Сиротская Ойкумена

поставить туда полдюжины «КамАЗов», но в там оказался всего лишь один грузовик и в углу лежали тюки брезента. Возле них со скучающим видом курили двое бородатых вооруженных боевиков, которые полностью были поглощены своей негромкой беседой. Обострившееся за последние дни чутье немедленно подсказало Постникову, что его собираются упрятать под этот самый брезент, предварительно прострелив ему голову.
Саид приказал, чтобы он остановился, зашуршал бумагой и принялся с напряжением читать, проглатывая слова и запинаясь в трудных местах:
- Решением полевой судебный комиссий Объединенный халифат ад-Дауляту ль-Исламийя неизвесны нарушитель и явны диверсант, посланный пре... прес-туп-ным режимом, приговаривается к высший мера пересечений на основани указа о соб-лю-дени шариатски законности на освобожденных территориях... Эй, хватит это дерьмо ишак с меня!
Щелкнул очень отчетливо затвор, и сразу стало ужасно тихо. Однако тишина не оказалась недолгой – тут же прокашлялся и взревел с тяжким урчаньем, невыносимо громко в замкнутом помещении мотор грузовика. Выстрелы заглушать, стало ясно Постникову.
Постников не стал отворачиваться, несмотря на распоряжение бритоголового исполнителя. Поэтому ему была хорошо видна недовольная физиономия Леона под белым бликом от лампы, сидящем на лобовом стекле. Вот Леон дернулся, будто кто-то невидимый тряхнул его за руку, склонился на сторону, прислушиваясь к чему-то, разогнулся, кивнул и внезапно заглушил двигатель. Тот сказал «брррумм-пых-пых» и заткнулся. Немного звенело в ушах и висел едкий запах дизельного выхлопа.
- Зря ты, э! - услышал Постников в повисшей тишине. – Намучаемся мы с ним – вот увидишь.
Ответом была фраза опять на незнакомом языке. Интонация, впрочем, была вполне внятной - ругань. Постников так и не увидел, кто был его невидимый спаситель.
- Выходи, с днем рождения тебя, - с кривой усмешкой кинул ему татуированный Леон, спрыгивая с подножки.
Он подтолкнул Постникова в спину и сказал, что пора обедать.
Под кухню была отведена одна из построек во дворе. Из ее красной металлической трубы валил белый дым, окна украшали бежевые узорные занавеси, а по мере приближения усиливался аромат по-настоящему хорошей стряпни. В дверном проеме кухни была посажена дверь, очевидно снятая с пассажирского вагона, зеленая снаружи и серая с внутренней стороны. За ее толстым стеклом, пересеченным двумя поперечными скобами, показалось движение, дверь открылась, и из кухни вылетела красная и распаренная женщина, с виду повариха. Она мелодраматично взмахнула полотенцем и закричала на Постникова:
- Ты откуда взялся такой облезлый? Ты чей-то раб? Говорят, ведьма тебя подослала?
Это была пропеченная жаром кухонной плиты тетка примерно того же возраста, что и жена Хаттаба. Ее звали Магда. Она кричала, чтобы работяги шли обедать, пропустить в кухню Леона с подконвойным Магда отказалась наотрез.
- Сказано – стеречь, - сказал ей Леон. – Из кухни ему не удрать, сказал.
- Чего ему в кухне ошиваться? – ругалась повариха, отмахиваясь полотенцем. - Там пищу готовят, и девчонки там. Да и куда ему драпать – вон, еле дышит. И как бы еще не оказался чахоточный – а то и еще чего... Может, у него сифилис или чесотка, откуда мне знать!
Столовались рабочие фермы в теплое время года на веранде из жердей, приколоченных к бревенчатому основанию, застеленному сосновой доской, и укрытому от дождя легкой жестяной кровлей. Под навесом стояли параллельно друг другу два прочных и длинных стола, покрытых грязно-белым изрезанным пластиком, а вдоль них - четыре грубо сколоченные, но надежные скамьи, выкрашенные в коричневато-красный цвет.
Механик Леон привел Постникова к веранде и велел ждать. Постников присел на бугристый асфальт, повидавший немало на своем веку, и привалился спиной к жердям навеса. Он почувствовал страшную сонливость. Прилетел порыв ветра, швырнул на веранду пригоршню сухих осенних листьев, попал заодно в лицо, и это было восхитительно.
Кроме конвоира, устроившегося на деревянной завалинке веранды и немедленно закурившего самодельную сигарету, вблизи столовой сидел на куске буроватого войлока, постеленного прямо на утоптанную землю, старый человек с окладистой седой бородой. Голова старика была прикрыта чудной остроконечной шляпой, свалянной также из домашнего войлока, но более светлого оттенка. На кошме у него были аккуратно разложены завитки свежей зеленоватой коры и гибкие, нарезанные по единообразным размерам ветки. Старик из этих прутьев и полос коры плел корзину. Он был бос, за краем войлочного ковра торчали его черные намозоленные пятки. Возле них стояла пара отлично сделанных новеньких лаптей.
Глаз у плетельщика оказался хитроватый. Покосившись на Постникова, старик деликатно кашлянул и сказал:
- Вы по делу здесь - или вроде как турист?
- Родственники у меня в восточных краях, - ответил Постников.
Старик удовлетворенно кивнул раза три и не без важности продолжал:
- Так это вам ко мне надо было сразу обратиться. Я один могу вам в этом деле помощь оказать.
Вслед за тем он уткнулся в свое рукоделие и принялся сноровисто оплетать лозой корзинный остов.
- Вы чиновник по мигрантам? – удивился Постников. – Что-то не похожи.
- Нет, я главнокомандующий сухопутных сил, - смущенно сознался его собеседник. – И тут самый главный, если что. Я, например, географию знаю. Знаю, например, город Париж – столицу Кыргызстана.
Постников понял, что разговаривает с безумцем, но все же поинтересовался:
- Из чего это вы корзины плетете?
- Чаще всего лещина, ивняк тоже неплох. А ребра лучше всего еловые.
Старик выволок из-под кошмы ополовиненную бутыль с красным вином и приложился к ней.
- Планы строить – глупая затея. Это все бесполезно. Мы все умрем, эксперимент будет признан неудачным и закрыт, - сказал он, отхлебнув порядочно, крякнув и снова спрятав бутыль под войлок. В его словах слышалась горечь.
- Это ж такой ужас, такой мрак, что готовят все эти умники – просто слов нет... Сегодня доверия никакой существующей политической силе нет. Все они вруны, как один – все, все. Или действовать отныне своим умом или стать животными – выбор простой, как вы думаете?
- Не горюй дед, - ответил ему Постников. - Человеческая жизнь не так длинна, чтобы слишком много горя и глупости вместить.
Леон растер каблуком окурок и пояснил:
- Это же Имран-корзинщик по прозвищу Лозоходец. Он живет в лачуге за фермой, корзины плести умеет, воду искать умеет - небесполезный старикан. Его за это подкармливают и старую одежду дают. Только ум у него вышибло – таких сейчас хватает. Человек совсем безвредный, хоть и выпивает. Его шариатские не трогают. Да и какой здесь у нас шариат – все перемешалось, только все равно жизни никакой нету.
- Что сразу – выпивает? Я и закусить могу, у меня есть, - с некоторой обидой ответил Имран-Лозоходец. Он немедленно достал из-за пазухи красный помидор и принялся с аппетитом уписывать.
Из-за жердей высунулись красные щеки поварихи. Она сказала:
- Хватит языком чесать! А ты, слышь, тебя сказано покормить и глаз не спускать. Вон с парнями вместе пообедаешь, чтобы не устроил чего – человек ты непонятный, и чего ты такое – это еще вопрос. А потом Леон тебя запрет в каморке вон там - во флигеле для сезонных работников. И пусть сторожит, как ему велено. А теперь все за стол!
Она подошла к Леону и о чем-то говорила ему на ухо, жестикулируя обеими толстыми руками. Они тихо перепирались. Постников неодолимо съезжал в неодолимую дрему. Он успел увидеть, как Магда замахнулась полотенцем на рабочих, потому что они полезли толпой прямо в кухню и заорала:
- Куда?! Так и прут, дармоеды – на работу бы так! И этого на веранду волоките – гляди-ка, сморило его...
- Да, развезло приезжего, - говорил расплывчатый Леон. – На подосланного вроде не похож - но кто ее, ведьму, знает? Она же бешеная совсем.
- Никакую ведьму я не знаю, - пробормотал Постников уже во сне. – Мне бы только отоспаться. Дайте работу или просто пустите переночевать.
- Я не знаю, чем они думают в Эфраиме или в Дубов Граде. Но я могу им всем сказать: жить дальше стало невыносимо, - внушал кому-то невидимый Имран-Лозоходец. - Беженцы так и прут. Грязь, вши, инфекции, преступность. Сбиваются в ватаги, и без обороны никак нельзя. Дикие края, что и говорить. Вот что значит - поставили на руководство сумасшедших. Дурдом и есть!
15 глава
Не сон, а настоящий обморок. Очнулся Постников от толчка - кто-то несильно пнул в подошву его кроссовки, свесившуюся со скамьи.
С глазами творилось что-то неладное, и сослепу он долго тер их. Обеденная зона пустовала, если не считать одного неизвестного. Это был чернявый парень не старше трех десятков лет. Он казался малоподвижным, скупым и точным в движениях. Усы пробивались на его верхней губе еще молодым пушком, а лицо его неуловимо напоминало Пушкина, изображенного кистью художника-любителя из Баку. Одет он был в цифровой камуфляж для леса средней полосы. На скамье лежал небрежно брошенный снайперский балахон с бахромой, скрадывающей очертания, а из-под этой накидки высовывался кверху толстый ствол «Винтореза».
В этот час было совсем тихо, разве что со двора доносились неразборчивые голоса. Работники давно отобедали, посуды на столах уже не было.
- Вы или дурачок, или что-то другое, - очень спокойно сказал неизвестный. - Интересно, что вы такое.
Повисла тягучая тишина, свойственная минутам, когда ответить с ходу невозможно.
– Вы были на том хуторе, - продолжал парень, и Постников сразу почувствовал, как от него повеяло холодком могилы. – На хуторе, где прежде жила молодая ведьма Маклафлин.
Постников продолжал хранить молчание.
- Я видел, как вы подошли к сгоревшей деревне. Сидел засаде в роще и хотел подстрелить ведьму - но она же хитрющая, как змея, носа наружу не покажет. Она не женщина, она даже не человек. Сначала я думал, ведьма вас тут же и укокошит. Ну, или я вышибу мозги вам обоим. Но так не случилось, и если бы Хаттаб заранее знал, откуда вы пришли – то содрал бы с вас скальп без разговоров. Но мне стало любопытно, кто вы такой. В то, что вас подослала Маклафлин, поверить трудно, даже смешно об этом говорить. Но если бы она хотела вас убить – то непременно сделала бы это. Тем не менее, она оставила вас в живых и отпустила. Это странно.
Я видел вас тогда и крепко задумался, глядя на ваши кувырки в руинах. Мне почему-то не захотелось вас убивать - по крайней мере, сразу. А вы, должен отметить, везучий человек. Поле к северо-западу от хутора, где лежит гнилое сено, федералы заминировали еще прошлой весной. Они, видите ли, инженерные заграждения строили перед войной. Бывший покос полон разнотипных мин, вы разве воронки не заметили?
- Вы точно или дурак, или необычайно странный человек, - добавил пришелец, помолчав немного. – Ночевали в стогу посреди минного поля, и ушли оттуда без единой царапины. И еще удивительно, что мой будущий тесть Хаттаб не грохнул вас, едва только увидел. Как видно, он хочет получить через вас некоторую выгоду. Вот уж не знаю, в чем заключается ваша ценность, но я не хочу лезть в эту историю, в ней чувствуется грязь. Салман лично распорядился вас оставить в живых и ждать его прибытия. Он по рации так сказал: трогать нельзя,