Скорбь

мрачности.
Советники посовещались у трибуны, решая, кто именно выйдет с речью. Затем, облаченный в светлые одежды, длинноволосый степенный седовласый советник высшего порядка – Константин, поднялся по ступеням трибуны. Если кто и мог говорить сейчас, то, конечно, он.
Пока он поднимался, смолкло всякое движение – все были взволнованы и ожидали слов.
-Соратники мои, друзья, братья и сёстры, служители Животворящего Креста… - Стефания давно заметила, чем тщательнее начало, тем хуже содержание. Мир качнулся под ее ногами  - что сказалось сильнее? Духота зала? Нервное потрясение от смерти Буне? Усталость? Ночная поездка и умерщвление богопротивной Дианы?
-Осторожно…- Ронове был слишком близко к ней, чтобы не заметить ее помутнения. Его рука услужливо подхватила Стефанию, и теперь стало еще хуже. Оказывается, очень трудно сосредоточиться, когда тебя придерживает тот, кто вообще не должен бы оказаться с тобой рядом.
-Вы все, - Константин продолжал, он был воплощением скорби и горести, как и подобает такому случаю, - отдали свои жизни на то, чтобы служить свету и истреблять тех, кто явился из тьмы. Всякая магия противна небу, всякая магия оскорбляет Господа, и всякий, кто несет ее в себе – противен свету!
Здесь, вопреки прикосновению Ронове и собственному дурному состоянию, Стефания не удержалась от взгляда на Абрахама, впрочем, не она одна. Всякий, кто мог его видеть, не сговариваясь с другим, не удержался. Это был очередной удар. Один из тех, который постоянно доставался Абрахаму за его предательство, за то, что он отвернулся от магии и обратил этот грех на сторону света, истребляя нечистых.
«А ведь ему это далось, наверное, нелегко!» - Стефания вдруг представила, как он, должно быть, мучился, не решаясь предать своих во имя света и Креста. Она никогда прежде не думала о том, что для такого поступка нужно немалое мужество и отвага, чтобы не свернуть, чтобы пойти против прежней стороны.
Вдруг Стефании стало стыдно. За себя и всех, кто смотрел на Абрахама все еще с ужасом и отвращением. Да, он был магом, но он обратил свою магию на благо! В конце концов, это не одно и то же, что оставаться среди врагов Креста! А что получил за это? Презрение, страх, шепот, слухи?.. да, опять же – характер у него отвратительный, но в такой обстановке, когда для обеих сторон ты оказался сволочью, когда ты родился с грехом в своем начале, но обратил его на свет и все-таки не заслужил ничего, кроме презрения – в такой обстановке никем другим и не будешь.
Абрахам встретил ее взгляд. То ли Стефания слишком долго смотрела, то ли совпадение, но он взглянул на нее. Без ярости или досады, с одной лишь усталостью и смешливостью, мол, ну что еще?
Стефания покраснела. Одновременно с отведением взгляда она невзначай отодвинула от себя руку Ронове – как-то это было неуместно. Хоть и желанно.
-Вы все знаете, что на войне теряют солдат. Вы все знаете, что наши охотники и их помощники рискуют жизнями каждый день… - Константин вел речь издалека, время, конечно, не терпело и поджимало значительно, но он так привык! Впрочем, все советники грешили этим.
Делин вздохнула. Она стояла у самой стены и не видела почти ничего, кроме трибуны и Константина. Только ряды разных голов и капюшонов, но слова звучали ясно, и она не удержалась от вздоха. Да уж, вот и она, и Фенрир рискуют жизнями! Каждый день, ага! Рискуют проиграть в борьбе за то, чтобы хоть как-то застегнуть на жирном охотнике боевой пояс.
Несправедливо!
-Но под ударом мы все. Мы не должны думать о своих жизнях, ибо защищаем царство людей…
Вот только люди, как на подбор, странные! То церковников сами не пускают. То целителей своих не сдают. Сказано же – магия противна господу! Нет, уперлись, а то и сами вредят или укрывают какую нечисть. Идиоты.
-И сегодня мы потеряли одного из наших соратников. Он подавал надежды, он был уникален, трудолюбив…
У Стефании сжалось сердце. Нельзя так говорить о человеке, словно о приборе! Он был не просто уникален и трудолюбив! Буне был соратником, стоял в одних рядах со всеми, просыпался, мечтал, молился, работал – разве не это важнее того, что он был уникален? Живой, Буне живой…
Был живым.
-И я не стану утаивать от вас то, что его убили, - переход получился жестким. Все вздрогнули, привыкнув уже к благостному и успокаивающему тону Константина. – Да, его убили. Один из наших врагов сумел найти лазейку. я не могу сказать много – проводится дознание.
Вернее, Константин сам ничего не знает. Это сейчас, когда все разойдутся работать и обсуждать, соберут одно заседание, потом другое, потом третье, чтобы выработать порядок дознания, назначить первых виноватых, определить все похоронные вопросы, усилить меры безопасности и все прочее, что там обычно полагается при всяком нарушении мирного уклада, только в большем давлении и в яростной спешке.
-Многие из вас будут напуганы или удивлены новыми мерами безопасности. Многие могут быть подвергнуты допросу, дознанию и расследованию. Я прошу вас отнестись к этому с пониманием. От нас – слуг Животворящего Креста зависит свет. Мы взяли на себя великую ответственность и должны нести ее достойно.
Даже убитая всем происходящим Стефания четко поняла – слова Константина относятся в большей степени не к церковникам всех мастей. Все эти писари, библиотекари, архивариусы, оружейники, учителя, сопровождение, кухарки, швеи, мастера и прочие, полезные люди, без которых не может функционировать оплот, конечно, могут считать, что это к ним.
Но нет. Константин говорил не им. Он обращался к охотникам, которые единственные могут защитить порядок и докопаться до сути. Не открыто, но очень четко советник сказал примерно следующее: «любые методы во имя дела».
Главное, чтобы не началась паника. И чтобы охотники не слишком озверели от вседозволенности.
-Отныне всем запрещено покидать свои комнаты после окончания рабочих часов. Также запрещено покидать рабочие места.
Это еще допустимо. Бредово, конечно, и будет куча нарушителей, но нормально. На памяти Стефании такое было уже несколько раз. Ее саму однажды поймали, когда она отлучилась в туалет от рабочего места. Служила она тогда еще в архиве. Но дежурный, столкнувшийся с нею и выяснив, кто она и причину оставления рабочего места, только пожал плечами и отпустил.
До разбирательств, штрафов и наказаний не дошло. А ведь могло!
-Запрещено, до специального распоряжения, выходить за пределы Церкви.
Объяснимо. Но здесь будут проблемы с провизией. Впрочем, Стефании это не касается.
-На всякое действие требуется разрешение прямого начальства. По коридорам глобального значения и у входов будут патрули. Патрули будут постоянными и организованы посменно. Всякий, кто что-то видел, слышал или имеет какие-то подозрения, пусть и необоснованные, может поделиться этими подозрениями с одним из помощников в любом удобном виде.
Ну начнется… Стефанию даже содрогнуло от предчувствия. А может быть от того, что Ронове опять прикоснулся к ней, словно бы придерживая. Хотя сейчас она была устойчива.
-Я тебе неприятен? – шелест его голоса едва различимый, но обжигающий.
-Наоборот, - призналась Стефания и закусила от досады на это самонадеянное признание губу до крови.
-Я призываю всех к осторожности. Я призываю всех держаться друг друга, но, самое главное – держаться света и Животворящего Креста! Только в нем спасение. Только в нем надежда. Да, нам предстоит тяжелый путь и, может быть, горькое открытие, а также ограничения…исключениями из которых становятся члены совета и охотники.
Вот и выторговал совет себе право, примазался к тем, кто реально будет проводить дознание и всякое следствие.
-А также тем, кто будет ими взят для помощи или иного содействия.
Стефания взглянула на Абрахама. Очень сложно представить то, что он возьмет ее с собой для какого-либо содействия. Кажется, ему удобнее работать одному. А что если на самом деле так? Что ей тогда делать?! Отпрашиваться у него же по всякой мелочи? Натыкаться на презирающие патрули?
Абрахам игнорировал ее взгляд – не видел или не придавал значения ему. Что ему какая-то Стефания?
-У меня все. Расходитесь и будьте осторожны. Молитесь господу и держите руку на Животворящем Кресте, ибо в нем одном спасение…
И снова потянулись люди. Стефания не знала, что ей делать. С одной стороны – она должна была ждать приказа Абрахама, но с другой – человеческая сторона хотела вернуться в зал теоретиков, еще раз взглянуть на тело Буне, и уже потом провалиться куда-нибудь в  спасительную темноту.
-Ты, - Абрахам повернулся к ней как раз в тот момент, когда близко было рассуждение о спасительной темноте, - выйди из эфира его чар и займись делом. Ты на работе!
-А… - Стефания мгновенно отшатнулась от Ронове, отчаянно краснея. Она была уверена в том, что Абрахам про нее не вспомнит, но он, как всегда, был себе на уме. – Да?!
-Что ты там написала про Казота? Подробно?
Казота?! Ах да! Стефания уже и забыла, что всего несколько часов назад она тщательно подбирала строчки торжественного и яростного донесения.
-Он просто…
-Ясно, - Абрахам не дал ей договорить. – Сейчас помощники и охотники идут в  зал совета. Тебя это тоже касается, болезная!
-Да не груби ты так! – Ронове был недоволен таким обращением Абрахама со Стефанией. – Она тебе не…
-Нет! – Стефания сама остановила всякое заступничество Ронове. Ему не понять было того, что поняла Стефания – для Абрахама не существует более мягкого обращения. Он просто не умеет иначе говорить с людьми.
-Что «нет»? – Абрахам прищурился, - совсем спятила, курица? Пошли работать!
И сам подал пример. Стефания, чувствуя себя виноватой, взглянула на Ронове:
-Вы…прошу прощения. Но вы не заступайтесь.
-Как не заступаться? – удивился Ронове. – Этот ужасный человек сыплет оскорблениями. он может быть лучшим охотником, но что толку от этого, когда…
-Это всё-таки не ваше дело, - Стефания повернулась и, чувствуя, как слезы жгут глаза, пошла прочь, стараясь не натыкаться ни на кого. Это было нелегким делом – все спешили, кто в часовню, кто на рабочие места, кто на заседание.
Делин видела как уходит Стефания, но не сделала ни одной попытки, чтобы нагнать её или вообще оказаться рядом. Вместо этого она взглянула на Ронове, и по сердцу прошло что-то неприятное – он смотрел ей вслед, без тени какой-либо досады, но со смятением и даже смущением!
-А ты разве не идешь? – Иас, непонятно как оказавшаяся рядом, вырвала Делин из мрачных размышлений и неприятных сковывающих иголочек.
-А? – Делин даже обернулась, чтобы убедиться, что красавица Иас заговорила с ней. – Да.
-Ты Делин, да? – Иас пристроилась рядом, - помощница Фенрира?
Делин бы подумать о внезапном потеплении чувств к себе, но куда там! Когда тебя так долго никто не замечает, а ты сама поступаешься всяким чувством добродетели и пишешь донос на того, кто был к тебе добр – чувство реальности притупляется.
-Да, его.
-Ужас, правда? – спросила Иас дружелюбно. – Ужас с этим Буне. Я его почти не знала. Может быть – видела. А ты?
-И я нет, - Делин терялась все больше, но почему-то внимание красавицы Иас делало свое дело, и Делин становилась все словоохотливей. – Стефания сидела с ним в архиве и дружила. Вроде бы даже говорила с ним вчера.
-Стефания в архиве