Каба́.

- Держи.

Игорь взял фото. Серьезно кивнул, давая понять, что помнит мамины напутствия и будет предельно аккуратен. Потом понес семейную реликвию к себе.

Это было обычное цветное фото формата 10х15, однако Игорь с первого же взгляда на него подумал, что с ним что-то не так. На снимке трое: двое взрослых по краям и одна молодая девушка в центре. Маму Игорь узнал сразу. Он понял, что уже этого само по себе достаточно, он увидел то, что всегда хотел увидеть. Он был прав, он не выдумывал, он не играл в конспиролога и не бредил зелеными человечками. Мама — она не та, какой кажется. Он всегда это чувствовал, и сейчас он получил подтверждение. В ее смеющихся глазах бушевал огонь и бунт. Она носила юбку намного короче тех, что носит сейчас, каблуки намного выше тех, что носит сейчас, ее прическа была взбалмошной и растрепанной, не такой уложенной, как сейчас. Но главное — это огонь, который шел из ее глаз.

Игорь перевел взгляд на ее родителей, на своих деда с бабкой, которых он никогда не знал. Он вглядывался в их лица и честно прислушивался к своему сердцу. Он пытался поверить Петрову, который утверждал, что человек имеет потребность — в дружбе, в самопожертвовании, в любви. Но этой потребности не было, и Игорь ничего не чувствовал, на снимке улыбались чужие люди, и от того, что они дед с бабкой, чужими они быть не переставали. Кажется, мама больше похожа на деда. Дед был одет в строгий костюм, пиджак еле сходился на его внушительном животе, бабушка была в цветастом платье, явно не повседневном. Наверное, они на каком-то празднике,- очень трудно определить, потому как фото сделано на улице и фоном служат стены зданий.

Вдруг он понял, что не так с фото. Кажется, это называется «диссонанс». В то время как люди на фото выглядели достаточно четко, стены зданий за их спинами казались размытыми. Словно в дымке. Словно в мареве. Они как будто пиксельные были. Игорь вглядывался в феномен некоторое время, потом пожал плечами. Кто его знает, эти фото-фокусы. Особенно если это касается старых некачественных фотоаппаратов типа «мыльниц».

Он перевернул снимок и увидел на обороте надпись от руки.

АРЫК, 2000

Игорь хмыкнул. Так вот как назывался город, откуда мама сбежала. Немудрено, он бы тоже сбежал.

Он положил снимок в ящик стола, намереваясь отдать его завтра, и вернулся к наушникам. Скоро народ начнет расходится, а он сможет вернуться за чтение. Сегодня он намеревался отложить Нортон до лучших времен, а скачать и почитать что-то из Джеймса Чейза.

- Игорь, ты веришь в Бога?

Сегодня Игорь был далек, как никогда. Стоило тому войти в кабинет, как Петров понял: что-то случилось. Он не стал накалять с ходу и разрывать парня вопросами. А когда Игорь усаживался в кресло, то непроизвольно поморщился. Как от боли. И тогда Петров понял.

- Не особо,- признался Игорь и, помолчав, добавил:- Я верю в людей.

- В людей? Ты?!- Петров не сдержался и тут же прикусил язык. Дебил. Мало ли что он там думает об Игоре. Игорь не должен этого знать.

Впрочем, парень и бровью не повел.

- А чего такого? Ну да, я верю в людей. Если несколько человек объединятся, они могут сдвинуть горы. Тысячи людей могут перевернуть мир. Человечество, задавшись целью, может переделать всю реальность. Не просто покорить космос, как в книжках, оно может переделать все. Саму суть мира. Я думаю, что нет никакого бога, потому что люди — они и есть боги. Только они не хотят думать об этом.

- Боятся ответственности?

Игорь мотнул головой.

- Боятся, но не ответственности. Многие же пытались, но потом пожалели. Сколько было изобретателей, которые вдохновились нестандартными идеями. Альтернативные двигатели, бесплатные лекарства, продление жизни. И где они все? Я думаю, что-то вдруг начало случаться, что-то нехорошее, и они испугались. И это никакие не теории заговора, я не верю в рептилоидов. Умники пишут о том, что нельзя зарывать талант в землю. Говорят, нужно идти к своей мечте. Но оглянитесь, кто доходит? Почти никто. Принято думать, что известные и богатые люди добились, но откуда людям знать, о чем мечтали известные и богатые в детстве? Не исключено, что о другом совсем. Все когда-то пытались, но что-то начало происходить вокруг, и они перестали. Выбрали другой путь, другую специальность, другое мировоззрение, я не знаю...

- И чего же они боятся по-твоему?- осторожно поинтересовался Петров, отчетливо понимая, что сейчас они переходят к истинным причинам Игоря лунатизма. Вытесненное честолюбие и желание быть уникальным налицо, как он и подозревал. А также страх, который к этому привел.

- Каба,- пошевелил Игорь одними губами.- Они боятся Кабу. Может, они называют ее по-другому. Я знаю ее под этим именем, потому что так мне бабушка рассказала. Но не суть, как называть, хоть пирожком. Она приходит ко мне во сне иногда. Не бабушка, в смысле. Каба.

Повисла пауза. Каба… Интересно. Уже большой шаг вперед. Обычно требуются неимоверные усилия, чтобы вытянуть на поверхность детские страхи, и по большому счету они неоформленные и расплывчатые. А тут четко сформированный образ и имя. Очень хорошо! Остается только понять, что в действительности скрывается за этим образом и именем.

- Опять был приступ?- мягко спросил Петров.

Игорь кивнул, залипая по обыкновению в окно. Так принято у него в кабинете психолога, он не любитель буравить глазами собеседника. А еще под летней футболкой, на правом боку, прятался очередной синячище. Кололо ребра, и Игорь искренне надеялся, что ничего не сломано. Очередной приступ, и очередное падение во сне.

- Колокольчик не помог?

Игорь удивленно посмотрел на него. Потом замешательство сменилось досадой.

- Не было колокольчика, так ведь?- подсказал Петров.

Игорь помешкал, мотнул головой. Колокольчика не было. Как наверняка не было выкрученных ручек на окнах, закрытых наглухо входных дверей и спрятанных ключей. Что это, коллективное бессознательное? Такие вот безынициативность, инертность, равнодушие и задвигание — продукт библейских сказок, что нужно поменьше напрягаться, верить в лучшее, или вообще зажмуриться, и Бог спасет?

- Что за Каба такая?- спросил Петров.

- Может, и не Каба,- был ответ.- Я просто ее так называю, потому что ее бабушка так называла.

- Фольклор?- предположил Петров.

- Ну да, он.- Игорь хмыкнул.- Только без черных гробиков.

- Тогда тебе стоит поведать мне эту историю.- Петров неуловимым движением коснулся телефона, чтобы проверить, идет ли запись. Шла.- Чтобы мы понимали друг друга.

- Есть подозрение, что это может быть заразным,- предупредил Игорь. - Если расскажу… Как в фильме «Звонок».

Петров позволил себе легкую улыбку.

- Я переживу. Мне снился Слендермен.

Игорь оторопело воззрился на него, но спрашивать ничего не стал, только кивнул. Потом заговорил:

- Когда-то была одна деревня. Жил в ней парень по прозвищу Крив. Так его все и звали, потому что он был косой на один глаз и почти этим глазом не видел. Как настоящее его имя — никто не знал. Крив работал плотником, жил на краю деревни и ни с кем особо не общался. И была одна девушка по имени Людмила. Красавица, и все при ней. Крив был тайно влюблен в Людмилу, но боялся своих чувств. Он боялся, что если кто-то узнает о его страсти, его просто засмеют. И сама Людмила засмеет вперед всех. Он бы этого не вынес. Так что Крив умело прятал свою любовь и предпочитал после работы слоняться по лесам.

Так и шло какое-то время, пока Крив не наткнулся в лесу на камень. Он сразу же сообразил, что за камень ему встретился. Ходили слухи, что есть в лесу непростой камень, который исполняет желания. Родители в детстве рассказывали. Старожилы судачили под пивко. Нужно загадать желание и вытесать его на камне. И камень все исполнит, чего бы ни пожелал. Крив обошел камень со всех сторон, выискивая надписи, которые могли оставить другие люди. Никаких надписей не обнаружилось, но на камне все-таки было высечено одно слово. Крив понятия не имел, что это значит. На камне было написано: КАБА.

Крив подумал, что надо попробовать. Конечно, это может оказаться любой дурацкий камень из лесу, но что он теряет? Терять ему нечего. Отсутствие других пожеланий было объяснимо: это глухие места, народ сюда не забредает, только разные не совсем везучие по жизни фрики, вроде него, тут и лазают. Вывод не совсем логичный, ведь в деревне говорили о камне, значит, кто-то им таки должен был воспользоваться. Однако умным Крив никогда не был, и сейчас он тоже загорелся просить совсем не ума. У него счастливым образом обнаружились в заплечной сумке кое-какие инструменты. Он понятия не имел, что следует писать, да и грамоте был обучен через пень-колоду. Тогда он просто-напросто взял на вооружение это одно-единственное слово на камне и высек также одно-единственное слово: ЗРЯЧИЙ.

Потом он постоял какое-то время в ожидании фейерверков и чуда. Чуда не произошло, вообще ничего не случилось, Крив разочарованно побрел домой и завалился спать. А утром его поврежденный глаз полностью восстановился. Крив возликовал и тут же подумал о Людмиле. Теперь-то ему можно не бояться, что его засмеют, теперь он не кривой дуралей какой-нибудь, а вполне себе парень. Но тут его ждало первое разочарование. Для жителей деревни он как был Кривом, так и оставался. Ну да, глаз алмаз теперь, Бог-то есть на небе, видать, осенил своей милостью лишенца-Крива, да и посты тот бдит усердно. Народ пошептался и забил. Никто не стал набиваться Криву в друзья, никто не вспомнил его настоящее имя, все продолжали звать его Кривом, и Людмила как смотрела мимо, так и продолжала смотреть. Так что облом по всем фронтам.

Крив психанул и потопал к камню. Он ведь теперь рубил фишку; не получилось с глазом, попробует что-то еще. Да он теперь все что угодно может пожелать, камень-то работает! Когда он пришел к камню во второй раз, то вдруг увидел, что слово ЗРЯЧИЙ исчезло. Теперь, как и раньше, на камне оставалось лишь одно слово. КАБА.

Крив подумал, что бы это значило, но ничего толкового не придумал. Наверное, так это работает, решил он. Камень всасывает в себя слова, проглатывает пожелания и исполняет их. Ладно, он ничего не имеет против. Крив достал инструменты и высек новую смс-ку: БОГАЧ. И со спокойной совестью отправился домой, где завалился спать.