Или, напротив, они настолько становятся естественными, что возвращаются в прежнее утробное существование всеобщей слитности друг с другом и со средой своего обитания, что становятся одним самодовольным существом, не имеющим нужды в контакте. Это мир уже не столько животного, сколько растительного существования. Как трава может общаться? Ее это ни в коей мере не колышет. Ее колышет только колыхаться. Возможно только тактильное общение.
Мы еще не пришли ни к одному крайнему, радикальному варианту развития событий, но имеем уже обнаружимую тенденцию развития в направлении к первому варианту. Приметой такой линии развития является образование информационного общества тотальной цифровизации. Это не естественное общество знания, а искусственное общество информации. К счастью, у нас есть еще интерес хотя бы к поверхностной информации, но уже нет массового запроса на глубинное знание.
Это все можно понять. Но как понять такое развитие разумной жизни, которое, в принципе, может быть не понятным для нас, для меня. Некоторые эксперты говорят о таком высоком развитии разума, что, наш уровень развития разума по сравнению с ним, подобен муравьиному уровню по сравнению с нашим. Мы наблюдаем за муравьями в качестве ученых-мирмекологов, специалистов по муравьям. Но ни один мирмеколог не нашел в сообществе муравьев, в муравейнике специалиста по человеку. Там есть и рабочие муравьи, и муравьи-солдаты (стражники), и муравьи-начальники (матка) и прочее в том же духе, но нет специалистов по познанию тех, кто занимается познанием со стороны. Поэтому такой пример сравнения не корректен. В нашей среде есть специалисты по контакту, правда, нет самого контакта, твердо фиксированного, установленного научным образом. Почему?
Может быть вопрос о контакте есть вопрос не принципиальный, а технический? То есть, это вопрос техники, а не медитации. Мы находимся только в начале пути к такому контакту. И поэтому наша аппаратура еще не способна зарегистрировать видимые или слышимые признаки наличного существования разумной жизнедеятельности в космосе, кроме собственной. Но как только мы в достаточной степени разовьем такую технику поиска сигналов искусственного происхождения в космосе, так сразу попытаемся установить контакт с отправителями такого рода сигналов. И не важно сколько мы будем ждать ответ. Будет положительно решен принципиальный вопрос наличия в космосе разумной жизни, иной, чем наша.
В любом случае никто не торопится, кроме нас, установить с нами же контакт. Вот мы и выдумываем, что он давно уже установлен богом через пророков и его святых угодников. «Какие ваши доказательства»? - можно спросить на ломаном русском языке вслед за персонажем известного криминального фильма «Красная жара». Никаких, кроме так называемого «доказательства веры». Вера и есть доказательство. Это, мягко говоря, слабое доказательство. Бог познаваем настолько, насколько откровенен с нами. Его откровенность есть, ни много, ни мало, наша вера. Так, что принимайте на веру существование разума, выше нашего, земного в качестве небесного. Но этой веры мало для ученого, чтобы он поверил. Ученый верит в то, что можно многократно проверить в качестве факта общих чувств. Так сказать, «доверяй, но проверяй». Но что можно проверить, если с нами не желают контактировать так, чтобы факт контакта был установлен научным способом (методом)? Неужели богу трудно пойти нам навстречу, при условии, что ему все можно? Конечно, нет.
Но тут церковники обращаются для объяснения столько трудного вопроса к самому священному писанию, где говорится следующее в притче о богатом и Лазаре: «И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего; ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но, если кто из мёртвых придёт к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят» (Лк. 16: 19–31).
Другими словами, если переводить на язык понимания, это место из Евангелия от Луки можно изложить так: увидите чудо, а откровение бога есть чудо, не естественное явление, а сверхъестественное, если послушаете пророка, поверите ему. Вот тогда и только тогда увидите. Слушать пророка можно по святой книге. Читай Библию и увидишь чудо явления бога в слове. Это слово ходило между людей в виде Иисуса как образа бога невидимого. Его записали ученики. Понимай, как хочешь. Вот и понимают его, слово бога, иносказательно. Но ученые так не понимают. Им надо пощупать. У них тактильное понимание и абстрактное объяснение. Это только в философии понимают мыслями смыслы. Так в чем здесь смысл? Конечно, в вере. В вере во что? В саму веру. Но философии этого мало. Ей подавай разумное, а не верное понимание. В чем же будет состоять это понимание? Разумеется, в смысле, который мне следует найти. Вот я и ищу. И уже кое-что нашел, с чем и делюсь с вами, любознательный читатель.
Для меня, например, разумным существом является сама мысль, точнее, идея как идеальное разумное существо. Именно с ним я желаю войти в ментальный, мысленный контакт. Для меня главное мысль, а не знание. Я давно уже заметил по своей работе учителя то, что мне интереснее работать со студентами, чем с преподавателями. Почему? Потому что преподаватели знают больше студентов и поэтому им не надо много думать, ибо они уже знают то, что им надо. Максимум знания предполагает минимум мышления. Поэтому тот, кто все знает, не думает вовсе. Может быть, в этом заключается трудность моего общения с богом. Как можно мысленно общаться с тем, кто вовсе не думает, ибо наперед уже знает? Если только он не думает в порядке развлечения от скуки всезнания. Я люблю думать, но не люблю знать. Эти вещи несовместимые. Полное знание убивает мышление. Для мышления годится неполное знание, которое тревожит мысль, стимулирует ее. В этом смысле знание есть цель мышления. Пока знание только цель или средство есть место мысли. Знание может служить мысли средством, или материалом для узнавания и познания самой мысли. Ладно, знание. Но информация – это противник мысли, ее губитель. Информированный человек, вообще, не думает. Знающий человек хоть знает, что значит мыслить. Информированный же, компетентный человек только делает вид, симулирует что думает. Он не думает, но имеет информацию о мысли.
Впрочем, мысль – это не цель человека в этом мире. Цель – его существование в этом мире. Другие люди есть только условие существования, благоприятные или неблагоприятные для него. Конечно, и для меня существование необходимо, но недостаточно. Достаточным для меня делает его мысль. Естественно, я понимаю, что не вечен. Когда мен не будет, то мир будет продолжать быть, а жизнь развиваться. И рано или поздно, но обязательно, появится тот, кто, как и я, будет задаваться теми же вопросами и пытаться думать, чтобы найти на них свой ответ. Это и буду я, но в другом виде. Не следует ограничиваться одной и той же маской, персоной. Так может сказать и написать всякий, кто думает. В этом заключается его бессмертие.
Одно дело, если те, кого я ищу, есть существа мысли, но совсем другое дело, если они похожи на людей. Мне такого контакта не нужно вовсе. Если то так, то я хорошо понимаю молчание космоса. С большинством, с массой людей мне не о чем говорить. Они все равно не поймут того, что я им скажу. Зачем же без толку сотрясать воздух!
Глава пятая. Молчание разума
Есть любитель мысли, тот, кто ее любит, доказывает делом свою любовь, - сам думает. Но есть и ненавистник мысли, тот, кто не любит сам думать, но знает чужие мысли. Вот этими мыслями он насилует других. Это специалист мысли, дипломированный, сертифицированный, остепененный философ. Он, как садист, знакомит студентов с тем, о чем думает мыслитель. Студенты страдают от этого, потому что сами не умеют мыслить и нечего не понимают. Как может научить мыслить тот, кто не умеет сам мыслить и только знает, не то, как мыслят другие, но что они мыслят. Вот именно что мыслят, а не что мыслят. Этот специалист не живет мыслью, а живет за счет чужой мысли. Он думает, что она работает на него. В этом заключается его работа.
Но есть еще и мазохист мысли. Он, напротив, сам хочет, чтобы его насиловали, но не специалист, а мысли. Точнее говоря, он хочет насиловать себя мыслью. Откуда такое извращение не пола, а ума? От неспособности самому думать. Он - жертва дурных мыслей, которые сами по себе приходят и уходят как глупости. Это дурак. Но от него следует отличать умного дурака. Последнего тоже посещают глупые мысли, однако он знает им настоящую цену. Но это не мешает им мешать ему жить.
Но есть и палач мыслей, который держит их в цепях слов. У такого инквизитора мысли, вернее, их симуляции, «сидят» на словесных посылках. Это идеолог. Он является софистом, который остается мыслителем на словах, но при своих интересах.
Попадаются еще, но крайне редко, любители предрассудков или, как они говорят, «дословного». То, что до слова, а не вместе со словом, они считают подлинником. В слове же от подлинника, оригинала остается только копия, слепок, который можно уловить и схватить этим словом. Я зову их «телепатом» или «интуитивистом», а другие называют «мистиком». Сам же телепат называет себя более замысловатым образом ради красного словца. Прежде я думал, что сам такой же, но выходит не так. У меня мысль рождается в слове. Во всяком случае, ее муки рождения – это муки языка. Сама мысль не вызывает у меня затруднения.
Не является ли молчание разума – готовностью слушать мир, как и, напротив, молчание мира, космоса – его расположением к разговору? Конечно, разумный человек не только сдержанно, умеренно реагирует на ситуацию, но он и предвосхищает или готовится, планирует заранее свои действия. Мысль приходит сама, если человек открыт ее приходу, если его голова не забита всякой глупостью. Значит, человек готов думать,
