Скорбь

была? – Иас делано изумилась. – А как ее в помощники к Абрахаму занесло?
-Да странное дело вышло. Он помощников менял очень часто, а ее советники подняли.
-Советники? Сами? Из архива?
-Ну да…
«В архив и вернется!» - решила Иас, но продолжала скорбно и сочувственно улыбаться, поднимаясь по ступенькам в залу совета вместе с Делин.
7.
И снова зала и не вздохнуть, а ведь не так много и осталось – лишь офицеры церкви всех мастей, охотники, их помощники, кое-кто из советников – совсем немного! Почему же так тесно? Почему же так тошно?
Стефания сидела подле Абрахама, где ей и полагалось сидеть, и пыталась сосредоточиться на ситуации. Но это было невозможно – мысли путались так, как путаются они при подступающей лихорадке, когда еще нет явного жара, но состояние уже болезненное и сознание не имеет никакой свежести.
Но от неё ничего не ждали. Конечно,  были в ее сторону взгляды – а как же! Стефания! Она – помощница Абрахама, она хорошо знала Буне и к ней откровенно проявляет внимание Ронове… только вот сама Стефания не реагировала на эти взгляды и как-то омертвела, стараясь стать незаметнее, ссутулиться, сжаться в комочек.
Перед глазами снова и снова вставало мертвое тело Буне. В первые мгновения, когда она узнала, когда только увидела, был шок, потом не сразу пришедшее осознание, когда все собрались в зале, а теперь…
Самые страшные часы при утрате – далеко не первые, когда только-только человек узнает про свершившееся. Гораздо хуже и мучительнее следующие часы и дни, когда человек выходит из ужаса и шока и погружается в тоскливую скорбь, всё отчетливее ощущая всем своим существом, что тот, кого он знал и кем дорожил, больше не встанет, не улыбнется, не вздохнет и ничего уже не будет.
И вот миг, когда приходит это прочувствие уже можно назвать самым худшим.
Стефания ещё не упала в это состояние, но была где-то рядом с опасной чертой. Она сидит, а Буне больше не будет! Она дышит, а Буне…
А Буне остался лежать. Мертвый. И вот так происходит конец.
-Очнись! – прошипел Абрахам, пихнув Стефанию локтем. Она охнула и подняла глаза от столешницы, которую гипнотизировала уже свет знает сколько минут.
-Поэтому, - продолжал советник какую-то мысль, - я предлагаю рассмотреть это примечательное донесение.
Стефания хотела скорбеть и не хотела думать, но от локтя Абрахама она очнулась, на мгновение вынырнула, и осознала, наконец, о чем идет речь – каким-то образом обсуждение совета дошло до ящика с донесениями.
«Я же донесла на Казота!» - дошло до Стефании, одновременно с тем, как Константин извлекал её лист и разворачивал демонстративно, поднимая над собою.
-Кто написал? – глухо спросили из залы.
Стефания взглянула на Абрахама, словно он мог дать ей какую-то защиту взглядом, но Абрахам был не из тех и Стефания, чувствуя, как глух ее голос, ответила, поднимаясь:
-Я, уважаемый совет.
Если до этого на нее смотрели украдкой, то сейчас разглядывали в упор – она сама дала повод для такого пристального и жестокого внимания. Стефании казалось, что она будто бы обнажена под всеми этими взглядами, и очень хотелось упасть без чувств, однако, спасительного провала не было.
-Объясните.
Короткое повеление. Как будто бы всё можно объяснить. Как будто бы всё легко переложить на слова!
-Господин Абрахам прошедшей ночью взял меня, Базира…
Стефания случайно скользнула взглядом по присутствующим и встретила знакомый прозрачный взгляд. Странное дело – сам Базир был здесь!
-И Казота, - продолжила Стефания, - на проверку предположительного поселения богопротивной твари из категории целительниц. По факту проверки выяснилось присутствие целительницы.
-Какие меры были приняты? – это походило на допрос. Стефания нервно сглотнула и осмелилась ответить уже не так покладисто:
-Я не могу, уважаемый совет, отвечать за все деяния! Я – исполнитель.
-Рассказывайте, - совет проигнорировал небольшой бунт. Она пожала плечами, продолжила:
-По итогу – целительница была уничтожена. Мы зачистили следы и вернулись сюда.
-Чем вы занялись дальше?
-Я…я хотела пойти спать, - Стефания вдруг вспомнила одну из причин своей ужасной усталости, - но Казот пришел и попросил о разговоре. В разговоре он спрашивал о методах нашей борьбы и говорил, что ему это ну, кажется сомнительным.
-А вы?
Стефанию обожгло яростью.
-А я не сомневаюсь! – рявкнула она. – Я твердо верю в Животворящий Крест и в свет. Я верю в то, что все, кто противен богу, кто идет против него, заслуживает смерти!
Запал прошел быстро, но этой короткой вспышки хватило, чтобы произвести на совет определенное впечатление. Члены совета переглянулись, но Стефания не могла сказать точно – обозлила она их, разочаровала или, напротив, восхитила.
-Дальше, - мягко попросили ее.
-Дальше, я поняла, что нужно сообщить совету о том, что в его рядах есть человек, который сомневается в наших методах, я написала письмо.
Стефания не удержалась и нашла взглядом Делин. Та сидела, оцепенев. Надо же быть настолько невезучей, чтобы в ночь, когда она решилась сподлиничать, долго пред этим борясь с собою, во-первых, наткнуться на свидетеля, во-вторых, попасть именно в ночь страшного происшествия.
Но Стефания неожиданно не выдала встречи с Делин.
-Я оставила письмо и ушла.
-Вы пошли к себе?
-Да, к себе.
-Что было дальше?
Стефания почувствовала, что краснеет. Дальнейшие события не были связаны с нею одной,  и сложно было сказать – есть ли у нее моральное право выдавать Ронове?
Ронове принял решение сам и поднялся, прекратив мучительное раздумье Стефании.
-Дальше, уважаемый совет, она встретила меня. Я ожидал ее у дверей комнаты.
Лицо Иас исказила уродливая гримаса. Благо, все были слишком заняты и увлечены событиями, чтобы не заметить этой краткой перемены.
-С какой целью?
-Вопрос личный, - Ронове не смутился ни на мгновение. – Это был час отдыха. И я, и Стефания находились не в служебном помещении, не были вооружены… впрочем, мне нечего скрывать, и, если позволите, я уточню. Я хотел пригласить Стефанию на прогулку.
-А еще – сделать ее своей помощницей, - Стефании как-то удалось забыть про Абрахама, и про это предложение от Ронове. Но зато Абрахам оказался злопамятным. – Между тем, непостоянство Ронове…
-Прекратите, речь не об этом, - Константин либо было готов к чему-то подобному. Либо за свою жизнь повидал вещи похуже. – Сейчас вопрос не в этом. Вопрос в трупе нашего блестящего теоретика и усомнившегося служителя. Это было убийство, убийство, совершенное в пределах Креста кровососущей тварью!
-Пошлите за Казотом! Человек, который разочарован в Кресте и в идее церкви первым попадает под подозрение!
-Да, пошлите за Казотом!
Шум нарастал. Казалось, что теперь сразу же и нашелся виновник. И все не так страшно. Непонимание было бы худшим эффектом, а вот обвинение, факт предательства – главное, что установленный уже почти факт…
Все не так страшно, если найден виновник. И пусть Казот еще не предстал перед советом, пусть еще не знал он о доносе Стефании на себя, совет уже осудил его в своих мыслях.
Константин заметил, что Стефания еще стоит и единственный озаботился этим:
-Садитесь, Стефания.
Она рухнула, покорная, на свое место и прикрыла глаза. Снова виделся ей труп Буне, снова что-то билось неприятное в сознании, безуспешно пытаясь сопротивляться подплывающему предболезненному мороку.
-Ко второму донесению! – теперь советники повеселели. Конечно, если виновник хотя бы предполагается, все уже не так страшно. – Кто его писал?
Вообще-то анонимность не порицалась. Но спросить, хотя бы из вредности, все-таки стоило. Делин не дернулась, только сильнее побледнела и плотнее переплела пальцы.
-Ну ладно. Читаю, - Константин, также повеселевший, бодро прочел. Вернее, начал он действительно бодро, но по мере того, как строки сменялись, голос его подрагивал не то от смеха, не то от каких-то еще сдерживаемых чувств. – «Я спешу сообщить добродетельному совету Церкви Животворящего Креста о необходимости пересмотра чинов его слуг. Охотник Церкви, известный под именем Фенрир, уже давно не находится в том физическом состоянии, какое должен иметь всякий, кто действительно мог бы сражаться с нечистым воинством. Он показывает себя человеком непрофессиональным и потерявшим всякую профессиональность, на его счету давно нет, и не может быть ни одного стоящего дела. А сам вид его, сама разъевшаяся сущность – это оскорбление всем!»
Присутствующим пришлось призвать на помощь всё мужество, чтобы не расхохотаться. Многие усиленно закашляли, других вдруг страшно увлекли столешницы, окна и расписной потолок. Фенрир же сидел оплеванный…
Конечно, он давно не был уже тем охотником, которого можно было бы уважать. И форму потерял на деревенских сливках и бутербродах с маслом, где только масла было толщиной с палец, но все-таки это было унизительно.
Делин хотелось сползти под стол. Ей казалось, что всякий понимает, что именно она написала это унизительное донесение.
-Кле…- Фенрир предпринял решительную попытку вскочить, но зацепился огромным своим телом за столешницу и вызвал уже открытое хихиканье, и понял, что проиграл. Он рухнул обратно неподъемной грудой, плечи его ужасно ссутулились, сам он весь померк.
Фенрир знал, что этот день придет. Он обвинял себя в слабоволии, в неумении отказаться от порции очередного сладкого кусочка, но все-таки не хотелось ему завершать когда-то блистательную и многообещающую карьеру так – под смешки, под откровенную издевку.
А еще служители света! Нет, конечно, служители света – это не означает святость и милосердие. Это просто воители против нечистой магии, но все же! Пусть война, пусть он сам виноват – зачем же так подло?
До этого дня Фенрир не знал, что может плакать. По-настоящему плакать. Но нет – слезинка, одна, другая, вроде бы и незаметно, а на столешницу  скользнула.
-В условиях войны это вопрос серьезный, - покачал головою Константин. – Когда под нашим носом эти твари творят такое, мы должны быть уверены в том, что каждый наш охотник – это охотник, а не…
Константин развел руками, дескать, вы и сами все видите.
-Фенрир, мы тебя все равно любим! – хохотнул Форас – человек достаточно грубый сам по себе.
-Просто перейдешь на бумажные дела! – Марбас не уловил издевки в словах Фораса.
-Только туда где двери пошире… - тихо промолвил кто-то неуловимый, но гадкий, и даже Стефания почувствовала ярость за Фенрира, и ногти ее против воли впились в ладони.
-Другими словами, нам нужен новый охотник, - подвел Константин, улыбаясь, - такой, который сможет быть рьяным служителем Кресту.
Он медленно обводил взглядом присутствующих. Обычно выбирали среди помощников, мол, научились чему-то. Среди помощников самым перспективным и открыто претендующим уже в недалеком будущем на охотника был Клемент. И сейчас Клемент сидел, уже, очевидно, видя себя в более высшей должности.
Но Константин продолжал оглядывать всех присутствующих…
Делин знала, что обычно после смерти или отставки охотника именно его помощник первым рассматривается на новый пост. Она попыталась преобразиться и сидела, преисполнившись достоинства, готовая, наконец, выйти из отвратительной и едкой тени, заявить о себе.
-Я предлагаю провести голосование, - продолжал неистовую