расшифровывали они вместе со специалистами, приводили их в трепет, в восторг неописуемый - настолько идеи незрячего гения были новы, глубоки и оригинальны.
И в связи с этим возникает законный попутный вопрос: многие ли из смертных, высоколобых, остепенённых и разрекламированных, окажись они с молодых лет в таком же вот трагическом положении, Колмогоров тот же, выстояли бы, выучились, оперились и добились того, чего достиг и оставил в наследство стране воистину несгибаемый и сверходарённый Лев Семёнович Понтрягин?! С уверенностью можно сказать: не многие!
Но не одними лишь бессмертными формулами, блистательными математическими теориями, “принципами” и теоремами одарил Россию академик Л.С.Понтрягин. Он оставил после себя и увесистую книгу, «Жизнеописание Л.С.Понтрягина, математика, составленное им самим», что смехотворным, прямо-таки мизерным тиражом вышла в свет в Москве в 1998 году, в издательстве ИЧП «Прима В», и сразу же стала библиографической редкостью. Почему? - понятно. Для математиков и историков, да и просто для всех любознательных граждан новой России великая книжица эта - сущий клад. Потому что содержит богатейший фактический материал, касающийся высших сфер жизнедеятельности советской академической и прикладной науки. Да и написана она лаконично, грамотно и доходчиво; и, что особенно ценно, очень честным и предельно мужественным человеком, не побоявшимся затрагивать и нелицеприятных семейных тем, и щекотливых и взрывоопасных социальных и профессиональных вопросов, в решении которых он был непосредственным участником или же очевидцем.
Честь и хвала, и вечная слава Льву Семёновичу за этот последний предсмертный труд, как и низкий благодарный поклон от всей патриотической России!!!...
Так вот, в «Жизнеописании…» есть пару глав, посвящённых академику Колмогорову как учёному и человеку, и тем реформам, главное, что затеял тот в сфере среднего образования в 1960-70 годы. Выдержки из этих глав и хочется привести - чтобы оправдаться в глазах критиков и читателей, и доказать, что нелестные мысли авторские по поводу отца-основателя интерната и его известных реформ не такие уж крамольные и несправедливые на самом-то деле. Что не он один, оказывается, так пишет и думает; что есть и другие, кому те реформы бравые были не по душе, кто их остановить пытался.
Итак, в разделе «А.Н.Колмогоров» Понтрягин пишет:
«А.Н.Колмогоров пользуется во всём мире репутацией выдающегося советского математика. Я познакомился с ним в 1929 году и в течение многих лет поддерживал близкие отношения, так как он был другом моего учителя П.С.Александрова».
Далее Лев Семёнович честно сообщает читателям, что в основе его тёплых отношений к Андрею Николаевичу, кто был старше его на пять лет, лежал ещё и тот немаловажный факт, что Колмогоров, уже и тогда, в 1930-е годы, авторитетный и пробивной человек, вхожий во многие высокие кабинеты, помог ему получить квартиру в академическом доме. В жилье молодой Понтрягин остро нуждался, был несказанно благодарен за помощь и прожил на подаренной государством площади впоследствии всю свою жизнь, очень квартирой довольный.
«Мои отношения с Колмогоровым в течение ряда лет, - пишет он после этого, - были если не дружественными, то, во всяком случае, доброжелательными. Они, не считая отдельных периодов, начали портиться только в начале 50-х годов, когда я занялся прикладными разделами математики: теорией управления и теорией колебаний. И совсем испортились в 1975 году, когда, став главным редактором журнала «Математический сборник», я исключил из состава редакции Колмогорова, который числился в ней в течение около 30-ти лет. Я говорю числился потому, что он не присутствовал на заседаниях редакции последние 17 лет пребывания в составе редакции, что я установил из протоколов. Именно по этой причине я исключил его из состава редакции…»
Давайте здесь остановимся с Вами, читатель, на этом вопиющем факте и подробно обсудим его. Итак, заслуженный вроде бы человек, светило советской науки, в течение 17-ти лет совсем не показывался на работе, за которую получал немалые деньги, по-видимому, даже из приличия не ходил туда, для отвода глаз, что называется. И не испытывал при этом ни малейших угрызений совести - считал это за должное, за нормальное положение дел. А когда новый предельно честный и щепетильный в вопросах дисциплины и порядка начальник его справедливо уволил за такое бессовестное и архи-нахальное поведение - за 17-ть лет отсутствия на работе! - он на него, видите ли, сразу же разобиделся в пух и прах, ощетинился, встал к нему в оппозицию. И принялся ему всячески гадить и мстить - подумайте, за одно то только, что тот от кормушки его оторвал, десятой, а может и двадцатой по счёту. Нормально, да?! По-честному, по-советски?!
И этот ловкий пройдоха, Колмогоров А.Н., теперь считается в новой после-перестроечной России эталоном кристальной честности и порядочности, как и эталоном фанатичной преданности делу науки и просвещения, учёным и гражданином с большой буквы - из первого ряда, как в таких случаях говорят. Его портреты, по-видимому, висят теперь в различных институтах страны рядом с портретами Ломоносова и Менделеева. Ему посвящаются книги, монографии и статьи в популярных научных журналах. В его честь называются российские школы, вузы и самолёты даже (автор сам на таком самолёте однажды из Москвы в Геленджик летал). Вот ведь какие удивительные в нашей стране могут происходить дела, как всё у нас тут кто-то старательно переворачивает с ног на голову в национальной политике и истории. Все бездельники, саботажники и прохвосты, ловкачи-казнокрады, расхитители государственной собственности у нас - герои и молодцы. А реальные труженики и герои в России почему-то всегда враги, подлецы и ничтожества…
«Колмогоров получил своё первоначальное математическое воспитание в школе профессора Н.Н.Лузина, - пишет Понтрягин про образовательный фундамент Колмогорова как учёного, кто и как закладывал его, и чем всё это обернулось в итоге. - В начале 20-х годов Н.Н.Лузин имел огромное влияние на московских математиков».
И далее автор «Жизнеописания…» сообщает, что Лузин-де и сам был помешанным на теории множеств, и заражал этим бурным помешательством своих многочисленных учеников.
«Ученики Лузина, - с нескрываемой иронией сообщает Лев Семёнович, - подпали под обаяние теории множеств и стали считать её важнейшим новым направлением в области математики. А это мне кажется совершенно неверным. Теория множеств является и не очень новым, и не очень важным разделом математики»… Вот и Колмогоров (по мнению Понтрягина) «на всю жизнь остался под обаянием теории множеств и её идеологии. Эту теоретико-множественную идеологию он стал внедрять в среднюю школу, где она совершенно неуместна и вредна, так как отодвигает на задний план изучение важнейших навыков вычислять, владение геометрическими представлениями, то есть конкретные вещи, важные для дальнейшей трудовой деятельности».
А вот что пишет Понтрягин про удивительные свойства характера Колмогорова: «…Колмогоров очень охотно берётся за всякую новую организационную работу, но очень быстро она ему надоедает, и он передаёт её другим лицам. Именно это произошло при написании новых учебников. Колмогоров принимал участие в написании новых учебников лишь в очень незначительной степени. Потом он передоверил эту работу другим, малоквалифицированным и недобросовестным лицам, которые создали безграмотные отвратительные учебники. Их Колмогоров, вероятно, даже и не просматривал, и они без всякой проверки и апробации хлынули в средние школы.
Для того чтобы не быть голословным, я расскажу об одном случае, хорошо известном мне, когда Колмогоров, взявшись за большую ответственную работу, сразу же передоверил её другим лицам. Однажды на заседании Бюро Отделения (Отделения математики АН СССР - авт.), где я присутствовал, я сам слышал, как Колмогоров настойчиво предлагал себя главным редактором большого исторического обзора о развитии советской математики за какое-то десятилетие. По его просьбе он был назначен главным редактором этого издания… Позже, когда издание было подготовлено к печати, Колмогоров уже не числился его главным редактором, а главным редактором был его ближайший сотрудник по фамилии Шилов, который позже уехал в Израиль. Всё собрание статей оказалось низкокачественным и тенденциозным. Так что Отделение вынуждено было признать его негодным, и, уже набранное к печати, оно было уничтожено и не напечатано…
Ещё одной чертой колмогоровского характера, - сообщает Лев Семенович далее, - которая могла помешать успешному проведению улучшения преподавания, является отсутствие у Колмогорова чувства реальности…»
А вот ещё важные мысли автора «Жизнеописания…» о профессорско-преподавательских способностях уважаемого Андрея Николаевича, крайне необходимые нам: «Колмогоров был совершенно неспособен читать понятно для других лекции и доклады. Таково мнение многих математиков. В то же время, разговоры на математические темы с отдельными людьми он вёл вполне нормально. Я это помню и по себе, и могу судить по тому, как у него много учеников»…
А теперь перейдём к рассмотрению другого раздела книги, под названием «Математика в средней школе», что касается уже непосредственно самих реформ и который ввиду этого особенно для нас важен и ценен.
«Все технические науки в какой-то степени опираются на математику, - пишет Понтрягин в этом разделе. - Во всяком случае, для понимания их необходимо знание элементарной математики: алгебры, геометрии, тригонометрии. Не зная элементарной математики, нельзя стать инженером, особенно инженером-конструктором. Поэтому хорошая постановка преподавания математики в средней школе является необходимым условием для научно-технического прогресса страны.
В дореволюционной России и после революции в Советском Союзе, за исключением короткого периода послереволюционной разрухи, математика преподавалась в средних школах вполне удовлетворительно. Этим объясняются наши успехи в таких сложных областях техники, как самолётостроение и космос. Начав Вторую мировую войну с отставанием в области авиации, Советский Союз к концу войны перегнал Германию. Советский Союз первым вывел в космос искусственный спутник и первый послал туда человека.
За последние годы, однако (1970-е - авт.), преподавание математики в средней школе в нашей стране резко ухудшилось. В результате этого ослаб интерес школьников к математике и к наукам, требующим знания математики. Понизился конкурс в вузы, требующие математической подготовки. Пришло в упадок преподавание математики также и в высших школах. Всё это привело или приведёт в ближайшем будущем к снижению научно-технического прогресса в нашей стране. В дальнейшем это может привести к катастрофическому положению.
О причинах, приведших к развалу преподавания математики в советской средней школе, я узнал из телевизионного выступления министра просвещения СССР М.А.Прокофьева. Приблизительно в 1978 году Прокофьев сказал (цитирую по памяти): «Лет 12 тому назад многими авторитетами было признано, что в
