Ты подумал. Но то, о чем ты подумал, ты узнал в качестве высказанного записанного слова, Выходит, что то, что ты сказал, есть то, о чем ты подумал. Ты говоришь или пишешь то, что представляется тебе. Ты представляешь в слове то, что думаешь, а думаешь ты о чем-то. Мысль о или сознание чего-то находит себя, опознает себя в слове. Мысль являет идею, а слово является мыслью, точнее, выражением мысли как выраженного выражением. Что же есть предмет выражения? Вещь или идея? Идея как вещь. Мысль овеществляется в слове. Вещью мысли является слово. Но сама мысль не есть сущность, а есть только явление, посредник, то, чем является сущность. Поэтому мысль есть субсистенция субстанции мысли – идеи.
Глава шестая. Неожиданное известие читателей
Писатель пишет для читателя. Но для того, чтобы что-либо написать, писатель прежде должен обдумать что писать, о чем писать и как именно написать, точнее, записать надуманное и прочувствованное. Ему следует расписать то, что он желает поведать читателю, чтобы он увлекся его повествованием. Поэтому писателю необходимо понимать, для кого именно он пишет, знать свою читательскую аудиторию. Узнать об этом можно из комментария читателя. В этом смысле любой читатель выступает в той или иной мере толкователем авторского сочинения и дает ему лестную, хвалебную или хулительную оценку. Писателя не может не интересовать, кто читает его опубликованное произведение. Но так ли точно он знает своего читателя, как думает? Писатель волен думать, что ему заблагорассудится. О том, что это так может сказать тот случай, который недавно, на днях произошел с Петром Петровичем. Представляете, любезный читатель, он получил письмо-приглашение на встречу со своим читателем. В тайне от самого себя, в глубине души он ждал, что нечто подобное должно рано или поздно случиться. Пора было ему познакомиться с глазу на глаз со своим читателем. Встреча была назначена читателем в кафе на озелененной окраине провинциального города, в котором проживал писатель. Город был пригородом крупной урбанистической агломерации. В нем проживала в основном ученая публика. Было много там и представителей художественных занятий. Короче говоря, Петр Петрович был окружен благоприятной остановкой для лицезрения комедии человеческих страстей и их описания.
Так вот с замиранием сердца он явился в придорожное кафе на выезде из города. Оно было расположено на берегу неширокой и неглубокой речки, своим спокойным течением успокаивающей нервы горожан, натянутые повседневной суетой. Удобно усевшись за предложенный неизвестным читателем третьим столиком у открытого окна, выходившего на речку, Петр Петрович стал в нетерпении ожидать своего читателя. Но не выдержав томительного ожидания, вдруг пересел за столик в глубине зала. Та получилось, что он пришел в кафе заранее, поэтому стоило воспользоваться случаем и со стороны посмотреть на неведомого читателя.
Кто он, ведь он оставил о себе минимум информации, подписав свое приглашение лишь словами «Благодарный читатель». Лапидарное письмо было без обратного адреса и, как вся почтовая корреспонденция, было извлечено Петром Петровичем из дверного письменного ящика. Почерк, которым было написано письмо, немногое мог сообщить о его владельце. Оно было составлено уверенной рукой автора, точно знающего что ему нужно от получателя. Вероятно, автор письма хотел предложить нечто интересное писателю. Это почувствовал Петр Петрович, когда прочитал и осмотрел письмо. Но теперь, сидя в придорожном кафе и оглядывая немногочисленных посетителей, он находился в сомнениях, правильно ли он поступил, согласившись на встречу. Интересно, как таинственный читатель узнал, где живет писатель. Вероятно, он был осведомлен о том, что Петр Петрович не избалован читательским вниманием, раз читатель назначил ему встречу и догадывался о том, что тот непременно явится на нее.
Петру Петровичу не нравилось то, что его читатель немало знает о нем, но он почти ничего не знает о своем читателе. Что же, наконец, хотел читатель от автора, для чего он пригласил его на встречу в кафе? Не в характере Петра Петровича было знакомиться с кем-угодно в его уже не юношеском возрасте. Он был довольно замкнутым человеком, и поэтому для него было проблематично встречаться с людьми вне сферы своих обычных профессиональных обязанностей. Но на что только не пойдешь, чтобы стать популярным. И все же вряд ли незнакомец от нечего делать решил с ним встретится вот таким, не совсем обычным способом. Проще было тому заявиться к нему прямо домой и сказать, что ему нужно от автора. Впрочем, он это и сделал, только лишь для того, чтобы пригласить автора на ничейную территорию.
«Есть в этом странном деле что-то подозрительное», - подумал про себя Петр Петрович. – Не лучше ли, послать к чертям эту интригу и вовремя удалиться восвояси»? Вероятно, он так и сделал бы, если бы к назначенному столику не подошла молодая дама приятной наружности. При ее виде у нашего героя проснулся тут же охотничий азарт. Неужели это и есть его благодарный читатель. Как он ошибался в его поле. Он ждал джентльмена, а явилась дама. Или она случайно подсела к указанному столику. Требовалось рассеять сомнения. Время как раз подошло к назначенному сроку встречи.
Петр Петрович уже привстал, чтобы пересесть за стол с благодарной читательницей, но к заветному столу подошел немолодой господин в сером костюме с галстуком и сел напротив дамы. Они обменялись любезностями.
Петр Петрович в нерешительности застыл в неудобной позе, потом машинально опять сел за стол и стал гадать кто из этой пары за рядом столов был его читателем. Он решил, что тот, кто в нетерпении посмотрит на часы, и вот тогда он подойдет к нему, а не то окажется в неловком положении неопределенного выбора.
Но время шло и никто не вставал из-за стола, чтобы уйти.
«Так, может быть, не один читатель пришел на встречу, а целых два? Или второй, мужчина, является сопроводителем, защитником первого читателя, этой самой дамы»? – вдруг подумалось Петру Петровичу.
Наконец, нужно было решать. И Петр Петрович как во сне на негнущихся ногах пошел к своим предполагаемым читателям. Подойдя к заветному столу, он вежливо поздоровался и представился. Средних лет мужчина ничем не примечательной наружности в застегнутом наглухо сюртуке невозмутимо посмотрел на него и сухо ответил, что он специально совершил путешествие в «это место», чтобы познакомиться с автором романа «Роман с любовником и мужем под кроватью» и отрекомендовался «Максимом Максимовичем». Дама же приветливо улыбнулась ему плотоядным ртом и, нервно теребя длинными пальцами с ухоженными ногтями цветной носовой платок, заявила звонким голосом, что нарочно назначила ему встречу в кафе, предварительно договорившись об этом со своим давним приятелем по университету, любезным Максимом Максимовичем. Зовут ее «Александра Александровна». И она, как и Максим Максимович, является его верной читательницей. И вот они пришли сюда, чтобы засвидетельствовать ему свое глубокое почтение.
- Знаете, Петр Петрович, нам очень нравится, как вы пишите о том, о чем никто не пишет.
- О чем же я пишу таком исключительном, любезные Александра Александровна и Максим Максимович? – c неподдельным удивлением спросил писатель своих благодарных читателей, машинально усаживаясь на предложенный Максимом Максимовичем стул. Он не привык к такого рода благоприятному отзыву о своих опусах, - ему было неловко слышать похвалу в свой адрес.
- Как это о чем? О том самом, Петр Петрович, о любви, - приглушенно сказала дама и уставилась на него своими широко распахнутыми глазами серо-голубого цвета, как бы испытывая его на откровенность.
Петр Петрович не ожидал такого внезапного наступления и покраснел, нет, не от удовольствия, а от смущения. Одно дело, если бы горячая почитательница его таланта призналась бы ему в том, что любит то, как и что он пишет о любви, наедине. И совсем другое дело, ее признание в этом при свидетеле. Ему стало неловко сразу за них троих и даже показалось, что это не совсем прилично. Он постарался скрыть свое конфуз, но, вероятно, у него это плохо получилось.
- Петр Петрович, вы не дослушали меня до конца. Нам с Максимом Максимовичем нравится, как вы пишете о любви к роду человеческому, об этом самом, о гуманизме, - успокоила его Александра Александровна, понимая его душевное состояние. – Мы тоже в своем роде гуманисты. Так почему бы нам не объединить наши усилия для спасения людей.
«Так, интересное дело. И с кем я имею встречу? Не с сумасшедшей ли нимфоманкой и ее собратом по диагнозу»? – с шелестом и бормотанием пронеслось у него в сознании.
- Нет, вы не угадали. Петр Петрович, - просто сказала дама и рассыпалась по столу своим жемчужным смехом, лукаво взглянув на него. – Я совсем не сумасшедшая нимфоманка. И вы не сошли с ума, - добавила она для успокоения Петра Петровича.
- Как вы догадались? – только и мог, что молвить Петр Петрович, весь обмякнув и растекшись по стулу.
- Велика важность. Как будто вы, такой посвященный человек, и не знали, что существует телепатия, - усомнилась собеседница в искренности его восклицания.
- Вы не правы, Александра Александровна. Я так не считаю и сомневаюсь в существовании человеческой телепатии. Правда, если под телепатией понимать передачу мыслей на расстоянии, а сообщенность в чувствах людей друг к другу.
- Какая разница, Петр Петрович. Впрочем, вам, инженеру человеческих душ, лучше известно, что делается у вас в душе.
- Любезная Александра Александровна, вы говорите загадками, - предупредил даму писатель.
- Петр Петрович, как я полагаю, Александра Александровна, просто хотела сказать, что вы, писатели, можете открыть нам лучше прочих глаза на вас людей, - признался таинственный гость и сразу предложил ему меню, с которым к ним вовремя подошел официант питейного заведения.
- Мы с Максимом Максимовичем вполне полагаемся на ваш вкус, - поддержала его дама и они молча стали ждать, пока Петр Петрович выберет напитки и закуску.
Петр Петрович явно чувствовал себя не в своей тарелке, которая глядела на него своим чистым и сверкающим белизной дном; ему казалось, что он чудесным образом попал на страницы известного романа о Фаусте и его музе. Вот она его Маргарита в сопровождении то ли Мефистофеля, то ли Воланда.
- Да, не переживайте вы так. Петр Петрович! Смею заверить вас, что мы не кусаемся, как какие-то несчастные вампиры, - улыбнулся ему Максим Максимович своей белоснежной улыбкой ангела.
- И вы туда же! – Петр Петрович не мог
