Но как же бог как дух творит этот материальный мир? Это тайна, а не проблема, задача, которую ученый решает за определенное количество шагов вычисления, рассуждения и опытного (экспериментального) подтверждения на фактах. Можно, конечно, сказать, что таким образом, такими словами, мы пытаемся отделаться от непосильной для нашего ума проблемы происхождения мира и нас, так сказать, от-объясниться. Хоть таким иносказательным (символическим) способом понять то, что мы больше ничего не понимаем. Таким образом, «свято место пусто не бывает», на помощь приходит религиозная вера или мистика.
Значит, бог творит мир духовным, сверхъестественным, сверхчувственным образом. Правда, абстрактно (философски) это можно понять умом в качестве идеального образа. В религиозном же плане (образе веры) бог воспринимается на веру, которая является чувственно-сверхчувственной, точнее, чувственно-практической, как личность-творец, личность-спаситель и личность-дух. То есть, в православии принято с-читать, а считать и читать православные умеют, что бог лично все творит, лично спасает и лично вдохновляет, оживотворяет на творчество. При всех этих личных качествах у бога одна суть, единая сущность. В боге это не просто качества творения, спасения и вдохновения, но личности, ипостаси. При этом что есть сущность бога? Адепты религии, богословы называют сущность бога «божеством». Бог – это сверхсущий, а божество – его сущность.
Так что же такое божество? Что в нем главное, то есть, что он есть сам о себе, а не в отношении к творению? Конечно, дух. Как творец и спаситель он есть по отношении к своему творению. Дух есть вечно то же самое, но материя вечно меняется, мир меняется. Мы жим в мире. Изменение приводит к смерти, к исчезновению. Все рано или поздно исчезнет. Не исчезнет только изменение. Это и есть мир как текучесть всего. Только се исчезнет постепенно. Но останется в духе, разумеется, не как материальное. Поэтому следует спокойно относиться к своему исчезновению. На фоне всеобщей изменчивости наша смерть есть ничто. Именно в смерти мы узнаем себя ничтожными. Так зачем мы цепляемся за этот изменчивый, призрачный мир, в котором нет ничего постоянного, кроме непостоянства? Мы умрем, и никто этого не заметит. Так же будет всходить и заходить солнце, конечно, не вечно, а на время существования Земли. Прежде всего, не заметим мы, ибо нас уже не будет в нем. Не плакать надо, а радоваться тому, то, наконец, исчезнет эта иллюзия, которую мы принимали за мир. Но останется навсегда бог, который будет помнить нас. Вот это и есть наше бессмертие - память бога.
Но как понять, что бог трижды личность? Одно понятное по человеческим меркам толкование ипостасного различия творца, спасителя и духа как функций одного и того же, пусть сверхсущего, но сущего, то есть, существующего. И совсем другое дело, три сущих, вернее, три сверхсущих субъекта. И как они могут быть одной и той же сущностью? Также, как люди, который имеют одну и ту же социальную сущность Только в случае с богом мы имеем не социальную, а божественную сущность, равным образом творца или отца, спасителя или сына и святого духа-утешителя (духом утешаемся, как творимся небесным отцом и спасаемся его сыном – Иисусом Христом). Но тогда получается множество и не выходит единого бога.
И еще. Как так разделенный бог на личности творца, спасителя (спаса) и духа, когда он есть все это вместе? Творец есть и дух, и спаситель.
Бог есть дух. Но в каком смысле В том смысле, что дух исходит от него как творца, сочинителя слова (логоса), который спасает грешника от греха верой в слово священного писания откровения бога? Веселится мое сердце, как веселилась мудрость (София) пред богом.
К тому же не понятно, кто умер на кресте: бог или человек? Положим, человек, Иисус. Он и воскрес? Как же бог Христос? Он соприсутствовал смерти и воскресению Иисуса?
Зачем он воскрес в этой жизни? Затем, чтобы самому пройти путь смертного до конца, к смерти? Или доказать смертным свое бессмертие? Второй вопрос имеет ничтожное значение для бога, но чрезвычайно важен для человека, для его веры в собственное бессмертие. Если Иисус во плоти воскрес, то, может быть, и другие плотские существа воскреснут?
Но первый вопрос более интересен, ибо касается самого бога. На примере Иисуса Христа бог испытал до конца, что значит быть его творением, человеком, смертным.
Для чего бог придумал смерть? Для того, чтобы она свидетельствовала человеку о том, что все, весь мир есть ничто перед богом. Что есть ничто? Ничто есть или его нет? Ну, конечно, его нет. Другими словами, его «что» или сущность заключается в том, что ничего нет и поэтому ничто есть. То есть, оно сводится к не-бытию. Не означает ли это, что сущностью не-бытия является вышеупомянутое ничто? Я думаю, означает.
Но разве сущность того, чего, в принципе, нет, может быть сущностью? Или это не сущность? Если не сущность, то явление? Ничто есть явление не-бытия, как сущности? Тоже нет. Не-бытие относится к сфере бытия как момент его становления. Оно само-противоречивое понятие, ибо есть то, чего нет. Выходит, его сущность есть не сущность, не «что», а «ничто». Не суть. Но как же так, смерть же есть. Однако смерть есть явление ничто, как жизнь есть явление «что». Смерть есть присутствие отсутствия того, что есть, вернее, может быть. Ведь она есть относительно того, чего уже нет. Смерть есть условие отсутствия сущего. В смерти нет смертного. Именно поэтому он есть смертный, но смертный в жизни. Человек умирает в жизни, а не в смерти. Кто же или что же есть в смерти? В отличие от жизни, в которой есть живые существа, в смерти нет никого и ничего, кроме нее самой, кроме смерти. Но как так? Вот так, ибо смерть есть не процесс, как жизнь, а его конец – конец становления.
Но есть и жизнь, у которой нет конца и начала. Это жизнь, которая идет по кругу. Она есть не субъект, а процесс, который постоянно повторяется из поколения в поколение, сменяющих друг друга. И нет этой смене конца.
Совсем другое дело, субъект, которого сменяют. Он приходит из ниоткуда и уходит туда же, в никуда, не возвращается назад в середину, в то, что находится между началом и концом. Это есть то, что не может быть определенным. Оно определяет не себя, а иное в качестве его границы, предела, конца. Конец есть у всего. Тогда, в конце и становится понятным, что уже определилось, дошло до конца и изжило само себя. Но не всегда субъект, человек доживает до конца, до исчерпания самого себя. Чаще он уходит туда, откуда появился, так и не исполнив того, для чего появился. И для чего? Да, бог его знает. Кстати, может быть, и он не знает и никто не знает, кроме того, кому следовало бы это выяснить. Да, кому это надо, кроме него?!
Глава девятая. Беседа с посвященным
Беседа шла с посвященным N на философские темы. Одна из тем – тема жизни и смерти. В чем заключается смысл вопроса? В ответе или в новом вопросе о смысле вопроса. Вот я задаюсь вопросом. Зачем задаюсь? Этот смысл зависит от того, о чем задается вопросом совопросник века. Вот ученики Будды задавали вопрос, вопросы учителю, Будда же молчал. Почему? Может быть, потому что состояние пробуждения не располагает к болтовне с учениками. Беседа может случиться только между посвященными, то есть, пробужденными. Правда, можно задаться вопросом о том, зачем им беседовать, если они уже пробужденные? Но на такой вопрос легко найти ответ. Она нужна для того, чтобы пробуждение продолжало случаться, обращаться между заинтересованными сторонами.
Я спросил посвященного в тайну Я о том, в чем заключается смысл созерцания или медитации стены?
- Меня не прельщает поза Бодхидхармы.
- Что так? Но если подумать, то в этом, конечно, есть свой сермяжный смысл. Стена есть символ того, от чего отскакивает, отражается то, с чем оно контактирует. Этим символом выражается общезначимый функциональный смысл сознания. Выходит, отражение самого отражения. Не есть ли это сознание сознания предмет мысли как таковой? Но тогда Бодхидхарма и есть законченный или даже конченый философ? Кто такой философ, как не смотрящий на сознание, которое стало перед ним как стена, отделяющая его от реальности?
- Но тогда я бросаю мяч тебе обратно. В чем же состоит смысл такого вопрошания?
- Вопроса о смысле смотрения на стену или самого смотрения?
- Этот вопрос обусловлен смотрением, то есть, самосозерцанием.
- И что там можно рассмотреть?
- Смотрение.
- Как можно рассмотреть, разглядеть само смотрение, сам взгляд?
- Это можно сделать занимаясь философией.
- И что тогда есть это смотрение? Не есть ли оно Я?
- В каком это смысле? В смысле смотрящего? Он смотрит.
- Ну, да. Только Я имеет ввиду само себя. Поэтому философ Бодхидхарма смотрел на самого себя, когда смотрел на стену. Он видел себя в виде стены и не мог посмотреть сквозь стену, самого себя. Куда бы он не смотрел, он видел самого себя. Поэтому следовало смотреть не вперёд на стену, но назад и идти назад, к самим вещам, как к основанию собственного сознания.
- Но для него это сознание и было предметом, тем интенциональным предметом, которое немыслимо вне сознания, - сознание сознания.
- Так сознание сознания и есть Я?
- Да, нет же. Это только самосознание как перфомативное состояние Я.
- Я - это ты?
- Я - это я.
- Или ты - это Я?
- Да, теперь уже не я, но и ты заставил меня задуматься над тем, что нет полной транзитивности между Я и я.
- Так может быть я есть явление или проявление Я?
- Не то и не другое. Кстати, как ты не можешь не знать, явление и проявление - это виды одного и того же порядка, но, так сказать, в разной степени.
Явление есть данность сущности, если речь не идёт о феномене сверхъестественного как естественного. Между тем, как проявление есть преданность сущности. Сознание, как и
