Нызга

думать, что они всего лишь ушли, уехали, а вовсе не умерли. Поверь, так легче.
- Правда? – сомневается она.
- Правда. Иди отдохни, хорошенько выспись. А когда я закончу, то разбужу тебя, и мы вместе поужинаем. А потом посмотрим кино. Пусть проклятая нызга удивится нашему спокойствию и выдержке, - пробую я пошутить.
- Ладно, - нехотя соглашается Рыся.
Она встает и, опустив плечи, выходит. Бедная Рыся! Если бы у меня была возможность, я бы отдал ей свою жизнь. Какая разница, умрет ли мое тело сейчас или чуть позже? Но пока человек жив, он борется. Верно? И я вновь принимаюсь за работу. Определяю текущие координаты, ввожу поправки в проложенный курс и, наконец, берусь за ручки штурвала.
Корабль чуть заметно дергается. Но это от моей неловкости. Плавно, стараясь, чтобы не дрожали руки, вывожу звездолет на нужное направление. Затем отпускаю рычаги, позволяя автоматике самой выровнять доли секунд. Замечательно. Если не будет неожиданностей, через пятнадцать дней мы достигнем границ планетной системы Ларды. Так. А сейчас необходимо связаться с Центром.
Составляю донесение, куда вношу отчет о последних событиях и просьбу о помощи, сообщаю о дальнейших шагах. Проверив на три раза написанное, отправляю через нуль-связь. Завтра можно будет ждать ответ. А теперь нужно разбудить Рысю и попытаться вселить в нее хотя бы немного бодрости.
Ладно. Для этого не помешало бы устроить праздничный ужин с вкусным тортом на сладкое. Верно? Что же ей нравится больше всего? Ага, если мне не изменяет память, то шоколадный торт с орехами. Шоколад должен быть разным. Темным и молочным. А в самом низу даже горьким. Ну, что же, не подведи, автоматический кондитер!
Стучу в знакомую каюту. Не отвечают. Стучу еще раз, уже менее деликатно. Затем барабаню со всей силы, стараясь не думать о плохом.
- Верес, это ты? – слабый голосок из-за двери. – Чего ты так ломишься?
- Уф-ф! – с облегчением выдыхаю я. – А ты почему не отвечаешь? Я уже беспокоиться начал.
- Ну, спала, как сурок, наверное.
- В общем, все в порядке, - докладываю я. - Идем к Ларде. Предлагаю отметить это событие. Может, сыграем в мяч, а потом посидим за чем-нибудь вкусным?
- Верес, а это ты? – смешок. – Не нызга?
Я оглядываю себя, щупаю руки, ноги, будто Рыся может видеть меня в этот момент. Затем говорю:
- Проверил, вроде я. Ну, что скажешь?
- Хорошо, только умоюсь.
- Тогда жду тебя в спортзале, - с энтузиазмом заявляю я.
- Ага.
Судя по разговору, она чувствует себя получше. Это неплохие новости, верно? В спортзале, насвистывая, выбираю мяч. Хлопаю, ударяю им об пол, заставляю подпрыгивать. Нужно, чтобы игра удалась. Ведь это позволит Рысе хотя бы чуть-чуть развеселиться, а хорошая разминка не помешает нам обоим.
- Ну, вот и я, - звенит ее голос за моей спиной.
Я немедленно оборачиваюсь. Рыжие волосы аккуратно собраны на затылке, глаза блестят, да и вся Рыся уже нисколько не напоминает ходячий труп. Я улыбаюсь, несколько раз подбрасываю мяч, затем внезапно кидаю девушке:
- Лови!
Но застать ее врасплох не удается. В ответ Рыся смеется и легко ловит его. Обходит меня справа, забрасывает мяч в корзину и вновь устремляется в сторону. Потом инициатива переходит ко мне. Мы пихаемся, вырываем мяч друг у друга, прыгаем, бегаем. Рыся на секунду останавливается и неожиданно показывает язык. Я ахаю и бросаюсь за ней. И так минут сорок.
- Ну что, устала? – спрашиваю я замершую девушку.
- Да не особо! Наверное, это ты выдохся, - ехидно заявляет она.
Щеки ее алеют, плечи расправлены. Передо мной та самая Рыся, которую я знаю давно. Замечательно.
- Приглашаю вас, сударыня, на праздничный ужин, - торжественно произношу я и склоняюсь в полупоклоне.
Она фыркает, поводит бровями. Немного поломавшись, соглашается. И вот мы вновь идем по коридору, изредка касаясь локтями.
- Не страшно было топать в спортзал в одиночку? – интересуюсь я.
- После смерти Зордана я везде хожу в одиночку, - чуть усмехнувшись, отвечает она.
- Неужели больше не боишься? – с притворным испугом вытаращиваю я глаза.
Рыся с любопытством рассматривает мою физиономию, вытягивает уточкой губы:
- Неа. Ты ведь Верес как Верес, - она подмигивает мне. И неожиданно договаривает: - Пока нызга не вылезет. Ладно уж, пошли, герой.
В столовой мы придирчиво составляем меню, горячо отстаивая каждое понравившееся блюдо. Потом чинно садимся и принимаемся за салаты.
- Ты так странно относишься к смерти, - с набитым ртом заявляет Рыся.
- Почему? – не менее невнятно спрашиваю я.
- Ну… У меня такое впечатление, что тебе все равно, когда она придет, и придет ли вообще. Это странно, ей богу.
- Считаешь, лучше постоянно ее бояться?
- Может, и не лучше, - продолжает она. - Но так более естественно, что ли. Мне кажется, любое живое существо страшится смерти. Вернее, того небытия, которое наступает вслед за ней.
- Наверное, ты права. Может, дело в том, что я умер еще в детстве? – принимаю я задумчиво-рассеянное выражение.
- Балбес ты! – фыркает Рыся. – Тоже мне, нашелся покойничек. Ага. Здоровее всех живых. Вот умора. Нет, ну я ведь серьезно тебя спрашиваю.
Я откидываюсь на спинку кресла, уставляюсь в разноцветный потолок, складываю руки на животе. Рыся молча и с любопытством наблюдает за моими телодвижениями. Рассмотрев световые пятна вверху, вновь обращаю свой взор на собеседницу, не скрывающую явного интереса к моей персоне.
- Серьезно, говоришь? – с апломбом вопрошаю я.
- Ага, ага, - скромно подтверждает Рыся.
- Ну, что тут можно сказать? – томно начинаю я.
- Правду! – корчит преувеличенно серьезную гримасу она.
- Только под давлением неумолимых обстоятельств решаюсь раскрыть свой секрет…
- Ага, ага, - понукает Рыся.
- Слушай, - наконец говорю я. - Ну она ведь все равно наступит, верно? Бессмертных среди нас нет. Чего тогда, в самом деле, страшиться неизбежного?
- М-да, - с сомнением замечает Рыся. – А ты разве не боишься боли, страданий?
- Ну… На моих глазах погибло столько людей, а мне ведь в то время было года три-четыре, что я научился относиться к смерти философски. Тем более, мне кажется, боятся не того, что ты перечислила, а неизвестности. И еще, что жизнь будет идти своим чередом - всходить солнце, петь птицы, распускаться цветы, а тебя, который сейчас настолько вещественен и жив, здесь уже не будет.
- Ну-у, - тянет Рыся. – Может, ты и прав.
- Ясно, что в ком-то из нас таится убийца. Также нет сомнений, что носитель не подозревает о засевшем в нем зле. Ведь и я и ты уверены в своей чистоте, - я медлю. – Послушай, ты очень дорога мне. Поэтому прошу тебя как друга, всегда носи при себе оружие и будь готова без промедления применить его, если начнутся метаморфозы. Но пока я человек и, возможно, человек на все сто процентов, ты можешь доверять мне как самой себе.
Рыся снова вглядывается в мое лицо, потом кладет подбородок на сложенные руки, отчего ее рожица приобретает определенное сходство со спелой грушей, и, прищурив глаза, произносит:
- А ты совсем-совсем не опасаешься меня?
- Ну, вероятность нашей опасности друг для друга, как ты знаешь, пятьдесят на пятьдесят. То есть, заражен либо я, либо ты. Верно? Если тварь живет в тебе, то рано или поздно ты все равно нападешь на меня. Иллюзий по поводу выживания в такой ситуации у меня нет, - я невесело усмехаюсь. – Но постоянно прятаться, безвылазно сидеть в каюте, дергаться от каждого шороха, когда рядом живой человек, друг – не для меня. Зачем портить последние впечатления от жизни? А смерть… Она ведь настигнет если не сейчас, то потом. Пусть заставляет корчиться от страха кого-нибудь другого.
- Ну, а если нызга в тебе? – не унимается Рыся.
- Вот этого я действительно страшусь. И даже не столько из-за того, что стал возможной причиной гибели пятерых товарищей… В большей степени мне жутко, что могу убить тебя. Сейчас, когда ты совсем одинока и без защиты. Это было бы по-настоящему чудовищно. Да, наверное, лучше всего нам не встречаться, - я с трудом выдыхаю. – Хотя мне это будет чертовски трудно.
- Не представляю, как кто-то из нас останется один, - качает она головой. - Знать, что ты погубил всех… И тех, кто верил тебе. И тех, кого ты любил… Вот что самое жуткое для меня.
- Да-а, это точно! Слушай, но неужели твои аппараты совсем-совсем ничего не видят? Должна же эта тварь где-то находиться! – с горячностью восклицаю я.
- На этот вопрос ты сам когда-то дал исчерпывающий ответ, - она печально кривит губы. – Конечно, можно попробовать еще раз, ведь круг подозреваемых сужен до минимума. Но, думаю, это ничего не даст. Вспомни, сколько попыток уже было.
- А давай еще раз, последний? Нам ведь ничего не мешает. Верно?
- Ладно, - со вздохом соглашается Рыся.
- Ну, а теперь праздничный торт! – торжественно провозглашаю я. – Сегодня нам есть что отметить.
Я поднимаюсь и иду к люку выдачи блюд. В углублении уже красуется шоколадный, еще теплый после выпечки, торт. Весь коричневый, от светлого на верхушке до очень темного внизу. Такой аппетитный, что у меня самого тут же начинают течь слюнки.
- Оп-ля! – произношу я, ставя поднос посередине стола.
- Ого! – изумляется Рыся. – Ну ты даешь!
- Отчего же? - скромничаю я. – У нас отличный повод. Корабль на полной скорости топает к Ларде. Все получилось, пока ты отдыхала, - я не без самодовольства выпячиваю губы.
- Вот я была дура вчера! Простить себе не могу, - она отворачивается. – Если бы не мой идиотизм, мы бы уже дрыхли в подпространстве.
Я беру ее за подбородок и поднимаю упрямо опущенную голову. Слезы блестят в глазах девушки, углы губ подергиваются.
- Прекрати винить себя! – твердо говорю я. – Значит, так и должно было произойти. Ты ведь до ужаса боялась меня. Точно? Верила, что пошлю корабль в какую-нибудь чертову пропасть. Ты была абсолютно искренна в своем порыве, и этого уже не изменить. Так зачем же изводить себя? При подобной раскладке ты вновь поступила бы так же.
- Если бы я позволила тебе управлять кораблем, все было бы по-другому.
- «Если бы» да «кабы»… Знаешь поговорку? – пытаюсь я пошутить.
- Да ну тебя!
- Брось! Давай лучше есть торт.
Рыся хлюпает носом, минуту-другую еще отнекивается, но затем как бы исподволь тянется к отрезанному мной куску. Кладет в рот, зажмуривается и с наслаждением начинает жевать.
- Вкусно-о, - выдает она. – А можно мне еще кусок?
- Да хоть все, - радуюсь я. – Мне хватит и одного.
- А вдруг я стану толстой? – сомневается она.
- Ага! – радостно соглашаюсь я. – Как слон!
- Да ладно тебе! – снова жмурится она.
Мы тихо сидим, наслаждаясь покоем и какой-никакой, а все-таки уверенностью в будущем. Уютно мерцают лампы, играет негромкая музыка, а со стены напротив глядит веселый Дед Мороз в красной со звездами шубе и потрясает мешком с подарками.
Потом мы, не спеша, идем к каютам. И Рыся доверчиво держит ладонь в моей руке. А я, ей богу, готов убить себя, если та гадина все же торчит во мне. Эх, знать бы наверняка! Ведь предать того, кто так полагается на тебя, что может быть хуже?
Дома я медленно сажусь на кровать, упираю ладони в ее край и невесело качаю ногой. Что за исчадие ада поселилось на нашем корабле? Разрушило все, что было хорошего, светлого, надежного. И теперь мерзко хихикает, пристроившись где-то в уголке. Вот я: руки, ноги, голова, тело. Мысли – только мои. Воспоминания – без недомолвок. Вроде бы весь ясный и незапятнанный. Но неужели в глубине моей сущности