Сиротская Ойкумена

свое узкое белое лезвие беспокойный прожектор. Его луч шарил по кукурузе, и в неровном световом пятне то и дело вспыхивали бусинки – глаза полевых грызунов.
- Не люблю я рекламу смотреть, - умиротворенно говорила Магда. - В ней парень вылетает из дома, чтобы подарить спящей подруге что-нибудь. И скачет он как потерпевший по заборам – но в итоге приносит ей в постель какую-то чашку кофе. И тут лично мне становится жаль девушку – как она продешевила! Лучше бы он ей машину подарил или корову, на худой конец хотя бы копченый окорок - после таких-то прыжков.
- Хаттаб был майор в гвардии Модератора, или там лейтенант – кто ж у него теперь спрашивать станет, - говорил Постникову Леон. - Его пытали страшно. Такая пытка у Дараха есть – «Коридор жизни», ее никому не выдержать. А хуже всех полковник Горацио в федеральных войсках. Вот уж кто настоящий зверь.
- Поменьше бы языком трепал! – прикрикнула на него Магда. – Гляди, не то язык мигом вырежут.
- А что такого? Всем это известно, тоже мне военная тайна!
- Дураком родился – таким же и помрешь.
Постников заметил, что он начал слышать все звуки так, будто они просачивались сквозь слой ваты. Сонливости не было, но в спине, плечах и руках растеклась утомленная гибкость, и он уже сидел, подперев подбородок ладонями. Давешний обморочный сон на жесткой скамье едва ли пошел впрок. Ошалевшему после бестолкового дня Постникову мерещилось, что голова Леона распухла, как воздушный шар, и уперлась макушкой в потолок веранды. Он едва не свалился на пол, если бы конвоир не толкнул его и не повел во флигель для сезонных рабочих. Флигель был, по сути, единым целым с кухней, и его отгораживала одна лишь новая стена из голого силикатного кирпича. Он напоминал пустую мини-казарму, и здесь была отдельная каморка или чулан с зарешеченным окном, запираемая на замок. В ней Постников рухнул, не раздеваясь, на голую панцирную кровать и очень скоро провалился в блаженный и сытый сон без сновидений.
16 глава
Итак, что мы здесь имеем? Этнические конфликты со стрельбой. Вражду кланов и семей, подсознательно размышлял в глубоком сне Постников, запертый в чулане флигеля у окна с железной решеткой.
История и в самом деле выходила нелепая. Дело в том, что эти клановые или гангстерские стычки – отнюдь не первой важности дело, они всего лишь следствие. Слышна поверх всего этого некая недоделанность, изъян в самом устройстве новой вселенной - но известно об этой жизни еще слишком мало, чтобы понять ее как следует.
Модератор - это, конечно, личность, сказал тогда на сельском складе белобрысый дезертир Тадеуш Кравчик. Но учинил с собой Модератор что-то нехорошее. Биопроцессоры, нейронные сети, опыты по совместимости человека с компьютером и сетевыми базами данных – все это не довело Модератора до добра.
Рассудительный сон Постникова оказался прерван, потому что разбилось с музыкальным звоном окно, а все изголовье его нищенской постели обдало мелкими осколками. Прилетела неизвестно откуда россыпь оживленных салютных щелчков, как будто трескались кукурузные зерна в микроволновке. Стреляют.
Насколько можно было понять, какие-то люди сидели в бурьяне и палили в сторону фермы одиночными. Но прицел ими был взят слишком высокий, и первые пули только дробили черепицу, ее осколки сыпались на двор. Сообразив, стрелявшие взяли ниже и стали бить уже короткими очередями, стараясь наугад попасть в темные окна, откуда полетели женские крики вперемешку со звуками бьющегося вдребезги стекла.
В ответ нападавшим на крыше прокашлялся и тяжко застучал пулемет. Крупной дрожью затряслись потолок и стены, посыпалась штукатурка, а стеклянные кристаллы начали подпрыгивать на подоконнике. Отработанные гильзы катились с крыши и звонко стучали в асфальт.
Ни черта не соображая спросонья, Постников сорвался с панцирной кровати и почти на четвереньках вылетел в ночь. Там было опасно. Сквозь оглушительную пулеметную стрельбу прорезалась визгливая ругань, прерываемая короткими автоматными очередями с обеих сторон. Хаттабовы абреки, похоже, лупили куда попало – трассеры неслись во все стороны, и находиться на дворе было абсолютно немыслимо. Плохо различимые в темноте заросли кукурузы будто выскакивали под трассерные светляки и снова прятались в черноте. Прожектор не работал, но с крыши запустили осветительную ракету, и она, змеино зашипев, унеслась высоко, повисла там и где-то с минуту заливала окрестности мертвым светом. Как только ракета погасла, стрельба тоже понемногу унялась. Но ненадолго – через самое короткое время сверкнуло уже во дворе, совсем рядом, и грохнуло так, что у Постникова заложило уши.
Он сидел на корточках и ошалело встряхивал оглохшей головой, когда Леон с перекошенным белым лицом обрушился на него из темноты лицом и едва не выбил ему глаз стволом ружья. Леон крикнул, что гады подползли совсем близко и закидывают ферму гранатами.
- Дуй в подвал! – прохрипел его надсаженный голос, разрываемый на части щелчками пулеметного стаккато. - Да не дрыхни - подстрелят!
Постников пополз вслед за его вилявшим по асфальту задом, затем кто-то грубо ухватил его за шкирку и швырнул в подвальную дверь. Позади нее уходила в черноту бетонная лестница. Леон, скатившись за Постниковым в подземелье, наступил на руку одноглазого, сидевшего на полу.
- Куда прешь, слепошарый ублюдок! – взвизгнул отдавленный и выругался длинно и грязно.
В глубине каземата скупо цедила свет керосиновая лампа, привернутая до минимального пламени, и шарахались по стенам и потолку ломаные тени. Тесный подвал служил хранилищем старой мебели. Здесь оказались все, кто не мог стрелять, если не считать Леона, неразлучного со своим подконвойным.
Прилетела в стену новая автоматная очередь, и одна из пуль ударила в стальную подвальную дверь. Звук был такой, как будто по металлу с размаху врезали молотком.
- Что ж это такое? – ошалело вопрошала Магда. – Они ведь нас всех убьют?
- Да кому ты нужна, старуха! – отозвался отдавленный Леоном одноглазый.
- Козел! – заорала Магда, задыхаясь и оттягивая воротник блузы, - Без тебя тошно!
- Башку! Башку спрячь, придурок! Не слышишь – пристрелялись! – набросился одноглазый на Леона – тот пытался разглядеть происходящее в ночи сквозь грязное окно величиной с почтовый конверт. Леон ответил, чтобы одноглазый отправлялся по известному адресу, открыл окно и прислушался, подняв руку, чтобы все замолчали.
Оказалось, что снаружи стало тихо. В оконный проем потянуло ночной свежестью, густо приправленной пороховыми газами.
Магда в отчаянии металась по крохотному пятачку среди старых шкафов и причитала:
- Не могу я... Нельзя мне в подвале - я же с ума сойду, нельзя так, невозможно!
- Замолчи! Да заткните же ее – и без того тяжко! – крикнул Леон, напряженно вслушиваясь у окна.
Девушка из кухонных помощниц дала воды, Магда уселась на пол и принялась всхлипывать, спрятав толстое лицо в ладонях.
- Дело с ней ясное: клаустрофобия, - сказал одноглазый. – Да поскорей бы уж, или всем каюк, или на свежий воздух…
- Да заткнись ты! Совсем ничего не слыхать... притихло вроде? – с сомнением говорил Леон, сунув ухо в отдушину.
В подвале установилась измученная тишина, нарушаемая изредка шепотом, скрипами и шорохами. Дважды с часовым промежутком в окно вливался холодный свет ракеты, и лица людей в нем казались мертвенно-бледными и осунувшимися, как у мертвецов.
Прошло порядочное время, прежде чем послышались окрики во дворе, в дверь постучали и сказали «выбирайтесь», Постников вышел во двор, где уже помалу занималась бледная заря.
- Ох ты... – только и сказал Леон. Ошалевшие после подвала люди потерянно бродили по искромсанному подворью, но охрана вела себя куда более собранно – на крыше и вокруг фермы уже заняли места бойцы, и каждый пожирал глазами отведенный ему сектор.
Стало ясно, что фермерский дом и остальные постройки особо не пострадали, и пожара, к счастью, тоже не случилось. Но немало было выбито стекол, снесен забор и взрывом самодельной гранаты полностью уничтожена обеденная веранда. Под ногами хрустели стекло и черепица, торчали щепки и осколки кирпичей.
- И еще прожектор на крыше - пулей, вдребезги. Где теперь стекло возьмешь? – говорил стрелок с крыши Леону. У него было перевязано плечо.
- Кто это был? Та самая? – спросил Леон.
- Кто ж еще, - крайне неприязненно ответил абрек и сплюнул себе под ноги. – Человек пять было – да поди сосчитай...
На крыльце хозяйского дома лежал, широко раскинув ноги, мертвый Саид. Его голова запрокинулась назад, и покрытый черной щетиной кадык неподвижно торчал кверху. В лице убитого глубоко засела короткая и толстая арбалетная стрела – она пробила скулу и прошила череп, застряв в позвонках, бритая голова была залита черной запекшейся кровью.
- Автомат у Саида с глушителем был?
- Да, и с оптикой.
- Да что случилось такое? – допытывался Постников у Леона. – Кто это был?
Тот переломил свое ружье и всадил в ее стволы пару красных патронных цилиндров, а потом сказал:
- Местные огрызаются. Оружие им было нужно и патроны, а потому им и пришлось из зеленки выбраться – тогда с крыши их и засекли. Подкрались, как крысы... В глаз ему целились, точно говорю. И еще Аскер поймал пулю в плечо - но это ерундовая рана. От своих же и прилетело в суматохе.
- Саид на посту был, обходил периметр. Вот и нарвался, - мрачно сказал волк из дружины. – Умер как мужчина.
Работу в полях этим утром на ферме не начинали. Один из бойцов обошел двор и собрал всех у крыльца, сказав, что будет важное сообщение. Его ждали молча.
Через четверть часа послышались тяжелые шаги, и со стороны гаража появился Хаттаб в бронежилете, который явно был ему тесноват. Хаттаб был красен и часто дышал - его обширные грудь и живот ходили ходуном. Круглая голова Хаттаба была небрежно и криво обмотана бинтами, а на щеке виднелась подсохшая полоса размазанной крови. Хаттаб явно был в гневе, но держал его пока что при себе. Он напоминал вулкан Везувий за час до начала катастрофы. Рядом с ним шел Ренат, повесивший свой «Винторез» на грудь. Постникову было хорошо слышно, о чем они говорили.
- Ты смотри, до чего дошло, - с сердцем говорил Хаттаб. Ему, похоже, было необходимо выговориться. - Нет, ты только подумай – это же как: пойти на вооруженный отряд из дюжины стрелков при пулемете!
- Вот что я тебе скажу, - отвечал Ренат негромко, - погода ночью была пасмурная, так?
- Ну? – согласился Хаттаб, - и что?
- Фонарей они не зажигали. Один или двое подползли вплотную к дому и в непроглядной темени засадили стрелу прямо в глаз. Он себя для них не подсвечивал, я думаю.
- А ну - говори?
- Очки ночного видения. Это значит, что приходила подготовленная группа, возможно, из федерального спецназа.
- Черт, вот это уж дерьмо - так дерьмо.
- Если их поддерживают федералы – дело дрянь, будет заваруха, - сказал Ренат. – И Салман еще ничего не сказал.
- Насрать мне на всех умников с болот! – отрезал Хаттаб. – Здесь напалм нужен, вот что я тебе скажу. Хоть душу для начала малость отведу! А уж потом переловлю всех до единого по лесам и сделаю с ними, что следует!
- Не надо горячку пороть, - отвечал Ренат. – Испортишь все - а здесь надо действовать с умом.
- Ты подумай, - натужным шепотом говорил ему