- Зачем разумным существам, вообще, возиться с нами, если мы не разумные, а только душевные существа?
- Вот именно за этим! Им нужно заниматься нашим просвещением, чтобы мы были похожи на них, - убежденно ответил Руслан. – Неужели в этом нет смысла?
- Наверное, ты прав, Руслан. Просвещение до сих пор имеет место и смысл. Значит, разумные существа могут быть нашими учителями?
- Ребята, большое вас спасибо за то, что вы вывели нашу беседу на столбовую дорогу образования человека. Это благородная задача –помощь человеку в обретении своего предназначения в мире. Я полагаю, что человеку есть место среди разумных существ. Но сам он без посторонней помощи, как это ни парадоксально звучит, не сможет стать самим собой, разумным существом уже не по своему желанию, а по собственному существованию. И эту помощь нам могут оказать такие существа, которые уже стали разумными.
- Семен Семенович, вы думаете, что разумные существа тоже были когда-то, как и мы неразумными, душевными существами? – с заметным удивлением спросила Владлена.
- Ну, конечно, Владлена. Осталось только сказать, что есть некоторая логическая последовательность, историческая закономерность в самой жизни, согласно которой она из бессознательного состояния обращается в сознательное, а из сознательного состояния переходит в состояние самосознания и осознания своего места в мире, пребывая в нем. Но это еще не все. Помимо предельного состояния сознания в мире есть еще запредельное состояние уже постороннего этому миру, трансцендентного ему.
И вот здесь на границе с миром мы не можем не задаться вопросом о том, есть ли другой, иной мир, уже совершенный или его нет, но есть такое состояние сознания, входя в которое, мы зависаем над миром, находимся, так сказать, в подвешенном состоянии. Не это ли парение над миром буддисты называли «нирваной»?
- Учитель, выходит, что быть в нирване равносильно, равнозначно быть отстраненным, посторонним в мире. Находясь в такой сильной позиции, человек уже не страдает и не желает. Но сострадает ли он? – спросил Максим.
- Ты сам как думаешь?
- Я думаю, что нирвана имеет смысл, если в ней прекращается не только страдание, но и сострадание. В ней нет даже исполнения всех желаний, в том числе и желания быть в ней.
- Но чем тогда такое состояние пустоты, отсутствия всего отличается от состояния смерти?
- Тем, что смерть еще относится к нашему миру и означает наше живое страдание от отсутствия жизни, собственного не-бытия, которое негативно окрашено в отношении к бытию. Вне жизни как страдания нет смерти. Нирвана – это то, что находится по ту сторону жизни и смерти, - сделал вывод Максим и невольно просиял, узрев, как он думал, истину, что было видно по его глазам, загоревшимся ровным светом знания.
- Вот и ты, Максим, наконец, понял, что ожидало тебя за воротами познания, которые прежде были закрыты. Так ученик становится учителем, вразумленным самим собой, начинает учиться у самого себя. С педагогической точки зрения именно с этого поворота, обращения внимания на самого себя начинается долгий путь в целую жизнь к познанию разума, вразумлению душевного существа. Человек в своей душе слышит голос разума.
- То, что человек в душе слышит голос разума, делает его разумным? – спросил субтильный юноша по имени «Матвей» и по «высоко семантической» фамилии «Девушкин», наводящей начитанного читателя на неизбежные литературные ассоциации.
- Нет еще, но он находится на пути к нему. Разумная душа необходима, но недостаточна для вразумления человека. Достаточной ее делает свобода воли человека. Для того, чтобы человек был умным, необходима воля следовать уму.
- Я так и не понял вас, учитель, когда вы заявили о том, что внеземной разум не ведает того, что есть еще какой-то разум, например, земной. Но из этого следует, что не только мы не знаем его, но и он не ведает, что есть мы. Верно ли я понял вас? – спросил, волнуясь, Максим.
- Верно, - просто ответил Семен Семенович. – Разум не ограничен местом и временем. Но ограничены им существа. Они определяются разумом как определителем своей собственной земной или неземной природы. Существа отличаются не разумом, но своим местом и временем существования в мире.
- Я не могу вас, Семен Семенович, не спросить о том, о чем говорят все, заводящие речь о внеземном разуме? Как вы думаете, Семен Семенович? – спросил Руслан.
- Ну, конечно, о летающих блюдцах, - уверенно ответил учитель.
- Рад, что нас, любителей уфологии, вы понимаете. Учтите, я веду речь не только о тарелках, но и о близких контактах с пришельцами – о контактах четвертой степени.
- Да-да, Руслан, понятно. Только мне не понятно, что ты как умный человек интересуешься всякой чепухой. Сам подумай: неужели ты полагаешь, что пришельцы только и способны на то, чтобы устанавливать разумные контакты с фермерами, колхозниками, таксистами, парикмахерами, домохозяйками, деревенскими дурачками, городскими сумасшедшими и прочими ведьмами, магами-чародеями? Как раз именно такого рода люди уверяли нас в том, что их похищали инопланетяне с «летающих тарелок», проводили на них неведомые медицинские эксперименты и устанавливали с ними контакты посредством вживления в них чипов-имплантов.
На большее пришельцы не способны? Где свидетельства их контактов с учеными, мыслителями, которые как раз отличаются некоторым повышенным интеллектом, не в пример указанным категориям населения? Так и подмывает уподобить им этих самых выдуманных инопланетян как их эфирных двойников. Но если таковы инопланетяне, то у меня, как, я надеюсь, и у вас, вряд ли, появится желание установить с ними контакт. Зачем он нужен? Скажите, чему интересному и полезному они могут научить нас? Разуму? Где он и в чем проявляется в их признаниях?
С другой стороны, не следует слишком полагаться на повышенный интеллект тех, кого вы можете найти в таком учебном заведении, как наш университет, или какой-либо научно-исследовательский институт. Достаточно тут поучиться или поработать, чтобы обнаружить и здравых умом, и сумасшедших, и умственно недоразвитых людей.
Правда, может и так статься, что, как предупреждают нас проповедники, дьявол и его приспешники, черти, дурят нас и строят нам свои козни таким образом, чтобы мы поверили им, что их нет. Не являются ли инопланетяне как раз такими персонажами из прошлой, религиозной эпохи? Если это так, то тогда понятны их контакты именно с незрелой в умственном отношении публикой, чтобы ученые признали их существование фикцией, и они тем самым нанесли нам, обманутым землянам, наибольший вред. Но такая версия страдает излишним умножением сущностей без необходимости и поэтому лезвием Оккама может быть срезана.
Если мы на самом деле вступили бы в контакт с разумными существами, то они сообщались бы с нами посредством сознания, а не телесного соприкосновения, как это выходит у уфологов. Их дилетантский натурализм напоминает разговоры хитроумных йогов или их бестолковых поклонников о том, что они занимаются левитацией. Да, йоги парят, но только не в воздухе, а в своем сознании, освобожденном от ощущения тяжести собственного тела.
На этом месте воспоминаний рассказа о внеземном разуме память Семена Семеновича дала осечку, и он уже больше ничего не вспомнил.
Глава пятая. Учитель и учение
Чему же учил учитель своих учеников? Естественно, он учил их уму-разуму. Семен Семенович различал ум и разум Разница между ними заключалась для него в том, что ум был простой, а разум – односложный. Другими словами, ум понимался просто, а разум брался как целое, сложенное из частей. Умом мы схватываем сущее, разум служит измерительным средством, используемым для аналитики массива данных, фактов.
Он учил учеников, можно так сказать, не уча. Его учение было замешано на душевном общении. Проще говоря, содержанием его учения была не информация, которой он делился бы со студентами вроде любителей как специалист, профессионал, а чувство, мысль, идея, занимавшая все его сознание. Семен Семенович, вообще, не занимался передачей информации студентам, чтобы они запоминали ее и следом обратно возвращали ему как можно более точно, близко к первоначальному ее значению. Так поступает обычный учитель первого уровня. Для Семена Семеновича же это был не первый уровень учительства, а нулевой уровень, ибо не было в нем ни одного целого числа («грамма») смысла. С его философской точки зрения смысл такого обучения носит инфинитезимальный или бесконечно малый характер, стремящийся к нулю.
Для его учения, которое было не «мертвым», доктринальным, догматическим, но, напротив, «живым», методологическим, диалектическим, суть дела заключалась не в том, чему учить, но как учить учеников, то есть, учить так, чтобы само «умное слово», а не бессмысленная прямая передача мнения и даже знания, благотворно видоизменяла сознание ученика, переводя того из разряда бестолкового, бессознательного существующего, растительного тела учения, в разряд толкового, сознательного, уже одушевленного, живого тела учения.
Семен Семенович предполагал, что ученики попадали в его руки почти в сыром виде, предварительно пройдя курс средне школьного, по его терминологии, растительного или питательного обучения (кстати, он давно заметил, что у студентов, особенно начальных курсов, загораются глаза в университете только тогда, когда они вспоминают, (пробуждаются) о том, что надо подкрепиться в столовой, - поспали на лекции, а теперь можно и покушать, покушали, а теперь можно и поспать на семинаре). Оно и понятно, так как «нулевые учителя» именно этому учат учеников в начальной и средней школе. И между этими почтенными занятиями своих учеников, находящихся в полусонном, дремотном состоянии, они умудряются их чему-то и кое-как научить, например, тому, как правильно считать, читать и писать. Разумеется, думать в таком полуобморочном состоянии просто невозможно.
И все же его студенты, несмотря на то, что с каждым годом приходили все более с «чистым сознанием», не запятнанным культурным опытом обучения, были такое нечто, которое после работы с ним Семена Семеновича имело шанс стать некто. Конечно, после его обучения оставалась некоторая неопределенность, «туман» в их голове, но Семен Семенович придавал им импульс смысла, который мог при живом включении учеников своим сознанием в смысл обратить ученическое сознание, из неопределенного состояния еще не-Я в определенное состояние уже Я, готовое к самосознанию. Главным материальным условием работы Семена Семеновича с сознанием ученика являлось наличие в нем хоть какого культурного материала (мусора), с которым можно было работать, перерабатывать в полезную вещь – знание. Но для того, чтобы переработать информацию в знание необходимо было его мнение обратить в мысль.
