Глава первая. Детство
Я не помню, как я родился, и мне неведомы первые мгновения моей жизни. Они прошли в беспамятном состоянии. Что можно помнить при сознании как «чистой доске»? Помню только, что мне говорила моя мама, что я родился не в селе, а в районном родильном доме. Родился я в лютый мороз. Было так холодно, что меня укрывали подушкой, чтобы я не околел. Жил я в немецкой деревне потому, что моя мама по институтскому распределению попала туда в качестве зоотехника. Она познакомилась в этой деревне с моим папой, который по комсомольскому призыву приехал на целину с Прибалтики, с города Таллина. До этого он побывал в сталинском Гулаге и освободился при Берии. Они познакомились и поженились. Спустя несколько месяцев я появился на свет.
Родители почти все свое время проводили на работе. Мама работала в совхозном свинарнике, собирая научную информацию с подопытных свиней, а папа трудился киномехаником и подрабатывал в качестве радиолюбителя. После работы он часто вел беседы со своими приятелями-собутыльниками из кинобудки, иногда забыв выключить радио. Из репродукторов на столбах по всей деревне на потеху односельчан лилась пьяная болтовня до тех пор, пока мама не приходила в кинобудку и не выгоняла из нее подвыпивших папу и его приятелей.
Маме и папе было некогда заниматься моим воспитанием, - мама занималась свиньями, папа, - а моя няня рано или поздно пошла в школу. Поэтому спустя год после декретного отпуска мама отвезла меня в город к своим родителям. И я жил с ними в частном доме. Это было в обычае того давнего времени. По причине моего шустрого нрава ни бабушка, которая часто болела, ни дедушка, который еще не вышел на пенсию и работал столяром, не могли за мной приглядывать. Так что я был предоставлен самому себе и бегал по огороду весь день. Однажды я сунул по неосторожности руку в колодезный мотор и оставил в нем часть указательного пальца. Дедушка, когда нашел фалангу пальца в моторе, от горя расцеловал ее и нечаянно проглотил, запив чекушкой водки. Я этого не почувствовал. Вероятно, страх потери и боль утраты начисто стерли из моей памяти не только этот печальный эпизод, но и почти все мои ранние детские воспоминания.
Помню только несколько эпизодов: вот я в матросском костюмчике подгоняю свою свинку прутиком на водопой к реке. Дело было летом. Река течет по голой степи. Ветрено. На берегу шумят, качаясь, камыши. Потом, уже весной, еду в кузове в полуторке из деревни в город в колоне со свиньями и коровами на бойню на мясокомбинате. Приходит осень, и я в коротких штанишках хожу с дедушкой по гостям – его приятелям. Потом мама выговаривала дедушке, что он по холоду ходил одетый, а я был полураздетый.
Еще помню, как я остался на ночь в продленке в детском саду, и няня уговаривала меня не плакать и не мешать спать детям. Она вывела меня на крыльцо, и я ждал маму сидя на его ступеньках. Но мама так и не пришла. Я думал, что она забыла меня или с ней что-то случилось. К счастью, оказалось, что она задержалась на партийном собрании, а папа был в командировке. Мама потом хвалила няню за то, что та приучила меня к порядку. Я стал убирать не только за собой, но и за другими так, что потом они не могли ничего найти. К сожалению, ни имени няни, ни ее лица я уже не помню.
Другие эпизоды связаны с папой. Вот я иду с ним за водой. Получив наставление от мамы больше не пить, иначе она разведется с ним, и его сын останется без отца, он везет на тачке флягу к колодцу у самого базара. Или езжу на папе верхом. Он тоже меня воспитывает, но не словом, упреком, как мама, а взглядом, означающим, что он такого не ожидал от меня. Например, не ожидал того, что я ударю его ногой, когда он разводил огонь, кидая поленья в печку. После того, как он так посмотрел на меня, я больше никогда в жизни не распускал без причины руки.
Остальные эпизоды дошкольного детства, канувшие в Лету, мне помогли восстановить в памяти фотографии, которые любил делать папа.
На них я вижу себя с ребятами, когда мы семьями отправились в двухнедельное путешествие на лечебное озеро. Помню разыгравшийся на нем шторм. Волны стояли с многоэтажный дом. Так, в преувеличенном виде, искаженным детским воображением, виделось мне озеро размером с море. А потом по возвращении домой в дедушкин дом меня сильно мутило с непривычки в полете на кукурузнике.
Или как мы ездили на машине папы моего друга детства, - друг, я и его соседский друг, - в подшефный совхоз. Папа моего друга возил свою дипломницу на практику и взял нас с собой. Я, еще дошкольник, уже все понял, - понял то, какими непостоянными могут быть мужчины. Это поняли и мои приятели по поездке. По дороге мы рвали и ели дикую черемуху. Ее вкус запомнился мне на всю жизнь. Это был вкус греха.
Школьные годы я помню более отчетливо. Помню по той уже переносимой боли, которую причинили мне люди. Но я уже не плакал, хотя теоретически мог бы. Так мне чуть не выбили глаз, повредив слезный канал. Потом я ходил несколько месяцев с повязкой, уже не помню на каком глазу, и смотрел на мир одним глазом. Им я видел понравившийся мне популярный фильм «Джентльмены удачи». До сих пор гадаю, где мне поставить мягкий знак в слове, - вот такой я джентльмен. Этих джентльменов в моей школе на окраине города в рабочем поселке было пруд пруди. Один из них меня дразнил одноглазым. Мне ничего не оставалось делать, как подраться с ним. Еще мне нравился в раннем детстве фильм «Сказка о царе Салтане». От страха я убегал в дальнюю комнату в дедушкином доме, когда показывали страшилищ, с которыми воевал царь Салтан.
Неизгладимое впечатление на меня произвел ужасный фильм о киднеппинге со смертельным исходом. Я не запомнил его название, но потом мне все мерещился убитый в фильме мальчик, и я невольно ставил себя на его место. Так однажды, не досидев в кинотеатре с родителями до конца спорный фильм «Белая птица с черной отметиной» (фильм не для детских глаз, - хотя, как говорят, «устами младенцев глаголет истина», - но, как ты ни кинь, советский артхаус не для детей и трудового народа), я выбежал на улицу. По дороге домой, идущей через городской парк, я встретил на аллее забулдыгу, который стал ловить меня руками, перегородив мне дорогу. Вообразив себе невесть что, я, настроенный предыдущим фильмом на убийственно страшный лад, убежал от него, не чуя под собой ног. Долго потом оглядывался, не идет ли за мной алкаш, казавшийся мне монстром из фильма.
Уже взрослым я нашел в интернете информацию о том фильме. Назывался триллер «Похищение Тимо Риннельта». Он вышел на экраны в ГДР в 1969 г. У нас его показывали в начале 70-х, сократив название, как «Похищение». У меня чуть не развился психокомплекс «быть похищенным». Вот что значит показывать детям страшное кино.
Между тем реальной причиной возможности такого комплекса могло стать реальное страшное событие. Дело в том, что в первом классе в последнюю четверть со мной за партой сидела девочка с белыми волосами и голубыми глазами. Она была пышкой и дала мне свой грифельный карандаш с цветной деревянной оправой для подчеркивания слов на уроке языка. Я так и не успел отдать ей карандаш, потому что она бесследно исчезла после последнего урока. Ее истерзанное тело нашли через несколько месяцев в реке. Она стала жертвой сексуального маньяка-педофила. Как потом я узнал, он был водителем грузовика. Она очень понравилась монстру, и он, подкараулив ее у самых дверей школы, пригласил ее к себе в кабину машины, сославшись на отца, что тот якобы попросил его привезти ее на работу к нему.
Вообще, в детстве я был фанатом кино. Любил индийские и страшные фильмы. Еще мне нравились фильмы про пиратов, индейцев и инопланетян. Помню после поездки с родителями в Ленинград, в котором я видел премьеру фильма «Всадник без головы», мне несколько лет казалось, что вот-вот из платяного шкафа появится всадник без головы и без… лошади. Излечить патологический страх перед всадником без головы мне помог вскоре прочитанный роман Майн Рида «Всадник без головы».
И еще один фильм про страшное прошлое я видел в детстве. Это фильм «Последнее дело комиссара Берлаха». Там в главной роли был занят популярный актер Николай Симонов, который игралумирающего героя - комиссара Берлаха. Это была его последняя роль в жизни. Страшное совпадение. Он запомнился мне по роли доктора Сальватора, приемного отца Ихтиандра в экранизации фантастического романа Александра Беляева «Человек-Амфибия». Налет приближения смерти усилил кошмарный эффект фильма. После просмотра фильма мне все казалось, что карлик из фильма, над которым проводил опыты в концлагере Штутхофф доктор-садист Неле (явная аллюзия на карликов доктора Менгеле) в исполнении актера Андрея Попова, выскочит из помойного ведра. В результате мне пришлось отнести мусор из ведра на помойку. Таким образом, я излечился от призрака карлика-убийцы. Кто играл карлика, для меня так и осталось загадкой. Окончательно расправиться с кошмаром от фильма мне, как и в прошлый раз, позволила сама повесть Фридриха Дюренматта «Подозрение», по сценарию которого и был снят этот фильм. Секрет преодоления страха прост: прочитал – забыл.
Индийские фильмы будили во мне чувство прекрасного. Все эти Зиты, Гиты и прочее увлекали меня. Уже во втором классе я влюбился в одну девочку по имени «Марина». Впервые я почувствовал волнение в сердце и ощутил себя мужчиной, а ее женщиной, когда шел с ней рядом, держа ее за руку. Она мне казалось похожей на мой любимый экранный образ Настеньки из сказки «Морозко». Но она меня не любила. Меня любила ее подружка Лиля. Уже потом в институте я случайно встретил Лилю. Она стала настоящей красавицей. И была рада нашей встрече. Но у меня на уме она так и осталась школьной подружкой. Думаю, именно это помешало мне завести с ней любовный роман. Какой я был дурак!
Глава вторая. Отрочество
Когда я был подростком, тогда увлекался спортом. Занимался спортом и в детском возрасте, например, ходил в шахматную школу и секцию плавания. Но все это было одно баловство, вроде занятия филателией. Легкой атлетикой, в частности, прыжками, я занялся серьезно. Но потом бросил ее, ибо понял, что в ней мне ничего не светит из-за невысокого роста. Остается спортивная статистика.
Но лучше заняться чистым интеллектом, не обремененным излишним телесным усилием. Что я и сделал в девятом классе. Мое увлечение научной фантастикой переросло в увлечение научным знанием при постоянном интересе к мысли с третьего класса. Меня с раннего детства беспокоил вопрос о смерти и смысле жизни. В чем заключается ее смысл, каковы ее истоки и возможна ли разумная жизнь во всей Вселенной? Вот какие вопросы я задавал самому себе. Какие ответы я мог найти помимо собственных мыслей на этот счет? Только в той литературе, которая была доступна школьнику в советских библиотеках. Что это была за литература? Научно-популярная, специальная научная для ученых специалистов и, наконец, усечено философская в идеологическом потоке советизма (марксизма-ленинизма-сталинизма).
Но я ходил часами
