Щекотливый.
Андрей хмыкает. Выбрасывает облако сизого дыма.
- Хорошо, хоть не интимный.
- Как посмотреть, - говорю я.
- Задавай, - соглашается Андрей. – Смогу – отвечу. Я ж не бог войны, на все вопросы ответов не знаю.
- На этот ответишь.
- Ты интересно рассуждаешь, Витя. Будто наперёд знаешь, на что отвечу, на что нет.
Тут решаю промолчать. Иногда молчать выгоднее.
- Нельзя наперёд знать и быть уверенным, - послышался скребущий звук, ногтем указательного пальца Андрей почесал в густой бороде.
И – тишина. Нарушаемая работающим телевизором. Наверху надрывается перфоратор, штробят стену ремонтники. Саша листает каналы.
- Задавай свои щекотливые вопросы, - разрешает Андрей и обращается к брату: - Сань, никогда в жизни не давал интервью.
Саня ответил:
- Никогда не поздно.
- Тогда совсем убери звук, оставь картинку. Для атмосферы.
Саня выполнил просьбу брата. Встал возле стенки, закурил, пуская дым в форточку. Ветер с улицы загоняет его обратно. Никто не обращает на это внимание.
- Можно немного предыстории? – интересуюсь у Андрея, я не знал, любит ли он пространственные вопросы.
- Как тебе удобно.
- У нас в ресторане работал электрик… Имя назвать? Наш земляк, из Донецка.
Отрицательный мах рукой.
- Он с 14 по 16 годы был в ополчении.
- Ничего удивительного. Но интересно.
Следом за Андреем и Саня проявляет заинтересованность.
- Он привёл один пример. Сидели в окопе. Прилетает с той стороны мина. – Замолкаю, от сигаретного дыма першит в горле. – Плюхается и не взрывается. Мы, говорит, с другом застыли, считаем минуты последние наших жизней. Позже сапёр сообщил, мол, хлопцы, вы родились в рубашке. Протягивает листок бумаги. Разворачиваю и читаю: «Хлопцы не держите зла. Как могли помогли удачи».
- Ты что хочешь услышать от меня? – спрашивает Андрей. – Подтверждения? Правда или нет?
- Ну да, - соглашаюсь, - потом ещё не раз слышал от других. Истории почти точь-в-точь похожи. Слухи обрастают подробности, переходя из уст в уста.
- Похоже на фронтовые байки, - отзывается первым Саня.
- Доля правды есть в любом вымысле, - мягко и доверительно говорит Андрей. – Как у Пушкина: сказка ложь да в ней намёк, добрым молодцам урок.
Чую, Саня непроизвольно помогает брату уйти от ответа и возвращаю лодку беседы в прежнее русло.
- Ну, так как, Андрей, было в твой фронтовой жизни подобное?
Андрей пускается в пространные высказывания: «передок» и «крайний раз», фронтовой сленг так и кишит в речи, как у некоторых слово-паразит – «говорю», употребляемое людьми с нешироким лексиконом.
- Уходишь от конкретики, Андрей.
- А? что? Да я вообще не любитель травить байки.
- Понятно. Прямо скажи: был у меня такой случай или не был.
- Вот, не надо, Витя…
- А что тогда надо?! – вскрикиваю я от деланного возмущения. – Что?!
Андре откашлял и закурил. Два брата оказались заядлыми курильщиками. Сигареты не исчезали из рук, иногда новую прикуривали от старой выкуренной до фильтра автоматически.
- Легче станет, если скажу- было?
- Не удивлюсь, - после непродолжительной паузы отвечаю ему.
- Было.
Внутренне ликую!
- Не только со мной.
Не выдерживаю:
- Не тяни! Что нельзя – не говори. Понимаю.
- Крайний раз произошло это на передке осенью позапрошлого года. Тот раз мы накрепко сцепились с нациками. Свинец с обеих сторон лил дождём. Голову из окопа не высунешь. Про прилёты от артов и минарей – молчу. Земля тряслась от разрывов мин, казалось начался природный катаклизм. Мы с Рябым решилисменить позицию. Выбежали из окопа, а нас будто ждали. Бежим, лавируем между разрывов и между пуль, ни о чём не думаем, двор почти такой, как вот был в новостях впереди. Где укрыться, хрен знает! Видим, впереди яма глубокая от разрыва. Ныряем туда. Переводим дух. Улыбаемся, мол, ещё раз костлявую обманули. И тут – бабах! С причмокиванием как раз между нами в с землю входит мина. Хвостовик дымит. Хитро так, мол, всё, хлопцы, добегались. Рябой говорит, дескать, Андрюха, жить-то так хочется, зубы сводит, а высраться ещё сильнее! Молчу, как заворожённый смотрю на хвостовик. Страшно? Конечно! Чувствую, как бы самому личинку в штаны не выпустить. В страшные минуты утверждают перед глазами что-то проносится. Брехня, ничего не пронеслось. В голове одна мысль: когда взорвётся. Тут сползает к нам Детонатор, сапёр, смеётся, что хлопцы зажурились. Мин никогда неразорвавшихся не видели? Киваем. Он пуще прежнего ржёт. Жёлтые зубы от никотина показывает. Так посмотрите, смеётся, и резко смолкает. Брови сдвинуты. Губы сжаты. Смех прошёл, остался профессионал. Ободряет, всё обойдётся. Потом высретесь. Поддевает грунт вместе с миной и лыбится. Что ждём, идите в сортир. Кина не будет.
Андрей внезапно сильно икнул, переменившись лицом, затем ещё два раза подряд.
- Кто это меня вспоминает незлым тихим словом? – красное лицо постепенно приобретает прежний цвет. – Никак парни на «передке»?
Снова приходится возвращать беседу в прежнее русло. Андрей стремится уйти от расспросов.
- Андрей, давай вернёмся к фронтовому фольклору о неразорвавшихся минах.
Он даже поперхнулся сигаретным дымом.
- Это ты здорово сказал – фронтовой фольклор. Сразу видно – писатель.
- Беллетрист.
- Хочу сказать одно: когда говорят другие, не знаешь как к этому относиться. Повторюсь, Витя, война выявляет в человеке самые скрытые возможности, она как лакмусовая бумажка показывает, чего ты стоишь на самом деле. И заострю лично про себя, пока сам не увидел, не пощупал, не поверил. Бездоказательно что угодно можно говорить, одни пересказы, как скандинавские саги, путешествуя от одного скальда к другому обрастают в геометрической прогрессии новыми подробностями и необычайной силой, ловкостью и умом главного персонажа – вожака. – Андрей указал на книжный шкаф. – Вон стоит том саг. Почитай, отмети пятьдесят процентов. Затем оставшееся повторно раздели пополам. Получится не красивая повесть с символическими россказнями, украшенная вязью фиоритур и метафор, сравнений, а обычная скучная сказка, мол, такой-то вождь с дружиной встретился с другим вождём и его дружиной и накостыляли друг другу по шее. После пили пиво, драли пленных баб и жрали забитый скот. Никакой романтики!
Андрей остановился.
- Сапёр, Детонатор, после принёс весточку с той стороны. Листок. Написано коряво: «Звиняйте хлопцы як смогли помогли».
4
Предложи кто мне охарактеризовать себя, то с полной уверенность сказал бы, что я не перфекционист и вовсе уж не трудяга, вкалывающий за столом от зари до зари, от темна до темна. Скорее всего я приписал себе ранее не свойственные качества: лень и прокрастинацию. В мире, полном соблазнов, так легко уверить себя, что вот сегодня ещё отдохну, а завтра с большим азартом и воодушевлением возьмусь за перо. Или умышленно затянуть, начало работы откладывая по вымышленным причинам и придумывая оправдательные отговорки.
Если с ленью и прокрастинацией более-менее всё ясно, то намного труднее и туманнее обстоит с кипучей деятельностью или перфекционизмом. В те судьбоносные минуты, когда мантия лени смахивается с плеч порывом трудолюбия, быстро хватаюсь за перо – образно – и начинаю творить нетленку.
Творить нетленку – любимая присказка моего собрата по перу Семёна З.; стоит ему позвонить в любое время, он в трубку с некоторой раздражительностью тянет, мол, занят очередной нетленкой. После, остынув, пространно с охотой витийствует о продолжении серии, том восьмой или девятый. Сеня свои труды весьма успешно продаёт в интернет-издательствах, о чём не скупится хвалиться всякий раз и между делом, поучает меня, рекомендует забросить подальше, лучше вообще забыть мою лабуду, так он называет мои опусы, дескать, от неё ничего, окромя геморроя не приобрету. Утверждает, что мне пора взяться за ум и писать то, что успешно хавает непритязательный читатель и приводит себя в пример – как успешного сетевого писателя.
Всегда в ответ на его выпад отвечаю вербальным пируэтом, подкреплённым мулине оппонентской трезвости. Тоже привожу пример из жизни: в одно время в Голландии с Рембрандтом жил и успешно продавал картины его друг художник. Рембрандт всегда восхищался его работами, его востребованностью, его состоянием, успехом. На что друг с печалью отвечал, мол, моя пошлятина после моей смерти никому не будет нужна, меня забудут на следующий день после похорон. Твои картины только вырастут в цене, будут распродаваться, их будут экспонировать знаменитые музеи. Так что, неизвестно кому повезло.
Сенька отмахивался, это байки неудачников, ты, Витя, не чуди, когда это было и что Рембрандту с того, что он знаменит сейчас, а не при жизни. Что ж, у каждого своя философия…
Как всегда, наши споры заканчивались скромным писательским застольем, если случалось объединить усилия и пересечься где-то в городе. Во время пьянки Сеня тоже исхитрялся похвастаться своей работоспособностью. «Вот, Витя, сколько ты можешь написать за день?» - «Иногда ни строчки. Если нет вдохновения». – «Ерунда всё это – вдохновение! Есть оно, нет, пару авторских мне начеркать плёвое дело!» Слабость Семёна визитки, их он раздавал направо-налево. «Пропагандирую своё творчество!»
Уже с ним не споря, я мысленно отвечал ему, что всё делаю медленно и к процессу писательства не отношусь как к бумагомарательству, предпочитаю идти a minima ad maxima. В конце концов – поспешишь людей насмешишь!
5
Ранее утро. Свежо до дрожи.
Туман на ресницах рассвета висит белыми клочками сновидений и быстро тает под первыми лучами солнца, осыпаясь на траву мелким бисером росы с мелодичным ангельским перезвоном, услаждающим непритязательный слух даже тех, кому медведь в детстве наступил на ухо и не удосужился снять лапу.
С Андреем столкнулся нос в нос возле продуктового магазина «Приди и купи». В советское время он имел порядковый номер, и сейчас горожане в разговоре упоминают не новое название, а просто – была в пятнадцатом.
- Ба, на ловца и зверь бежит!
- Смотря, кто ловец и, кто зверь, - рукопожатие Андрея крепкое, будто тисками сдавил мою ладонь.
- Я к вам.
- Санька после ночной отсыпается. Потом ему в поликлинику, медосмотр.
- Не беда, - отвечаю, - поговорим с тобой.
- Хорошо. Сначала куплю чаю.
С дневной уличной жары и слепящего солнца внутри магазина оказалось прохладно и сумрачно.
Выбирая товар, Андрей поинтересовался, шёл ли я целенаправленно или… Ответил – или. Вышел, дескать, прогуляться, подышать дождями и туманами (это в летнюю жару-то удивился буднично Андрей), ноги сами привели куда надо.
По-моему, Андрей чересчур живо отреагировал:
- Опасное дело выходить за порог – дашь волю ногам и неизвестно, куда тебя занесёт…
С покупками вышли из магазина на поздне-весеннюю жару под яркое солнце, почти в полный штиль. В тени дома остановились и прямо в лоб спросил Андрея, есть ли ему что мне рассказать.
- Конечно, - спокойно ответил он. – Кстати сказать, Витя, посетил вчера твою страницу.
