почитаю! – опять пообещал Сергей.
– Раз уж так у нас с тобой пошло, то поищи сведения и о лейтенанте Колобанове. В августе сорок первого ему, командиру танка КВ, приказали остановить немцев на Лужском направлении. Они рвались к Ленинграду. И он врага остановил! За полчаса боя подбил двадцать два танка! Немцы надолго прекратили попытки прорваться там, где встретили убийственный для них отпор. А другой дороги там не было…
– Тоже поищу, дед! Можешь не сомневаться!
– Поищи, поищи… Но в этих историях, кроме ответа на твои сомнения – мол, возможно такое или нет – меня, когда сам эти истории узнал, больше взволновало другое. Понимаешь, Сиротинин-то погиб, и много-много лет потом энтузиасты и свидетели его подвига взывали к властям, чтобы увековечить и этот подвиг, и самого героя. К этому делу почти безнадежно подключился даже Константин Симонов. Как-никак – председатель союза писателей. Но на каком-то уровне власти всему упорно препятствовали! Их упорство можно сравнить только с тем, которое проявил сам сержант Сиротинин, сражаясь в одиночку с дивизией немцев! Но теперь с ним, даже мертвым, сражались уже советские чиновники! На мой взгляд, отъявленные негодяи! Лишь спустя много лет борьбы, они снизошли, наградив героя, перед которым склоняли голову даже фашисты, всего-то орденом Отечественной войны первой степени! Разве это соразмерно его подвигу?
Сергей растерянно поглядел на деда: «Неужели и в этой истории случилось что-то совершенно непонятное! Как же так? Почему противодействовали награждению? Зачем? Исходя, из каких соображений? Они ведь тоже советские люди! Казалось бы, должны, как и все, гордиться, почитать, восхищаться! Значит, воздавать должное! Как и все! А они – стремятся скрыть… Почему так трудно было кому-то из чиновников назвать героем истинного героя? Что это, если не самая настоящая антисоветская деятельность, направленная против самых достойных представителей нашего народа?»
– Но и это не всё, что меня до сих пор возмущает! – продолжил дед. – Лейтенант Колобанов после того боя остался жив. И после войны долго жил, весь израненный. Вот ведь как повезло! Но не повезло ему в другом! Его самого и весь экипаж танка после боя совершенно заслуженно представляли к званию Героя Советского Союза, но…
– Что? Неужели опять отказали? И это – за двадцать два подбитых в одиночку танка? За выполнение с честью важнейшей задачи, выполнить которую они в принципе не могли своими силами? – не сдержал своего удивления Сергей. – Не может быть!
– Может, Серёжа! По крайней мере, лейтенанта Колобанова наградили всего-то орденом Красного Знамени… Тоже внушительный орден… Но подвиг-то вполне заслуживает высшей награды – ордена Ленина и Золотой Звезды. А, может, даже не одной!
– Пожалуй! – согласился внук. – К твоим героям я могу добавить командира подводной лодки Александра Маринеско! Он стал настоящим рекордсменом по тоннажу потопленных вражеских судов, но звания героя также не дождался. Там какие-то местнические соображения преобладали, кажется… Или зависть! А вообще-то – подлость!
– Да, да! И Александра Маринеско я помню! – подтвердил Алексей Петрович. – Но опять кто-то бессовестный, но с решающим голосом, упёрся! Хотя звания героя тогда давали и за значительно меньшие по своей значимости подвиги! Так у нас и воевали – одни подвиги совершали, а другие прикладывали усилия, чтобы о них не узнал народ! И я не верю, что все гадости делались случайно! Кому-то это было очень нужно! Такое впечатление возникает, будто на многих важных должностях сидели скрытые враги, которые тайно, но эффективно подгрызали корни нашего народа! Мы же все, в отличие от них, были обычными советскими людьми и наивно полагали, будто вокруг нас такие же советские люди-патриоты! Но, видимо, и впрямь, куда ни глянь, всюду ловко пристроились умело маскирующиеся враги! Подтачивали они советскую власть, подтачивали, а когда мы все спохватились, когда додумались до той простой мысли, что они – враги, оказалось поздно. Они уже сожрали нашу страну! Сожрали с потрохами, хотя мы, как будто, и живы до сих пор, но кто мы, если страна теперь не нам принадлежит! Всюду закрепился на самых грязных человеческих пороках звериный капитализм. Попробуй его выкорчевать! Не дадут! Теперь даже армия легко будет направлена против народа!
– Ты, дед, никак не успокоишься из-за поражения своего социализма? Привыкнуть пора! Да и не так уж нынешний капитализм плох… Погляди вокруг – купить можно всё, что угодно! Ни очередей, ни дефицитов! Зайдешь в любой магазин, так там не ты в очереди ждешь, а тебя ждут, лишь бы только хоть что-нибудь купил!
Алексей Петрович не ответил. Он пытался понять, каким образом дал такого маху, если даже у его родного внука, который всегда под крылом деда, вырываются столь невежественные по своей сути обобщения. Многое, выходит, старый дед не доглядел. Но теперь переубеждать внука почти бесполезно! Зараза обычно крепко въедается – ей аргументы никакие не страшны.
– Разве ты с этим не согласен? – удивленно уточнил Сергей. – И правда ведь, теперь всё есть! Поскольку производительность труда при капитализме выше! А еще и стремление всем угодить работает… Понятное дело, для своего же блага угождают, но при социализме и такого не наблюдалось! Я не прав, дед? Почему ты так странно замолчал?
– Устал я, Серёжа. Условимся так: я немного отдохну, а ты за это время сам попробуешь разобраться в том, что теперь мне сказал. Лады?
– Ага! Значит, не согласен! И считаешь, будто в любом случае неправым должен оказаться я! Так? – догадался Сергей.
– Так, Серёженька! Именно так! Раньше в подобных случаях говорили – жизнь покажет! Но в нашем случае она уже всё что могла, показала! Тебе осталось только внимательно это подмечать и делать правильные выводы!
– Ладно, ладно! Но последний вопрос… Так ты после того знакомства с Василием Кузьмичом ещё встречался? – поинтересовался Сергей.
– Конечно! Мы не однажды с ним беседовали. И, знаешь, всякий раз он меня удивлял реалистичностью своих историй. В ту пору таких совершенных диктофонов не было, как у тебя. Записать всё, как есть, не представлялось возможным. Потому все рассказы Кузьмича остались только в памяти людей. Если помнят, конечно!
– Ещё бы, не жаль! Мне уже не придётся его послушать! – подтвердил Сергей.
– Да! Даже в нашем дивизионе не все знали… Позже я выяснил, что Василий Кузьмич вообще не любил вспоминать о войне, потому делал это редко. Так, – иногда! Если нахлынут воспоминания! Или надумает молодежь уму-разуму поучить. Представляешь, как мне повезло! Чистая случайность! И жаль мне, что наши судьбы разошлись. Скоро я уехал на Дальний Восток, а уже там из письма узнал, что и Кузьмич вскоре уволился из армии. Подался он на родину, в Чувашию или Татарию, где его следы для нас окончательно затерялись.
– Так ты выяснил всё-таки, дед, воевал он или нет?
– В лоб спросить об этом я не решился. Опасался оскорбить. Только, знаешь ли, мне кажется, будто в его судьбе не это главное! Воевал, не воевал… Какая разница, если всегда, когда речь заходит о войне, у меня обязательно всплывает именно его образ. Образ того самого фронтовика с дивными пшеничными усами, с козьей ножкой и неповторяющимися рассказами, потрясающими своей достоверностью. И я абсолютно уверен, как бы там ни было, все его рассказы содержали военной правды значительно больше, нежели каких-то выдумок. Знаешь ведь, опытные рассказчики всегда используют для подогревания интереса свои особые приёмчики. Наверное, и Кузьмич что-то себе позволял, но не в ущерб достоверности.
Алексей Петрович надолго замолчал. Может, он переводил дух, может, вспоминал удалившиеся годы. А, может, просто не знал, чем закончить свой рассказ. Наконец, он произнес с дрожью в голосе:
– И трудно мне даже теперь, Сережа, хотя повидал я немало, представить, сколько он пропустил сквозь свою душу и сердце человеческой беды! И своей, и чужой… К скольким реальным судьбам и трагедиям той ужасной войны прикоснулся своей душой, чтобы рассказывать свои истории с осведомленностью очевидца. Может, Василий Кузьмич и есть один из тех русских героев-богатырей, талантами и подвигами которых некогда блистал наш русский народ! Потому-то его великим весь мир и признавал! Вот, пожалуй, и вся история, и всё, что я о ней думаю!
*
На следующий день внук атаковал деда лишь ближе к вечеру, когда сам вернулся после занятий, и дед не оказался занят. Сергея переполняло желание поделиться тем, что он вычитал за день о Сиротинине и Колобанове, но дед удивил:
– Я, Сергей, итак о них помню… Понимаешь ли, для меня слишком расточительно стало второй раз идти по своим же следам. Более интересно узнать, сможешь ли ты хоть сегодня обосновать свои вчерашние заблуждения по поводу совершенства капитализма или так и не сдвинулся с места?
– Ты со мной прямо-таки в два счёта расправился! – вместо ответа восхитился внук. – Прямо-таки – пригвоздил! Разговор потерял смысл – ты ведь все точки расставил! Мол, я не прав, но так ничего и не понял! Мол, полная безнадёга! Верно?
– Примерно так! – согласился дед. – Но тема-то действительно принципиальная! Вот только важна она не для меня – для тебя! Это тебе ведь дальше жить! Жить, либо понимая, в какой ты среде оказался, либо, блуждая в специально навязанных тебе иллюзиях. И всё же, несмотря на важность темы, не стоит нам ее сегодня поднимать. Ты, как мне кажется, еще не созрел!
– И когда же я, по-твоему, созрею? – обидчиво ухмыльнулся Сергей.
– Это будет зависеть только от тебя. Многое тебе ещё следует прочитать, обдумать, сделать выводы. Они вполне могут стать основой твоих убеждений… Это огромная творческая работа. Она не каждому по плечу. Я же ничего тебе объяснять не стану – нужный для этого момент я как-то проморгал. Жаль! Но очень уж быстро ты перестал быть ребёнком! А теперь, когда тебя уже наполнили ядом бессовестной лжи, ты сам должен во всём разобраться и сам обезвредить… Ведь этот яд теперь формирует твои убеждения. Вырывать же их, даже самые абсурдные, больно так же, как вырывать зубы! Если я за это возьмусь, то за свою боль ты возненавидишь меня, но в сути всё равно не разберёшься!
– Серьёзно-то как, дед, ты вопрос поставил! – восхитился и одновременно озаботился внук. – Остаётся лишь подчиниться! Хотя ещё надеюсь на что-то! Может, хоть основное направление работы укажешь… Хоть с чего начать? – внук помолчал, собираясь выйти из комнаты, но остановился и добавил. – Знаешь дед, чтобы мне не было особенно обидно за свою бестолковость, хочу и тебе задать несколько проблемных вопросиков… На них никто ответа не даёт! Вполне возможно, все мудрецы лишь лукавят, хотя всё понимают… Может, чего-то боятся… А, скорее всего, верно служат тем, кто их кормит!
– Давай, давай свои вопросы! Не жмись! – подбодрил Алексей Петрович.
– Прежде всего хочу узнать именно твоё мнение и твои оценки… Во-первых, как ты оцениваешь современную ситуацию в нашей стране? В самом широком смысле. В общем, что она собой представляет в действительности, а не по художествам наших абстракционистских СМИ? Во-вторых, какие перспективы у нашей страны… Нет! Лучше так! Что ее ждёт в близком и в отдалённом будущем? И в третьих,
