этот человек тогда не только возглавлял некий фонд, но и обладал высокими официальными статусными возможностями.
Итак, если трос затягивает корабль в некий водоворот, корабль, имеющий мотор, может освободиться от троса, включить мотор и, меняя курс, избежать водоворота. А если водоворота нет, то такой корабль может не открепляться от троса. Тут — кораблю решать. То есть европейскому обществу. Ему решать, что выгодно для Европы. Но если общество решит, что выгодно не идти в фарватере США, у общества должна быть возможность воплотить это решение на практике. Сейчас возможности для воплощения такого решения нет. Это значит, что Европа несуверенна.
Альтернативой нынешней несуверенной Европе, как нам представляется, может быть только суверенная Европа. Никакая другая постановка вопроса не может объединить людей с разными представлениями о европейском будущем. Вот почему важно сказать: «Послушайте, давайте сначала завоюем право обсуждать разные варианты своего будущего и реализовывать эти варианты на деле. Это первый этап, на котором мы должны объединиться в борьбе за суверенитет. Ведь всем нам — правым, левым, центристам — хочется иметь возможность на деле реализовывать свои очень разные варианты европейского будущего. Так давайте сначала признаем, что этого права в качестве реального права у нас сегодня нет. Потом давайте объединимся, чтобы завоевать это право. А завоевав его раз и навсегда, давайте конкурировать, убеждая общество в том, что наш вариант европейского курса наиболее отвечает чаяниям народов Европы».
Следом встает самый больной вопрос: может ли Европа, даже если она станет другой, быть суверенной без России? Господин Коль когда-то принимал меня в числе других представителей России. В состоявшихся частных беседах говорилось о том, что объединение России и Европы, России и Германии сделает ненужным военное присутствие США на европейском континенте. И что вот-вот американцы уйдут. Это происходило, если мне не изменяет память, в 1993 году. Ну и как? Ушли американцы? Приблизилась Европа к той суверенности, которая без этого ухода немыслима?
Теперь об Украине. Мне кажется, что несколько положений находятся не в фокусе внимания европейцев. И мы не знаем, как вернуть их в фокус.
Первое положение. Свержение Януковича произошло с вопиющими нарушениями Конституции. Не просто с нарушениями, а с фантастическими нарушениями. Не собралась комиссия по импичменту — не собрали достаточного количества людей, чтобы сформировать комиссию. Не был привлечен прокурор. Не было решения Конституционного суда. Не дали слова Януковичу. И, наконец, не было набрано достаточного числа голосов для импичмента. То есть это не просто нарушение Конституции, это рухнуло право. И рухнули все политические партии. «Партия регионов», Коммунистическая партия — все рухнули. Кто появился на арене? Кто эти люди? Что и кого они представляют?
Второе положение. Любая конституция держится на общественном договоре. Украинская Конституция была оформлена и принята народами Западной Украины, Малороссии, Крыма и Новороссии. Но все правила игры изменены в один час. О каком теперь общественном договоре идет речь?
Третье положение. Были нарушены все международные договоренности. Решили, как именно Янукович будет сдавать полномочия. Решение подписало Министерство иностранных дел и тут же его нарушило.
Четвертое положение. Никто не хочет признать масштаба идеологических заявок, сделанных Украиной. Произошла государственная героизация Бандеры, а также Шухевича, Штепы, Донцова и прочих. Это героизация нацистской идеологии, но в ней русские занимают место, которое в нацистской идеологии отводилось евреям. Конечно, и для евреев имеется в этой идеологии весьма специфическое место... «Русских — за Днепр, евреев — в Днепр!» «Москали и жиды, геть с Украины!» Но русские в бандеровской идеологии — главный враг, недочеловеки, чудовища, подлежащие «творческому насилию», то есть геноциду.
Скажите, какая страна мира спокойно отреагирует на то, что рядом с ней неправовым образом возникло государство, разговаривающее только на языке геноцида, и взяло на вооружение идеологию, строящуюся на геноциде?
Пятое положение. Можно ли воскресить Бандеру, Шухевича, дивизию СС «Галичина», не воскресив тем самым коллаборационистов повсюду? И мы уже видим марши СС в Прибалтике и в других странах. Разве это не чревато возрождением нацизма — сначала с некоторыми лукавыми оговорками (дескать, он не вполне гитлеровский), а потом и без оговорок? Процесс же очевидный! Как очевиден и пересмотр итогов Второй мировой войны, когда говорят, что коммунисты и Россия, потерявшие в войне столько крови, не являются победителями, что не мы освобождали страны Восточной Европы, что не мы помешали геноциду польского народа. Когда польские политики кидаются в объятия людям, восхваляющим Волынскую резню, возникает ощущение безумия. Россия отреагировала на это безумие крайне мягко.
А теперь — о формирующемся лево-консервативном альянсе. В России этот альянс сформирован давно, и я благодарен всем организаторам за то, что мы можем здесь спокойно поговорить о нем: в современной политике редко предоставляется возможность говорить о стратегии. Но уж раз она появилась, я ею воспользуюсь.
В 1994 году в Греции мне довелось поприсутствовать на съезде, где троцкисты, фашисты — все были вместе. И все хотели дружить против глобализма. Откуда взялась эта эклектика? Что она собой знаменует? Усиливает она возможности так называемого антиглобализма или же она эти возможности резко уменьшает? Нельзя ли провести параллель между этим антиглобализмом и провокациями, осуществлявшимися так называемыми Красными бригадами? И куда вообще движется европейский и мировой коммунизм? Подчеркиваю, не еврокоммунизм, а весь мировой коммунизм, включая европейский? Мне кажется, что он движется куда-то не туда. И он не сам движется не туда, его в это «не туда» двигают.
Поясню. Советский коммунизм, что бы о нем ни говорили, с точки зрения демократии был очень консервативным. Он был моральным: добро, зло, этика, совесть были положены в его основу. Он был культурно классическим: социалистический реализм стал продолжением культурной классики. Он был основан на семейных ценностях, он был гуманистическим. Тогда говорили о новом гуманизме, но не говорили же об антигуманизме. И, наконец, при всех его сложных отношениях с Церковью, он никогда не отрывался от христианских корней. Те, кто стали двигать коммунизм не туда, расплевались с классикой, с ценностью труда, семьи и всего прочего. Всех расплевавшихся свалили в одну кучу, наклеив ярлык «левые». И эту кучу заранее обрекли на то, чтобы она была только кучей и не могла превратиться в нечто, обладающее структурными возможностями. Как говорил Антуан де Сент-Экзюпери, высокий смысл есть у собора, сложенного из кирпичей. Но его нет и не может быть у кучи кирпичей.
Так можно ли придать сегодняшнему альянсу разных сил высокий смысл, превратив его из кучи кирпичей в собор? Для этого нужен новый понятийный аппарат. Потому что новую ситуацию нельзя осмыслить, используя прежний аппарат, сколь бы хорош он ни был. Прежний аппарат ориентировался на противопоставление «коммунизм — капитализм».
Но ведь мы сейчас пребываем в новой реальности. На самом деле происходит колоссальная мутация капитализма. Никакого классического капитализма уже нет. Нет ни империализма, о котором говорил Ленин, ни ультраимпериализма, о котором говорил Каутский, ни шизокапитализма, о котором теперь говорят. Есть мутакапитализм, мутировавший капитализм, отказавшийся от своих сущностных характеристик. Он отрёкся от себя ради мировой власти. Он отрекся от идеалов Великой Французской революции, от идеалов буржуазных революций: свободы, равенства, братства. Он отрекся от великого идеала Просвещения, отрекся от всего.
На сегодняшний день противостояние капиталистической России Путина и капитализма Америки есть попытка противопоставления классического капитализма капитализму мутировавшему. Русские говорят: «Как же так, мы воспитаны на Бальзаке, на Гюго, мы же понимаем, что у Европы был идеал какой-то справедливости, что у европейцев была мораль, была классика, что они читали «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса, и они же предали свои ценности, они разрушают семью?! Какой же это капитализм, что вы делаете с религией, где прежний христианский капитализм?» Сегодняшние русские консерваторы, включая религиозных, говорят о том, что их не устраивает подобная мутация. Недаром колоссальной силы протест вызван ювенальной юстицией. Русские увидели в ней посягательство на семью, именно на буржуазную классическую семью. Заявили, что «этот номер у нас не пройдет». Тут возник альянс светских и религиозных людей, и ювенальная юстиция была отвергнута. Но само по себе это только симптом, это малая толика большого отвержения.
Русские не желают признавать внеэтического характера капитализма, отказа от восхождения человека. Когда-то советский поэт Вознесенский сказал: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек». Русские отрицают безумие мира и несправедливость, низвержение мирового права. И сегодня реально формируется альянс консервативно-капиталистических сил, включая силы церковные, и тех, кого представляем мы, «Суть времени». То есть людей, которые ратуют за обновление коммунизма. Более того. На ускоренном синтезе православия и коммунизма теперь настаивает, как я уже говорил, сама Церковь. Точнее, часть ее представителей, вполне статусных.
Очень многие говорят о теологии освобождения, все смотрят в сторону Кубы, в сторону некоего нового синтеза между идеалами — подчеркиваю! — христианства, да и вообще — подчеркиваю! — восходящих религий и идеалами коммунистическими. Но даже те люди, которые держатся за капитализм в России, говорят о классическом капитализме. То есть они говорят о том, что буржуазное государство есть государство национальное, и внутри него есть проект под названием модерн. Отрицание идеалов модерна во имя постмодерна означает мутацию. Это уже не капитализм, а, если говорить честно, это фашизм, который рано или поздно низвергнет все христианские идеалы, который всегда тяготел к радикальным формам языческих культов, который обязательно к ним вернется и который хочет только одного — доказать и утвердить принципиальное неравенство людей. И он неизбежно будет адресовываться к радикальным формам гностики, в рамках которой есть полноценные люди (пневматики), полулюди (психики) и нелюди (гилики). Он обратится к этой схеме, поскольку, чтобы править, ему надо уничтожить большинство человечества. Уничтожение большинства человечества для него возможно и желательно, коль скоро большая часть людей — нелюди.
Этим воззрениям и замыслам противостоит русский дух симфонии, единства людей. Им противостоят все русские мечтания — религиозные и светские. Скажут: «Какой там русский дух после того, что с вами сделали за последние 25 лет!»
Отвечаю. Все, кто считали, что с русскими будет покончено с помощью издевательств,
