовал самостоятельно – обнаруживал цели и поражал их!
– Ну и… – наконец вышла из транса мать Сергея и посмеялась над супругом. – Мазал, конечно? Или сплошное «молоко»?
– Никакого молока! Было достаточно мишень просто зацепить, то есть, не убить, а ранить! Три мишени появлялись поочередно на десять секунд… А я, вертелся лёжа, как волк «Ну, погоди» со своим ружьём, чтобы прицелиться в мишень, которая всякий раз оказывалась в незнакомом месте. То левее, то правее. То ближе, то дальше. Но я так лихо всё делал, что то был мой звёздный час! Любую мишень я поражал очередью всего из двух выстрелов! Это – высший шик! Ведь стрелять нужно только очередями, а очередь – это не менее двух выстрелов. Иначе оценка снижается. А патроны нужно беречь! Для меня это было особенно важно, поскольку оставшимися четырьмя патронами я успевал поразить еще две цели на соседнем, то есть, на чужом направлении. На двоечников мои результаты стрельбы производили особо сильное впечатление! Они-то и со своими целями не справлялись, а тут – мальчишка поражает пятью очередями даже не три, а все пять целей! Фантастика!
– Ну, ты и хвастун, как оказалось! А рассказываешь так, будто настоящий снайпер! – засмеялась жена.
– Таким я был, к вашему сведению, таким и остался! – отрезал отец. – Но разговор-то не обо мне! После успеха моего аттракциона, батя давал возможность двоечникам попробовать себя ещё раз. И, знаете, мой пример действовал! У многих получалось уже лучше. А потом для всех начиналось другое упражнение – метание гранат. Именно к этому эпизоду я и подбираюсь!
– Долго подбираешься! Больше себя самого нахваливаешь! – не сдержалась супруга.
– Так есть ведь, за что нахваливать! Или совсем уж ничего не заслужил? – с усмешкой отбивался муж.
– Ладно, ладно! Конечно, есть! Ты у нас до сих пор – молодец! Но от слова огурец! – хихикала уже супруга.
– Гранаты боевые? – заинтересовался Сергей.
– Разумеется! Но, в какой-то мере, всё-таки учебные. Они взрывались, но не так уж сильно, как показывают в кино! – проинформировал отец. – Однако любому, кто зазевается, могли оторвать что угодно, только подставь!
– Так зачем же подставлять? – не удержалась от комментария супруга.
– Подожди, Светлана! Ты как всегда – к ерунде цепляешься! Главное-то – впереди! Солдаты, ранее обученные метанию и уже проинструктированные, выходили по два на огневой рубеж, потом по команде спрыгивали в окоп и только из него метали гранату в проходящий мимо них макет танка… Потом они покидали окоп, а новая пара солдат повторяла их подвиг. Так всё и шло в заранее спланированном порядке. Пока одна граната почему-то не разорвалась! Это сразу заметили многие, находившиеся далеко за огневым рубежом, но с интересом наблюдавшие за разрывами. Ещё бы! Если кто-то в танк не попадал, то получал двойку. Потому все переживали… Теперь все наблюдали за шальной гранатой. Она откатилась далеко от окопа, повертелась и замерла.
– Ещё подождать? – спросил Сергей.
– Бесполезно! Замедлитель уже сработал – это все слышали! Но через четыре секунды не было срабатывания взрывателя, как не было и основного взрыва. Оставлять такой сюрприз на полосе нельзя. Но что с ним делать? Просто так не подойдешь, не разглядишь вблизи, зачем эта голубушка там разлеглась… И не подтолкнёшь ее! А если рванёт? Беды не избежать!
Все это понимали, потому на стрельбище установилась тишина. Все смотрели в одну сторону, на гранату. Все молчали. И никто не знал, как и что будет дальше, но все вдруг почувствовали личную ответственность за происходящее и испуг: «Надо что-то делать! А что?»
Однако никто ничего делал. Все оцепенели, будто забыли незыблемое армейское правило – всегда и за всё отвечает старший начальник! Именно он принимает все решения, отдаёт приказания другим и руководит всем и вся. Остальные должны лишь повиноваться и выполнять! Помнил это лишь командир батареи. Поразмышляв, он оглянулся на своих подчиненных и показал взмахом руки: «Всем стоять!» А сам направился к гранате.
Сейчас Сергей ясно представил себе ту ситуацию и напрягся, а его мать даже вскрикнула. Но отец продолжил рассказ подчёркнуто спокойным голосом:
– В то время я, мальчишка, сын, вышел из оцепенения и стал остро понимать происходящее. Оно было ужасно. Мой отец приближался к гранате, а в моей голове поспешно возникали различные способы её нейтрализации. Только бы он остановился! Только не приближался бы к ней! Лучше бы вызвать сапёров. Они – мастера в этих делах! Но это долго! Время занятий на стрельбище заканчивается, а затягивать возвращение в часть нельзя. Там начнутся другие занятия. Но можно взять армейскую лопату – она прочная – и вертикально вбить ее в виде небольшого щита рядом с гранатой. Хоть как-то, но защитит! А уж потом… Или построить кирпичную стенку, чтобы сдержать взрывную волну и осколки… Можно попробовать вызвать детонацию другой гранатой… Всё – не то! Отца уже не остановить. До гранаты ему осталось метров пять… Боже мой! Только не надо! Только не надо взрыва!
– Вот уж нашёл тему! – пробурчала жена. – Успокоил, называется!
– Не волнуйся! Ты ведь знаешь, что всё обошлось! Ведь потом отец всегда был с нами! – успокоил жену рассказчик. – А дальше всё происходило на моих глазах и выглядело весьма буднично. Отец подошёл к гранате и поднял её, потом вернулся к окопу и осторожно положил свою добычу на бруствер. Затем привычно спрыгнул в окоп, опять взял гранату в руку, замахнулся, как положено… Все молчали. Все понимали, что на их глазах совершается подвиг, но командир всё проделал
