Сиротская Ойкумена

Калитка-сюрприз.
Постников отскочил и пригнулся за каменным забором, торопливо вытащил из мешка сержантский шлем и усадил его на голову. В ушах немедленно что-то пискнуло, а в прозрачном забрале прорисовался тонкий красный маркер – за забором кто-то притаился, чуткая аппаратура уловила его сердцебиение и тепло. Метка указывала на кучу мусора во дворе, цель высвечивалась одиночная. Постников приподнял рюкзак над забором, и со двора немедленно послышался короткий свист, и рюкзак вырвался из его рук, его выбило сильнейшим ударом. Мешок плюхнулся на землю, в его боку торчал оперенный хвост короткой стрелы. Лук или, скорее, арбалет.
Постников, не теряя ни мгновения, в решимости отчаяния вскинулся, перевалился через забор и рванулся к сгоревшему дому. Там шлем показал неостывшее пятно – только что кто-то сидел или лежал на земле. По быстро тающей цепочке следов он побежал, не чувствуя под собой ног от собственной дерзости, и на повороте лоб в лоб столкнулся с парнем-подростком. Оба грохнулись на землю. Парень извивался ужом и вообще оказался необычайно верток. Ни дать ни взять – змееныш.
- Эй, завязывай! – просипел Постников, схватив противника за тонкие запястья. - Я не по твою душу!
- Сука! – яростно шипел змееныш.- Живым не пущу!
- Это хутор Маклафлин? Я сыроварню ищу! - выпалил Постников. – Да уймись же ты, придурок!
Парень сразу как-то сник и прекратил сопротивление. Постников выпустил его руки и поднялся. Перед ним сидел, запыхавшись, оборванец еще почище его самого. Лохмотья белобрысого топорщились, подобно пестрому оперению лесной птицы, пряди спутались копной и лезли в глаза, а заостренное чумазое лицо сверкало безумными от ужаса глазами.
- Давно бы так, - отходя от потрясения, выдохнул Постников.
- Ну да, - ответил парень и вдруг не вставая, но очень ловко и сильно лягнул Постникова в уязвимое место пониже пояса. С постниковской головы свалился шлем, он согнулся и утратил интерес к беседе. В один миг белобрысый фокусник взвел свой арбалет, приладил новую стрелу и направил оружие на Постникова.
- Миссис Донован-Маклафлин из муниципальной библиотеки, - прохрипел Постников, страдая от слишком длинных слов, – передает привет родственникам на хуторе Маклафлин.
- С хутором ты, скажем, угадал, - недобро ответил парень, - но сильно промахнулся со временем. Хутора-то больше нет.
И опустил арбалет.
- Ты везунчик. Там, у калитки, волчья яма и еще кое-чего. Будем знакомы: я Дервла Маклафлин. Все наши убиты, я последняя защитница дома.
- Так вы девушка? – опешил Постников. – Э... я Постников, - и добавил как дурак:
- Очень приятно.
- Хватит врать-то, - с презрением отозвалась девушка. Ты на вид вылитый мародер, рожа какая мерзкая. Еще на околице хотела было пристрелить – тебя за сто миль в поле видно. Лучше скажи, как ты меня просек?
- Калитка у тебя... – сказал невпопад Постников, медленно приходя в себя. - Так ведь и угробить можно – вон как вдарила!
- Грудную и тазовую кость прошибает, проверено, - сказала Дервла не без гордости. – А нечего лезть. Это моя земля.
- От болотников не спасет, - усомнился Постников.
- От болотников не знаю – а от мародеров самое то. Беженцы с побережья так и прут. А поезда не ходят, и по автотрассам эти сидят - халифат. Я любого положу, кто сунется, если их не слишком много придет.
У Дервлы были размазанные следы сажи на щеках, а выражение лица горькое и суровое. В сумеречном свете было хорошо видно, как на ее заостренной мордочке расплылась усмешка.
- Да что вы вообще знаете о нашей жизни? – с горечью кидала она. – Ни черта вы не знаете, понаехавшие...
Похоже, недавний шок и у нее искал выхода в словах. Она все не замолкала:
- Почему в фильмах ужас и отвращение принято изображать рвотой? Не замечали? Я раньше любила кино, в детстве умирала просто. Там есть такой актерский прием. Например, прирежут английского короля при графе каком – тот граф и давай полоскать от души, блюет за гобеленами, видеть не может! На деле все не так. Насчет монархов не скажу, но если вам страшно по-настоящему, то уж совсем не до тошноты и не до обморока. Тут уж помогай бог в игольное ушко пролезть, шкуру до мяса ободрать – но чтобы только выжить... Слушай, как я сразу не поняла: твой шлем! Это штука от военных, и без него не поймал бы ты меня, вот оно что!
- Верно. Недаром твоя тетушка - библиотекарь.
- Ты не виляй! – оборвала его Дервла. – Зачем он тебе сдался? В дороге одна только помеха – от бродячих собак, что ли, обороняться? Давай лучше меняться. Я тебе хорошую, полезную вещь дам: фильтрующая трубочка для воды. Через нее можешь из любой лужи пить – никакая холера не пристанет, она все прочистит и вода станет безвредная.
Постников машинально проглотил слюну – жажда напомнила о себе.
- Нет, эта трубочка стоит дешевле, - с арктическим спокойствием процедил он. – Если хочешь шлем – я согласен взять еще средство от расстройства желудка. Прибавь его к трубке – и шлем твой, цена бросовая, и только из уважения к семье.
- С чего это вдруг? Накинь хотя бы три упаковки аспирина! – возмутилась девушка. – У меня специальная кора вяжущая есть – самый страшный понос за полчаса перешибет! И от лихоманки самое то. Так и быть, кору прибавлю, вечно я торгую себе в убыток по собственной доброте!
- Хорошо. И свежей воды в мою канистру зальешь. Дополна.
- По рукам! Я тут родник раскопала: вода мертвого на ноги поставит. А с припасами туговато. Поставок в наши края уже года три нет. Болотники, черт бы их брил.
- Лютуют? – спросил Постников, копаясь в мешке.
- Они хитрые, - говорила Дервла. – Переоденутся - сразу и не отличишь. Людей крадут, а кого и зарежут. Хутор - их рук дело. Мои все тут под домом схоронены. Кого жалко – так это детей. Здесь их немало осталось, поэтому раз в месяц или два из Эфраима приезжают, собирают их по всей стране. Но хуже всего – халифат. Тут по полям все фермы бандитами захвачены, новый порядок строят, свое бандитское государство.
- Тебя с твоей бороной прихлопнут и даже не заметят.
- Плевать. Да и мир не без добрых людей, отобьемся!
Получив шлем, Дервла мгновенно напялила его на свою белокурую копну. Он смотрелся на хрупких женских плечах как шлем старинного водолаза на субтильной семикласснице.
- Вау! Как днем, ей богу - прямо как днем!.. Эй – а какого черта тебя не видно?
- Между прочим, он на свету подзаряжается, - сказал Постников.
Дервла еще раз сказала «вау» и стянула шлем.
- Разглядела бы тебя – не промазала бы и в полночь! Эх, мне бы такой прибор пораньше...
Постников спросил:
- Насчет трубки... А сама не боишься заразы? Опять же могилы под домом?
- У меня тут родник, говорю, вода прямо лечебная бежит. Кстати, сейчас кору заварю в кипятке.
Отвар темно-коричневого цвета оказался невыносимо горек, и отхлебнувшего из щербатой чашки Постникова перекосило. Но он все же заставил себя выпить еще несколько глотков. Горячее пойло вскоре отозвалось расслабляющей истомой во всем теле. Незаметно установилась ночь, но звезд в непроглядном пасмурном небе совсем не было видно, только внизу, на юге, высветились какие-то поля таинственных неподвижных светляков.
- Что там такое светится? – кивнул туда Постников.
- В той стороне начинаются топи, - ответила Дервла. - Болотные огни за торфяником, в сумерках туда соваться никому не следует. У нас раньше поговаривали «осенняя ночь наступает быстрее, чем камень падает в торфяное болото». Места жуткие.
- Слушай, тут такое дело. Мне тут назначили встречу, нужно ждать на твоем хуторе. Если придет за мной человек по имени Брендан Лофтус, скажи: я ушел искать жилье на юг. Нельзя ли эту ночь где-нибудь переночевать на хуторе? Я чертовски промок и уже неделю недосыпаю.
Дервла ответила:
- В хуторе ночью собаки тебя точно загрызут. Я дам тебе факел – иди в поле, там прошлогоднее сено не убрали, потому что некому. В стогу переночуешь, залезай поглубже, да курить не вздумай – мне это сено, в отличие от тебя, еще пригодится. А на юге отсюда есть фабрика Хаттаба. Этот самый Хаттаб - дырка от задницы. И я думаю, что это именно он своих уродов на мой хутор и навел. Я с ним еще разберусь, а пока что он вроде как работников ищет – уборочная не закончилась. А теперь иди и больше не возвращайся, точно ведь пристрелю!
Прикрываясь ладонью от слепящего факельного пламени, Постников осторожно ковылял по неровному сжатому полю, пока не отыскал скирду старого слежавшегося сена. Погасив огонь, проковырял в сене нору, заполз внутрь и задремал, когда немного унялась дрожь.
«А отвар все же действует – притихло ведь нутро», - подумал он, проваливаясь в темное забытье...
14 глава
Снилось, если говорить честно, черт знает что. Лезла в голову всякая дрянь, но самое скверное - холод. Отвратительной оказалась постель из лежалых луговых трав.
Робко брезжил рассвет, когда Постников, продрогший до самых печенок, очнулся от прерывистого полузабытья и выпростался из сена. Разогнувшись, он понял – идти поначалу будет нелегко. Привычная боль в ногах - это еще полбеды, а не угодно ли получить к ней еще и мелкий озноб, ужиться с которым нет никакой возможности.
Зато одичавшие собаки так и не показались. Теперь следует побыстрее отыскать тихое место и отлежаться хотя бы пару дней в покое и тепле. Отоспаться, обсохнуть и обогреться. Главное - чтобы не на ветру и не в проклятущей мороси.
Привычным движением он сунул руки в лямки, закинул полегчавший мешок за спину и заковылял прочь с кочковатого поля. К счастью, земля в этих местах давала небольшой, но чувствительный уклон к югу, поэтому шагалось легче. Да и ноги скоро размялись, кровь разогрелась, и стало очень даже терпимо. Приободрившийся Постников смотрел по сторонам и думал, что на этом черноземе должна хорошо вызревать картошка. Он мало смотрел себе под ноги, и поэтому растянулся во весь рост на жухлом дерне, потому что правая нога чертовски неудачно воткнулась в сусличью нору. Поднявшись и отряхивая штаны, Постников приметил, что прямо впереди из-за черемуховых зарослей выглядывала решетчатая проволочная изгородь, а позади нее торчали бурыми метелками ряды переспелой и неубранной кукурузы. Он подошел ближе и направился вдоль ограды. Решетка оказалась длинной, как будто забор военной части или завода, но он упрямо шагал, пока не обнаружилась калитка, запертая изнутри на амбарный висячий замок. Постников взялся за калитку обеими руками и встряхнул. Где-то близко залаял пес и тревожно звякнул цепью. За ограждением появилась пожилая женщина в черном, она испуганно смотрела на того, кто шумел возле калитки.
- Вы только не пугайтесь, - сиплым и несомненно преступным голосом выдавил Постников. Язык его одеревенел и шевелился с трудом. Он сразу понял, что после таких звуков его надежды на ночлег улетают, словно дым. Но черная женщина открыла калитку, вышла за изгородь и остановилась в паре метров от него.
- Все бредут и бредут, - сказала она, жалостливо и тревожно разглядывая пришельца. – Переводу вам все никак нет!
Постников не нашелся что ответить. Да и в самом деле - что тут было говорить? Вид у него и в самом деле был не версальский и в высшей степени предосудительный. Сколько дней прошло в пути – недели три или все же меньше? Обувь истрепалась в хлам и вечно не просыхала, а куртка и брюки полезли клоунскими