Это на философском факультете можно было заниматься философией со студентами, если для этого были соответствующие условия, то есть, на такое занятие имелось позволение «вышестоящих инстанций», что случалось редко, и, естественно, было желание студентов. На прочих факультетах преподавали не саму философию, а ее суррогат, a la philosophie, "нищету философии» или ее популярную версию, «философию для народа».
Между тем, по мысли Семена Семеновича, такой, популярной философией она является на философском факультете, на прочих же факультетах ее нет вовсе. Но это очень беспокоило Семена Семеновича и заставляло его преподносить философию своим ученикам в таком философском виде, какой был вообще возможен при минимуме времени на обучение. Поэтому Семен Семенович работая со студентами, даже на философском факультете предпочитал обращаться к истории философии не ради нее самой, но токмо ради собственной мысли, иллюстрируя ее схожими мыслями философов прошлого. Зачем он делал это? Затем, что только так мог публично заниматься философией. Он прекрасно, точнее, ясно, осознавал, что имеет возможность понимать чужую философию только с точки своей собственной философии. Вот и все. Если его ученики сами будут думать, то они смогут извлечь пользу для себя из бесед со своим учителем или из знакомства с его философскими и художественными произведениями.
В отношении к философскому учению Семен Семенович был последователем Будды и Иисуса, ибо полагал, что главное в их учениях не учения, а сами учителя. Только это имея в виду можно научить учеников быть учителями. В этом смысле учитель учится вместе со своими учениками у самого себя. Ученики же ни в чем, даже в самих себе, не могут быть лучше своего учителя. Но и учитель не может не признать в них самого себя. Только через самого себя человек может признать другого тоже, но не таким, как он, человеком. Другой всегда, в том числе, ученик, будет иным, чем учитель. Иным в чем?0 В собственном явлении Я. Для учителя он всегда будет учеником. В этом заключается ограниченность учителя, иначе он перестанет быть учителем. Ученик может стать учителем, но не для своего учителя. Для того, чтобы учитель признал в ученике учителя, учитель должен превратиться сам в ученика, но уже не у себя как учителя, а у своего ученика. Только так, признав, что у его ученика можно чему-то научиться, учитель увидит в нем своего, учителя.
Семен Семенович считал настоящим учителем того, кто нашел в самом себе учителя. Если его спрашивали о том, что он имеет в виду, то Семен Семенович отвечал, что учителем является не он сам, а тот, кто есть в нем, но им самим не является. Это он является его явлением, подставкой. Реален ли этот учитель? И где он находится? Внутри него? Этот учитель находится у него внутри, если под внутренностью понимать сознание. Сознание реально не только в качестве отражения того, что отражением, сознанием не является. Значит, внутренний учитель является не только субъективным отражением, представлением ученика, но и объективным прототипом того, кто представляет его. Представляет учителя он сам, Семен Семенович, являясь его специфическим видом.
Следовательно, по мысли Семена Семеновича, ученик есть представление учителя в себе для ученика. В этом смысле учитель есть условный учитель как имитация, образ безусловного учителя перед лицом ученика. Поэтому нет и не может быть настоящего, подлинного учителя среди людей. Все они, эти человеческие учителя, есть фигуры речи. Они являются учителями на словах, одни более, другие менее в зависимости от того, насколько соответствуют, в какой степени адекватны фантому учителя в своем сознании. Учитель в сознании реален как сознательный учитель, которому подражает учитель в обществе, в школе. Речь идет об идеальном учителе, который находится в сознании, точнее, реальный учитель из школы мнит себя в своем сознании в качестве учителя, то есть, является экземпляром идеи учителя. У себя в сознании учитель находится в идее, в образе учителя. Многие учителя не могут выйти из своего, учительского образа, находясь уже вне школы. Некоторые из них пребывают в идее учителя постоянно, превращаясь в марионетки, в куклы учителя-кукловода.
Со временем своего учительства Семен Семенович стал понимать всю опасность быть куклой учителя на уме кукловода-учителя или демона учения. Вот такие воплощенные единицы, экземпляры демона учения можно часто встретить в школе. И чем эта школа ниже по ступени, по степени, тем чаще в ней попадаются ходячие копии демонического учителя. Их называли классными учителями. В последнее время, начиная с прошлого века, их стали называть классными дамами, ибо учителями в школе чаще работают дамы, чем господа. Реже такие учителя-доктринеры попадаются в высшей школе, потому что в ней работают, как правило, ученые, которым при обучении в качестве начинающих ученых прививается умение критически относиться к себе и разделять себя с учением. С годами это умение превращается в навык, и они привыкают к «двойным стандартам», говорят не то и делают вид не того, что думают. Так появляется учительское лицемерие, от которого, в принципе, никто из них не может освободиться без вреда для себя. Вред заключается в том, что их сознание расщепляется, раздваивается, становится «несчастным». За все хорошее, за самосознание приходится платить.
В результате Семен Семенович сделал такой вывод: не бывает счастливых учителей, все учителя несчастны, если у них есть учитель в голове. Если у него нет учителя в сознании, но он есть в теле, если учитель натурально чувствует себя учителем, в натуре учитель, то жди беды, ибо на свет появляется учитель-маньяк или тот, кого в студенческом фольклоре называют «сумасшедшим профессором». Только такие идейно отсталые учителя счастливы в учении, ибо никак не отличают себя от учителя как тела, живут и являются учительским телом без органа сознания, без головы, безголовыми, безмозглыми учителями.
Семен Семенович входил в класс сознательных учителей, учителей с головой. Но таких учителей с сознанием себя не учителем, но его учеником, от века к веку становилось все меньше, ибо высшая школа, университет стал проседать в учении быть образованным человеком, был редуцирован к положению института, который готовит грамотных специалистов для государства, а не образованных людей для них самих.
В нынешнем столетии университет опустился еще ниже и стал напоминать среднюю школу, предназначенную сообразно своему названию для «усредненных умов» без признаков самосознания. Соответственно средняя школа превратилась сначала в начальную школу, а потом, вообще, в «детский сад» как рассадник бессознательности. Теперь в школе, включая высшую школу, лишь иногда можно было встретить с сознанием в его голове, а не его механической имитацией в гаджете, постоянно находящегося в руке или ухе. Теперь учитель и ученик в школе без гаджета как без рук.
Семен Семенович опустил руки и больше не боролся с гаджетами, не отбирал их у своих учеников на занятиях, которые стал называть «уроками», как в средней школе. Студенты некоторых групп стали ему напоминать уже не старшеклассников, а учеников среднего, а порой и младшего звена в обучении. Одним из маркеров дифференцирования учеников по звеньям для него было отношение к чтению возрастной литературы. Ныне студенты не то, что не знали взрослой литературы, они не были знакомы и с подростковой и детской литературой. Что, несомненно, было упущением средней и начальной школы, оставившей учеников Семена Семеновича без культурного мусора в сознании. Так, например, студенты оказались равнодушны даже к романам и рассказам Джека Лондона. Они, вообще, не знали, кто это такой. Только некоторые из студентов слышали о «Трех мушкетерах», точнее, видели когда-то одну из экранизаций этого произведения. Но никто не ведал фамилии автора, популярного в те благословенные для чтения времена, когда Семен Семенович был младшим школьником.
Таковы были плоды современного просвещения как полного «промывания мозгов» подрастающего поколения. Это было растущее, питающееся, потребляющее, развлекающееся, но, к сожалению, не думающее поколение. И все же Семену Семеновичу повезло с одной группой студентов, с которыми он вместе беседовал на серьезные темы. Но это было исключение из правил, которое как раз подтверждало повсеместную действенность правил обучения как раз-учения.
Не то, что школа специально упрощала процесс обучения учеников, хотя и это было тоже. Просто сами учителя в массе уже были учителями в натуре, заматерели в теле учения, стали машинами учения. Что для машины главное? Инструкция. Все делай по инструкции, «делай, как я». Учителя стали буквально понимать популярную фразу обучения: «Повторение – мать учения» (“repetitio est mater studiorum”, “repetition is the mother of teaching”). Семен Семенович понимал этот слоган не буквально, а иносказательно, как аллегорию повторения без повторения. Для него повторение было не метафорой, а метонимией как переносом смысла с части на целое, с того, что человек запоминает, на то, что он запомнить не может, что остается между строк. Как выучить то, что лежит между словами и является их смыслом, связью в уме, а не на языке?
Семен Семенович полагал, что учителям необходимо вновь взяться за ум и заняться «гимнастикой ума», медитацией как простым размышлением, для философов сложным, метафизическим размышлением. Но с какой целью? Естественно, с разумной целью иметь свой ум в рабочем состоянии, чтобы вести вполне разумную, а не безумную или лукавую жизнь.
Глава шестая. Учитель и учителя
Не менее важным для Семена Семеновича было отношение уже не к учению, а к другим учителям. Но оно больше оставалось в его голове или на бумаге, в его сочинениях, чем в рабочем общении с ними. В работе такое общение давало сбои. Только иногда он находил контакт с другими учителями, чаще он устанавливал его с учениками. Своих учителей он давно уже нашел в книгах мыслителей и писателей. Учителя, которых он встречал в жизни, в лучшем случае были их комментаторами. Дело в том, что Семен Семенович, в основном, общался в школе с такими учителями, которые были научными работниками. Это специфическая публика, с которой не разговоришься по душам. Душевному разговору мешает то, что они делают вид, а может быть думают, что все знают. Да, они все знают на свой манер, на свой научный размер. Они судят обо всем со «своей», точнее, «профессиональной» колокольни. И поэтому легко находят общий язык с себе подобными по своему предмету.
Семен Семенович же не был специалистом, несмотря на то, что учился на него, но так и не стал им. Он был идейным дилетантом, любителем-романтиком учения.
