чистых полотенца...
Все, что было потом я подробно описать не могу и не только потому, что это слишком лично, но еще и потому, что я временами просто отключался от реальности. Меня всего охватил какой-то дикий восторг, голова моя пошла кругом и я местами сам плохо помню, что с нами было, что я говорил, что и как я делал... У меня так долго не было женщины, что я и особенно мой мужской организм, тогда был готов этим делом заниматься.., с яростью и до бесконечности. У нее тоже уже давно не было мужчины, и мы как два изголодавшихся зверя «напали» друг на друга, забыв обо всём на свете, только слепо подчиняясь своим природным инстинктам... У нас почти не было перерывов все происходило, то стремительно и быстро, то подчеркнуто медленно, чтобы растянуть удовольствие и этим сдерживанием довести себя до полного исступления. То, уже совершенно ничего не стесняясь, мы нежно ласкали друг-друга в разных интимных местах, то просто на мгновение замирали от восторга простого проникновения Его в Неё... То часто меняли темп и всякие разные положения и позы, мы хотели перепробовать все, всё что мы сами в это время хотели и о чем только мы сами знали или догадывались... Мы оба полностью растворились в этом чудесном состоянии сексуально голодных тел и душ сильно желающих любви, и так долго обделенных этим вниманием, но так сильно жаждущих его и сильно жаждущих любви, настоящей любви двух, случайно сведенных судьбою, уже довольно зрелых мужчины и женщины...
...Я только помню, как с огромным наслаждением наблюдал за тем, как это все происходит, наблюдал и запоминал... Я старался получше запомнить её всю, все её очень, для меня, красивое тело. Все её, очень мною желанные, но до этого мне недоступные места: красивую длинную шею, высокую грудь, хорошо обозначившуюся талию, плавно переходящую в её такие мягкие и пышные бедра и особенно то, что было спрятано между ними. ... Помню как я ловил своим ртом её соски, которые качались у меня над головой, когда она меня хотела сверху. ...Я помню, как она специально медленно приподнималась над Ним и Он почти полностью, на всю его длину, из Неё выходил, чуть совсем из Неё не выскальзывал, когда Его удерживали только нежные лепестки малых губ.., и потом с силой, быстро и резко на Него садилась, будто на Него нанизываясь, с характерным громким, но очень приятным моему уху, шлепком. Помню, как я своим ртом, губами и бородой, лаская её самые для меня заповедные и драгоценные её места, непроизвольно размазывал по всему её телу, её же жидкость, и слушал как она, в такт, то часто, то реже, но всегда очень громко и глубоко дышит, вперемежку с такими мне приятными тихими стонами. Мы оба вывозились с ног до головы в …этом «коктейле» из слюны, от множества наших поцелуев и других наших «жидкостей». Но это всё только нас сильнее заводило и вызывало у нас обоюдный, даже какой-то дикий, восторг...
Наконец, после очередного бурного окончания, с громкими, сначала вздохами, потом визгами, мычанием и даже рычанием, которые нас только сильнее заводили, но которых мы сами почти не слышали, как глухари на току, - не всегда такое себе позволишь, - мы умолкли и затихли... Мы наелись... Мы уже просто сильно, - очень сильно(!) устали..., и сразу же, - наверное мгновенно, - уснули, плотно друг к другу прижавшись, обнявшись руками и обвив друг друга ногами... Одеялом мы укрылись только под утро...
Все было как в сказке, как в чудном сне... И теперь, когда прошло уже, наверное, лет семь, я об этом сам уже вспоминаю, как действительно о сказочном сне, и порой мне и вправду кажется: а может это и был сон, и ничего этого не было, то есть было, но не наяву... - Он немного помолчал и добавил: - А еще: я, в связи с этим, всегда, почему-то, вспоминаю повесть А. Куприна «Поединок»........ Теперь — всё..........................
И тут он опять закрыл глаза, и очень на долго замолчал. ...Потом, наверное, через минут пять, - мне даже показалось, что он спит, - он снова их открыл и стал уже привычно безразлично смотреть в окно, словно совсем забыв про меня... Я не решался нарушить эту вдруг, так на долго, наступившую тишину, тоже молчал, и тоже стал так же безразлично смотреть в окно, не осознано вспоминая и «переваривая» все им сказанное. Я не знал, что ему сказать, или что у него спросить, потому, что все, что бы я сейчас ему не сказал или о чем бы его не спросил — всё это было бы и не уместно, и не естественно, и даже глупо...
...За нашим окном забрезжил рассвет. В самом зените, еще совершенно тёмное небо, плавно переходя ближе к горизонту, начало заметно светлеть. А, на самом горизонте, внизу, у самой земли, оно уже было совершенно светлое и даже какое-то неестественное, слишком яркое, четко обозначившись узкой и длинной, розовато белой полосой, снизу, ограниченное землёй, а сверху полосой темных грозовых облаков... Ночь неотвратимо и плавно уходила, а с нею уходило, в прошлое, и все то, что в ней было сегодня сказано и мною сегодня услышанное...
«Немая» пауза уже сильно затянулась... И, наконец, я не выдержал, встав, подошел к двери, и выключил верхний свет, гореть остались только две маленькие лампы в наших изголовьях... Алексей заметил это изменение обстановки, медленно повернул ко мне голову и непонятно, и как-то странно, посмотрел на меня неестественно широко открытыми, и - как мне показалось, - совершенно невидящими глазами... И потом, как будто на распев, речитативом, опять же совершенно мне не знакомым и даже, каким-то чужим, почти мне враждебным голосом, сказал:
- Поздно... Все уже очень поздно... И тут же, как обреченно, добавил: - Ну, и довольно! Давай спать......
9.
И он, не раздеваясь, лег, повернувшись на бок, - ко мне спиной, - и свободной рукой, на ощупь, выключил у себя над головой свет... Я тоже, немного постояв, - стараясь не шуметь, - с начала выпил воды, потому, что у меня пересохло во рту, - и стал не торопясь, расстилать постельное бельё на своей полке. Потом, взял полотенце и сходив в туалет, раздевшись, тоже лег... Мне показались какими-то непонятными и даже странными эти его последние слова... Но, переспрашивать было глупо и тогда, а сейчас тем более, и я, выключив, над головой, свой свет и, закрыв глаза, стал стараться как можно побыстрее заснуть: утро вечера мудреней...
Но! Тут, как всегда, сработал «закон подлости»: сразу же заснуть ни как не удавалось. Мысли роем копошились в голове: сначала я думал об одном, но в него быстро встревало другое, потом третье и так до бесконечности... Странно! Но, мне почему-то вдруг сильно захотелось закурить, хотя я никогда не курил. Только в ранней, ранней молодости немного баловался, но по-настоящему — никогда. Это видно в генах моих «ожил прах моего давнего предка»... Время шло, но сна не было... И я, на конец, решил: раз так, то буду думать о чем-то одном, но очень важном. И я стал вспоминать все, что мне сегодня рассказывал Алексей, чтобы это все получше запомнить, и потом это все, - когда я вернусь домой, - рассказать жене. Уверен, что этот пересказ её очень и очень заинтересует, и понравится, - ей всегда очень и очень нравится слушать все, что я ей рассказываю о своих дорожных «приключениях», когда приезжаю из очередной командировки. А тут так много, для неё нового и необыкновенного и ведь не только для неё, для меня тоже...
Я стал вспоминать свою жизнь... И вдруг, неожиданно для самого себя, понял: а ведь она, - моя жизнь, - совершенно ничем не приметна... В ней не было и нет, да и, видимо, ничего уже такого и не будет, чтобы запомнилось так надолго и так волновало, так сильно бы меня или кого-то взволновало, как этот полночный рассказ, о своей жизни, моего случайного попутчика. Я мысленно, стал рыться в своей биографии, своих же воспоминаниях и, к своему неудовольствию и даже досаде, ничего в них такого не находил. Все было буднично, примитивно и пресно, все совершенно предсказуемо, ничего нового, ничего особенного и «как у всех»: родился, крестился, учился, женился. И самое главное, в ней, - моей же собственной жизни, - уже ничего не возможно было исправить, все уже произошло, все уже свершилось, как-будто это всё было кем-то, когда-то точно и строго предрешено.., судьба?., или не судьба?..
От этих мыслей сон окончательно пропал, я даже стал злиться на себя: что за чепуха, что за блажь, не все же у меня так плохо в жизни сложилось? У меня были прекрасные родители, которые мне в детстве создавали все условия чтобы я рос и вырос разносторонним, образованным и воспитанным человеком. Меня учили многому, но без особенных успехов: учили музыке, рисованию, водили в различные спортивные секции, но всё это было, как говорится: «не в коня корм». Нет!, - справедливости ради, - я все таки кое-чему научился, но ни в чем не преуспел, ни в чем «не достиг высоких результатов», и ничто меня, что называется, за живое не взяло, так одно баловство, обязаловка. В школе и в институте, - в который я поступил со второй попытки, - я тоже звезд с неба не хватал, учился без азарта и хотя обходился почти «без хвостов», но.., да и только: эдакий «средний американец».
Хотя, нет! Мне повезло с распределением и с работой: она меня, почти сразу, сильно заинтересовала и стала моим главным и любимым занятием жизни, как хобби. Правда, нередко приходилось ездить в командировки, но всегда не надолго и всегда только в крупные города, где никаких проблем бытового характера не было...
А, ещё мне, конечно же!, повезло с женой. Мы встретились, когда я уже учился на последнем курсе, случайно, на Первомайской демонстрации, на которую мы в обязательном порядке были делегированы от всего нашего института. И хотя мы оба учились на одном факультете, - она на два курса попозже, - но до этого мы никак не пересекались. Помню, нам «всучили» транспарант, с каким-то коротким первомайским лозунгом и нам пришлось быть всё время вместе, всю демонстрацию... И у нас, неожиданно сразу, тогда все очень быстро закрутилось...
...У меня до неё никогда, никого не было, я даже не с кем, до неё, не целовался по настоящему. Были конечно прогулки при луне, но всегда «без рук». Я, почему-то, этого очень стеснялся и даже этого сильно боялся: вдруг я что-то сделаю не то или не так, как это делать правильно я не знал и меня это сильно напрягало...
...Всё серьёзно у нас началось, когда мы уже на каникулах, вместе, целую неделю отдыхали у её родителей на даче. Было лето, и у нас обоих закружилась голова от сильных медовых запахов сада, врывающихся в наши комнаты из всех окон.., и свободы, свободы от лекций в институте, а так же от, - как казалось нам, - чудной музыки, из моего нового портативного магнитофона, который мы с ней почти не выключали...
...Как-то, однажды, её родителей, пару дней, с нами не было, а её старенькая бабушка-нянька прихворнула и почти не выходила из своей комнаты... Я тогда, почти весь этот вечер, как мог, ей пел и играл на гитаре, читал стихи, и рассказывал всякие смешные истории, которые, почти все, сам же на ходу и придумывал. А она искренно всем этим восхищалась и радостно, и громко мне хлопала в ладоши, как в театре, и громко, громко хохотала. И вот, после очередной очень удачной и очень смешной шутки, она так сильно рассмеялась, что
