- А правда, что ваша Тимофеевна занимается лечением людей? – провокационно поинтересовался Платон у аборигена.
- Дык, врут, - сплюнул на снег Санёк. – Брешут, как наше радио. Фуфло полное, а не лечение. Посетил я, однажды, эту лекарку. Хотел здоровье поправить. Представляешь, товарищ из города, эта коза старая даже чекушку не предложила. Бубни, говорит молитву перед иконой, а потом пей воду. Воду! Прикинь, товарищ. Так что фуфло это, а не поправление здоровья. Если бы она могла лечить, то вылечила бы сначала своего внука, который, скажу по секрету, полный дурак у неё. А внука знаешь, кто ей подкинул? Не знаешь? Дык, я скажу по секрету…
Платон не хотел ничего знать про внука, да ещё дурного, ему своей девочки с косичками хватало за глаза. Он хотел знать, как Тимофеевна лечит людей. Ему нужны живые свидетели, что эта Тимофеевна занимается противоправными делами. Нужны непробиваемые показания людей, что её действия принесли значительный вред здоровью. Тогда этими деяниями могли заинтересоваться органы. Но, вот этот конкретный абориген, никак не походил на жертву лечения: молитву, а тем более воду к делу не пришьёшь. Может он хоть как свидетель сгодится, – подумал Платон, – но не срослось.
- Знаешь, что я тебе по секрету расскажу, товарищ городской, - горячо зашептал Санёк в лицо Платона.
От этого Санька несло таким перегаром, что Платон отодвинулся в сторону. – Эта Тимофеевна никакой не лекарь, вот. Упадёшь, узнаешь.
- А кто она? - заинтересовался Платон.
- Ведьма, она, - трагическим шёпотом сообщил Санёк.
- Кто? – не понял городской фрукт.
- Ведьма, говорю, - озираясь, зашептал абориген. – Страшное дело, товарищ.
- Как так ведьма? - удивился Платон, пятясь от Санька.
- Т-ш-ш, натурально ведьма, и летает, - не унимался Санёк. – Я сам раз двадцать видел, как она на помеле летает, факт и истинный крест. Хочешь подробно обскажу? С тебя только литр самогона. У бабки Мани возьмём. Да, не боись ты, у неё самогон вкусный, и димедрол она в него не кидает, как некоторые. Для своих Маня марку держит. Тогда я тебе всё обскажу. Точно тебе говорю, летает как скаженная, и представляешь, без всего … голая. Раз двадцать уже видел, лично, вот как тебя.
Платон, наконец, сообразил, что этот пролетарий решительно не подходит на роль свидетеля.
- Товарищ, - не унимался Санёк. – Товарищ городской, погоди, ты никому в этой деревне не верь, кроме меня. Здесь все поголовно или чокнутые, или ведьмы, или совсем ненормальные. Один я только нормальный в этой местности. Представляешь, с какими сволочами живу. Как думаешь, если попа пригласить, чтобы освятил деревню, поможет?
Платон решил, что дальнейшее общение с этим аборигеном бесперспективно, странный он какой-то. Платон быстрым шагом направился в сторону домишка Тимофеевны, а абориген ещё продолжал что-то бормотать вслед. Что-то насчёт замечательных вкусовых качеств самогона бабы Мани. Хорошее настроение от белого снега и всей пасторали резко испортил первый же встречный абориген. Алкаш, – дал аборигену презрительную характеристику Платон. Вот же деревня Гадюкино. На кой ляд мы сюда приехали?
Платон шагал, а абориген топал вслед за ним, что-то бурча. Как бы отделаться от алкаша? Голова от него заболела, ещё и девочка с косичками пришла на ум, совсем погасив настроение. Платон решил зайти в первый же дом и уточнить у селян, где точно расположен дом лжезнахарки. Может тогда алкаш-абориген отстанет. Тук-тук, постучал в дверь большого дома горожанин. И точно, навязчивый селянин не стал ломиться во двор к односельчанам вслед за Платоном. На тук-тук никто не отозвался, поэтому Платон потянул дверь на себя. Ага, в деревнях двери не запирают. Шагнув через порог, гость громко вопросил: «Хозяева!» На его голос из дома в коридор вышла … девочка с косичками. Ну, точно такая, какую и представлял Платон, когда писал свои статьи о несчастном ребёнке. Копия выдуманной девочки стояла и смотрела на дядьку: худюшая, с горящими глазами, одета … не очень хорошо одета, и эти косички. Вид ребёнка потряс Платона до щелчка в голове.
- Молишься! – почему-то шёпотом поинтересовался гость у девочки. Вот зачем он это сказал?
- Я пионерка, - недоумённо смотрела на незваного гостя девчонка. Чего странному дядьке надо?
- А косички? – невпопад произнёс Платон. Ещё бы предложил девочке перебраться в детский дом. А ведь хотел такое сказать.
- Что, косички? – взвизгнула девчонка: в её глазах появился страх. – Бабушка, тут какой-то дядька пришёл…
На визг девчонки выскочила бабулька … одетая во всё чёрное. Ага, в подпольный молельный дом попал, - смекнул Платон. Кубло у них здесь. Голова ещё сильней разболелась. И как с бабкой разговаривать?
- Бабушка, а чего дядька хотел? – выпытывала Каринка информацию у бабушки. – Странный он какой-то, спрашивал молюсь ли я.
- Болеет мужчина-то, - сообщила подробности бабушка внучке. – Из города он приехал. К нашей Тимофеевне: прослышал где-то, что она праведникам помогает. Может хоть Тимофеевна ему голову-то поправит. Беда у мужика.
Небольшой деревенский дом Тимофеевны стоял несколько особняком. С улицы его почти не видно, так как перед ним, со стороны улицы рос густой вишнёвый сад, где вишни росли вперемешку с ясенем. Чтобы добраться до дома, надо пройти метров тридцать по дорожке между заборами, разделяющими участки и упереться в тупик. В тупике стояли деревянные ворота, а в них калитка. До самого дома надо топать ещё метров пятнадцать. На участке росло много деревьев и кустарников, за кособокими хозпостройками раскинулся приличных размеров огород, по зимнему времени хорошо засыпанный снегом.
Вот кто так строит, – возмутился Платон. Нет бы, строили по одной линии, как в городе. Платона всё стало раздражать в этой местности.
Толкнув калитку, Платон вошёл во двор. На его стук во входную дверь кто-то внутри дома отреагировал. Вскоре дверь открылась, и в дверном проёме показалась фигура пожилой женщины с накинутой на плечи солдатской шинелью. На голове у женщины наблюдался тёплый платок непонятного цвета, а на ногах резиновые калоши. Строго говоря, женщина одета в соответствии с деревенской модой сезона 1971 года; мода, правда, несколько устарела, лет так на двадцать пять.
- За водичкой пожаловали? Рупь ведро, - вместо приветствия произнесла женщина. – Давайте, что ли тару, налью.
Женщина протянула руку за тарой, но, с удивлением увидела, что у посетителя в руках ничего нет, кроме тонкой папки с бумагами.
Она недоумённо уставилась на гостя.
- Я из города. Платон Герасимович меня зовут, - представился Платон хозяйке.
Разговор происходил на веранде, на свежем воздухе. Женщина явно не собиралась приглашать Платона в дом.
- Интересуюсь я, - продолжил Платон. – Это правда, что вы людей лечите?
- Что ты, милок, - всплеснула руками женщина. – Как можно? Я же простая крестьянка, совсем неграмотная. Лечить людей я не умею.
Такое заявление обескуражило Платона.
- Так поговаривают, - неуверенно произнёс Платон.
- Эх, милок, - улыбнулась женщина. – У нас много чего говорят, поговаривают и даже заговариваются. Пройдись по деревне: таааакого наслушаешься. Вон, говорят, на прошлой неделе на полях Пути Ильича лешего в летающей тарелке поймали. Причём и свидетели есть. Ты, поверишь?
Платон понял, что вытянул пустышку. Но, всё же, переспросил:
- Говорят, вы молитвами и водой лечите…
- Как можно? – стала отвечать женщина. – Я же даже не знаю, чем человек болен. Ведь неграмотная я. И дура старая. Человеку помогает Он, Господь Бог, ну, если пожелает, конечно. Грешников Он не лечит. Так что всё в руках Божьих, захочет Он, то облегчит страдания человеку, не захочет – так человеку придётся продолжать маяться. Грешные мы все, так-то милок.
Платону сказать слово «Бог», это как перед носом быка махать тряпкой. Быку это не нравится. Платону тоже не понравилась такая оголтелая религиозная агитация, и он начал, по привычке, активно дискутировать на эту тему:
- Гражданка, - раздражённо начал он. – Бога нет. Советские космонавты этот факт доподлинно установили. Нету его на небесах. Советские люди уверенно строят коммунизм, партия торжественно обещала, что в 1980 году обязательно наступит коммунизм. А вы, Бог. Нету никакого Бога. Поповская пропаганда. Вот вы знаете, в какое интересное время мы живём? Знаете?
Женщина неуверенно кивнула, что знает, в какое время мы живём. Ещё её удивило, чего это, явно городской товарищ, вдруг стал так нервничать и кипятиться. Прямо как чайник. Может не только в деревне живут «особенные» люди, а и в городе таких полно. Долго ли с такой жизни. Вот и этого торкнуло. Может беда у этого человека приключилась? Тимофеевна хотела спросить у молодого человека: «А когда коммунизм построим, будет как сейчас, или станет ещё хуже». Но такое спрашивать у постороннего человека с папкой в руке остереглась. За такой спрос могут и привлечь. Вместо этого, чтобы успокоить гостя, она ответила ему на вопрос про интересное время, в котором мы живём:
- Вестимо знаю, - уверенно начала она. – Живём мы в марте 1971 года от рождества Господа Бога нашего Иисуса Христа. Вот в январе как раз очередной день рождения Спасителя праздновали…Чего ж не знать какой год…
[justify] Женщина перекрестилась по православному
