Василёк, живший совсем недавно в теле профессора Аламеды, считал, что здесь в деревне благодать и благословенное безмолвие. В Уругвае его организм страдал от прелестей агрессивной урбанизации двадцать первого века: автомобили, асфальт, засилье рекламы, дома из стекла и бетона.
Васильку настоятельно требовалось общение с носителями языка, но местные жители какие-то странные носители. Почему-то они наотрез отказывались говорить между собой на литературном языке, а говорили на «великом и могучем», но, на так называемом матерном. Слова «матерного языка» не найдёшь в обычных словарях, а только в специальных. Вот беда, - огорчался Василёк, - оказывается, надо учить не один, а два русских языка, чтобы общаться с аборигенами. Вот же засада.
Василёк запретил себе переводить русские слова на испанский: он должен чётко понимать смысл, теперь родного для него русского языка. Мне не надо становиться простым переводчиком, мне надо стать носителем русского языка.
Дело с изучением русского языка продвигалось туго, несмотря на то, что свою голову Василёк практически вылечил магией. Оставалось влить в себя сто пятьдесят волшебных единиц и всё – получу совершенно здоровый организм. Добыть требуемое количество волшебных единиц представлялось вполне выполнимым мероприятием, ибо в баре красовалось более двадцати единиц, а именно, двадцать четыре! Система отметила такое достижение плюшками: теперь диагност работал не как указатель болезненной точки, а на уровне систем организма, то есть более подробно описывал ущерб. Соответственно, и лечение становилось менее затратным, но более конкретным.
Василёк давно мог бы привести свой организм в порядок, но приходилось постоянно тратить магические единицы на бабушку и на односельчан, ибо односельчане умудрялись подхватывать много различных болячек. Они даже, стыдно сказать, обзаводились такими болезнями, о которых в приличном обществе предпочитают не упоминать.
- А что делать, Мурка? – говорил Василёк кошке, таскающейся за ним по деревне, как на привязи. – Приходится держать диагност во включённом состоянии, ибо надо нам с тобой следить над состоянием здоровья аборигенов. Триппер и сифон, Мурка – дело опасное, а местные сеньоры чрезвычайно опрометчивые товарищи. Приходится, Мурка, выявлять и предотвращать, ибо от состояния здоровья односельчан напрямую зависит наше с тобой будущее.
Это точно. От здоровья односельчан напрямую зависело: придётся сидеть Васильку на принудительной диете, или бегать сытым. Хотелось бегать сытым, ибо организм Василька тратил калорий значительно больше, чем организм шахтёра, трудящегося в забое. Бегая по деревне, Васильку почти всегда что-то да обламывалось из съестного от щедрот соседей: то кусок хлеба с салом, то бутерброд с домашней колбасой, то угостят молочком. Деревенского дурачка местные люди подкармливали: блаженный он у нас, что с него взять.
«Блаженный», всеми правдами и неправдами, стремился улучшить материальное положение своей кормилицы. «Волшебная» вода приносила в кошелёк Тимофеевны хоть и маленький, но доход. Плюс грибы и ягоды. Но за ними надо идти в лес. На счастье, на участке Тимофеевны разросся огромный вишнёвый сад. По причине возраста женщина сад забросила: вишня росла вместе с ясенем, но, почему-то, сад не вымерзал, не заражался всякой пакостью, а ежегодно плодоносил. Тут и пригодились руки мелкого Василька: он приловчился собирать вишню с деревьев, становясь на табуретку. Худо-бедно, но вёдер двадцать свежей вишни Василёк собирал. Свежие ягоды приносили неплохой доход, но Тимофеевна продавала не только свежие ягоды: она варила варенье. Варенье – хоть дело и вкусное, но убыточное, ибо требовалось раскошеливаться на сахар.
- Мурка, это не кровь у меня на руках – это вишнёвый сок, - демонстрировал Василёк кошке свои ладони, вымазанные в вишнёвом соке.
Тимофеевна пристроила шустрого Василька к процессу извлечения косточек из вишнёвых ягод. Варенье без косточек предполагалось реализовывать городским, а сами мы не графья, сами поедим варенье с косточками.
Процесс извлечения косточек Василёк освоил успешно: его пальцы уверенно извлекали косточку из ягодки с помощью спички. Осталось сварить варенье и продать экологически чистый продукт городским.
Из-за своего возраста и болезней Тимофеевна не могла содержать в хозяйстве живность, исключая, конечно, курочек и кошки. В хозяйстве кормилицы нет ни коровки, ни свиньи, ни даже козы. Вскоре Василёк понял, какое это счастье, что у них нет козы. Понял это он на примере соседской козы. Это рогатое животное оказалось клинически тупым: жрало всё подряд и имело дурной нрав. Эта мини-корова всегда пыталась забодать Василька при встрече. Вот же вредное насекомое.
Свой четвёртый день рождения, произошедший 23 сентября 1971 года, Василёк встретил с некоторой уверенностью в завтрашнем дне. Система отсыпала ему кучу плюшек. Повысился и статус Василька у местной общественности: теперь он считался не дурным доходягой, а справным дурачком. Прогресс, однако: Василёк мог хорошо ходить и даже бегать, выполнять несложную работу. Для развития моторики рук Василёк, подсмотрев в базе данных образцы изделий из дерева, решил заняться поделками. Решение оказалось удачным. Сидишь себе, работаешь руками, при этом проговариваешь русские слова. Красота. Инструмент Василёк обнаружил в деревянном ящике, оставшемся в хозяйстве Тимофеевны от покойного мужа. Инструмент, естественно, оказался старым и ржавым, но и с помощью такого инструмента можно делать оригинальные вещицы. Васильку самому не надо придумывать, какую вещь сделать. Смотри в базу данных, выбирай что попроще, но выглядит пооригинальней и делай. Василёк с удовольствием изготавливал поделки, так как моторика рук при этом хорошо развивалась. За порезы и травмы он не беспокоился: магические единицы всегда находились при нём. Василёк делал оригинальные скворечники, подвесные кормушки для птиц, рамки для зеркал, игрушки, типа собачек на колёсиках. У него получались простенькие, но интересные ключницы, различные абстрактные фигурки, всякие панно со смешными совами и рыбками. Смешно смотрелся свинячий пточёк на спиле дерева. Не забывал он и о предметах для кухни: всякие разделочные доски и оригинальные ложки. Все эти предметы из дерева бабушка выставила на веранде, поэтому городские, приезжавшие за водой и грибами, осматривали эти поделки. Изредка покупали оригинальную вещицу за сущие копейки.
Тимофеевна одобрительно относилась к любому занятию Василька, лишь бы дурное дитя не орало и не лезло туда, где оно может свернуть себе шею. А так оно сидит себе смирно, что-то бормочет, никому не мешает. Даже от дурня польза есть: вишню рвал, косточки из ягод удалял, всякие деревяшки делает – их даже изредка покупают. Говорит, правда, плохо, как иностранец, но что с балбеса взять. Очень хорошо, что у безмозглого Василька неплохо работают руки. Тимофеевна как-то выбросила в мусор для последующего сожжения старые валенки и галоши, совершенно никуда не годные, так василёк всё это «добро» подобрал, с помощью инструмента покойного супруга разрезал и сварганил себе странную обувь. Теперь бегает в этой странной обуви по деревне.
Василёк не стал кормилице говорить, что эта обувь классические индейские мокасины, конечно, с местным колоритом. Индейцы от вида таких мокасин умерли бы от смеха, а Васильку сойдёт: не на выставку делал их. Он даже одну пару сделал Тимофеевне: из обрезков войлока, старой резины и кусочков кожи. Обувь, конечно, необычная, но носится легко: Тимофеевна жутко бы удивилась, если бы узнала, что она носит классическую обувь южноамериканских индейцев.
Но беда к Васильку подкралась незаметно. Вернее, очень даже заметно. Серьёзно стала осложнять жизнь деревенского дурачка соседская коза Райка, это то самое животное, клинически дурное, по версии Василька. Вредность этого мерзкого насекомого зашкаливала. Это исчадие бездны совершенно потеряло берега и преследовало пацанёнка, как только он показывал свой нос на улицу. Хоть бы это животное выросло крупным и представительным, а то получилось ни то ни сё, совершенно «некозистая» коза, зато с рогами. Злое выросло животное до безобразия, а дурного безобразия в Райку напихалось сверх всякой меры.
Василёк называл козу не Райка, а Коза-Ностра. Ибо это существо, явная ошибка природы, когда-то имело бандитское намерение проникнуть в огород к Тимофеевне с целью поедания там капусты, но дьявольскому отродью, настоящему порождению злого начала, в огороде ничего не обломилось. Ибо на защиту своей капусты грудью встал мужественный Василёк с примкнувшей к нему кошкой Муркой. С помощью хворостины и кошачьих когтей врага с позором изгнали с территории усадьбы. Коза даже обгадилась от страха, оставив во дворе много козьего гороха и немного своей шерсти. Из-за этой позорной страницы в своей гнусной жизни Райка и затаила злобу на Василька. Теперь вся деревня, затаив дыхание, следила над эпическим противостоянием осатаневшей Райки с деревенским дурачком. Битва шла не на жизнь, а на смерть, по всем правилам ведения боевых действий. Даже на Женевскую конвенцию стороны противостояния наплевали и вели боевые действия самыми изуверскими способами. Плевать стороны конфликта хотели на здоровье мирного населения, совершенно не собирались брать противника в плен, зато с удовольствием собирались добить раненого. Война шла с переменным успехом. Сначала побеждала Райка, использую нечистоплотные методы ведения войны. Драная коза выбрала способ нападения на противника из засады. Стоило Васильку выбраться на улицу и шествовать по ней, как из-за пыльных лопухов, издав победное меканье, вылетала Райка. Она всегда нападала сзади, нанося подлый удар своей рогатой башкой. Если Василёк падал в пыль, сбитый коварным ударом, то Райка пыталась добить раненого своими копытами и дурной головой.
- Чтоб ты за козла замуж вышла! – шипел Василёк, потирая ушибы. – Чтоб ты на одной соломенной диете сидела, анархистка рогатая. Чтоб тебя ягуар съел.
[justify] Пришлось Васильку выходить на улицу, держа в руке крепкую хворостину. Просто так не выйдешь: предварительно надо разведать все лёжки противника. Но хитрое животное постоянно меняло тактику, применяя даже методы психологической
