думать, а может вну-шить себе, чтобы я не думал? Это делается, кажется, так: надо повторять, повторять... По-пробую не думать, не думать, не думать...
Нет!
Всё равно думается.
Мысли, стали прозрачными, из-за них просвечиваются только одно – приближается конец всему... Темнота... Как я не бегу от этой мысли, всё равно я к ней возвращаюсь…
Где же моя желанная? Почему они не приходит.
Не очень уж она меня балует своими приходами.
А когда придёт, тоя не знаю о чём говорить? О погоде, о том, как я прекрасно выгля-жу?
Но почему эта участь досталось мне?
Не думать, не думать, не думать...
А зачем я ей? Во мне ни проку, ни толку, ни перспективы, а в наше время все ставят, или любят ставить, только на призовых лошадок, а я своё отбегал...
наверное, узнала.
Но как?
Эти мысли и воспоминания уже замучили меня. Чем больше хочу от них избавиться, тем настойчивее они лезут в голову, как мурашки бегают и бегают, а я слабею, ничего не могу с ними поделать. Как бы было хорошо не думать, вот так лежать и в чистой-чистой голове видеть картины: луга, леса, чтобы обязательно светило солнце, пели птицы, кроме этого больше ничего - ни забот, ни тревог. Да, опять вспомнил Старичка, он говорил о слияние всего со всем….. Да, все мы элементы и эти элементы постоянно переходят от одного к другому и их масса постоянна. Вот это движение вверх по лестнице – это пере-ход к новым элементам и так бесконечно…. Вот это наверно и есть слиться с природой.
5
У меня есть друг – философ, он ещё и психолог, да ко всему ещё и пишет…. Ну, моло-дец мужик!
Вот он мне рассказывал свою теорию: мол, человек – это триада сознания. Вначале сверх _ сознание, такой треугольник, ниже другой треугольник – это без_ сознание. А соприкосновение углов в окружности – это наше оперативное сознание. Сознание нашей текущей жизни. В этих треугольниках записана вся информация.
Вся!
Эти два треугольника сливаются вначале в квадрат, а потом в кольцо, этакая квадрату-ра круга! в кольце своими острыми концами…
Уж, не Старичковская ли это змея, кусающая себя за хвост?
Этот круг-змея ограничен двумя параллельными прямыми, что представляет собой наше оперативное сознание. Когда человек начинает что-то понимать, то круг-змея рас-кручивается и эти две половинки оперативного сознания начинают расширяться и, в конце концов, достигают оснований треугольников, и они превращаются в квадрат, а тот в круг - и снова крутится змея, стремясь укусить себя за хвост! Потом круг перекручивается и получается восьмёрка. И здесь движение вверх и вниз.
После какого-то времени она раскручивается - и снова круг.
Здорово!
Я понял это!
Потом она переходит в квадрат, тот рассекается на треугольники, из них – звезда Да-вида, которая разбегается и всё повторяется заново.
Только сейчас я докумекал, что это такое.
Вот что значит моё будущее слияние со всем. Это конец конца и новое начало начала.
И от этого слияния стать всем.
Вот напасть!
Пока вспоминал мысли своего друга философа, было хорошо.
Как только отдумал их – поплохело.
И опять полезла бытовуха.
Появится мыслишка, закроет все ходы и выходы и мучает, и мучает и никак с ней не справиться. Только её выгонишь, так обязательно посмотришь на то, что тебе напомнит о ней снова: «Здрасьте, а вот и я!»
Заснуть, что ли?
Так она обязательно приснится, а потом окружающие обязательно напомнят об этом.
Все как сговариваются.
Получается, что любая жизнь - марионеточная.
Дерни - дернется и марионетка, а надоест - выбросят.
Я, наверное, надоел…
Опять ползет.
Что б...
Часть четвёртая
1
А её все нет.
Ну, приди же!
Что за мучение!
Уже вечер. Как хочется на улицу!
Может сбежать?
Но куда идти?
Может врач ошибся?
Ведь такое бывает.
Кажется, я читал что-то подобное и кино смотрел!
Честно!
Только вот название позабыл...
Почему она не идёт?
Старик сгинул.
Надо успокоиться, взять себя в руки.
Считать, считать: раз, два, три...
Почему она не идёт?
Раз...
Не считается.
Мысли стали - назойливыми.
Надо, ох, как надо, сосредоточиться!
Не могу!
Не хочу...
Ну, что сделать, чтобы избавиться от этого?
Что?
Кто подскажет?
0бида раздирает меня. Уже ничего не хочется, только обида живет во мне; как хочется поговорить, рассказать всё…. Или пусть просто, по-человечески, погладят по голове... Всё возвращается на круги своя…
…. я не хочу...
Не хочу этого...
Конечно, если почитать книги, то там все пристойно. Герои умирают в красивых позах, но я-то не герой! Конечно, я восхищался их подвигами, но при этом помнил, что это сказка,… Но и тогда было странно оказаться на их месте, а вот теперь, без всякого геройства, я лежу в этой палате, совершенно одинокий, и мои, может быть последние, секунды, сочтены.
Вздрогнул.
Это от стука.
Почему-то сейчас показалось, что войдет она - с Косой...
Как я устал от этого. Ну, пусть чего-нибудь сделают.
Укол что ли?
Ну, вот Она пришла. Усаживается.
А радости-то нет!
Даже тогда, когда томился ожиданием, было лучше.
Ага, сделала томные глазки.
Так! Сейчас заговорит сладким голосом, делая вид, что я лежу на побережье Черного моря.
Знает или нет?
Глаза прячет, наверное, знает.
Хотя, нет, у нее всегда была привычка: прятать глаза. А в принципе, все делается про-сто, приходит к врачу, говорит, что она моя невеста, что у неё решается судьба, а тому-то всё до лампочки, к тому же симпатичная, глазки, тары-бары - извольте получить диагноз!
А теперь, припёрлась посмотреть, как это происходит. Такое зрелище нельзя пропу-стить. Плетёт, что всё будет нормально, скоро меня выпишут, это точно выпишут - на тот свет...
Как всё просто: «нормально…»... А что такое «нормально»? Разве нормально то, что я еще молодой человек, полный сил, лежу в этой палате и загибаюсь... Где эта хваленая наука, которая с радостью создает бомбы, а не может создать такое, что могло бы помочь вот такому бедолаге, как я?
Да, чтобы они провались со своими бомбами!
Насторожилась. Ну, прямо собака. Вот уж у кого чувствительность. Видите ли, ей ка-жется, что я её не слушаю.
Але оп!
Надувание губок.
Але оп!
Слёзы в глазах заблестели.
Что со мной?
Слышу её голос.
Говорит, что у меня такое лицо, что я вот-вот заплачу.
Нет ни за что!
При ней плакать не буду.
Ни за что!
Испугалась.
Ну, милочка, так нельзя, если уж пришла смотреть, как умирают - смотри, а я сыграю спектакль….. героической смерти...
Бог ты мой!
А ведь я не люблю её...
Вот в эти секунды, посмотрев на неё, меня как будто током ударило: не люблю, все что было - мираж... Такой же, как тысячи других, рожденных моей памятью о чём-то да-леком...
Как тоска о своей половине, но своей, а не этой. Это не половина. Так с боку припёка. Не знаю, как это назвать, но одно точно - не то. Мне не везло ни в чём, естественно, не могло повезти и в этом.
Больше ничего не будет. Это финал. Последний шанец, но жалость, не к лицу герою, поэтому улыбнусь, как ни в чем, не бывало и спокойно взойду на эшафот!
Смотрите!
Запоминайте!
Никак не пойму к чему всё это? Пройдет немного времени, и она последует по этому маршруту и ничего не даст отсрочки.
Всё исполнится в срок.
Она будет старая, никому не нужная и цепляющаяся полуразвалившимся разумом за те крохи воспоминаний, которые тогда и будут её жизнью, но эти крохи будут жечь как уголья, от которых не убежишь, не спрячешься, потому что их не вернёшь.
Чего она вскочила?
А, прощается, ну да ладно. Улыбаюсь. Наверняка, неотразим, как может быть неотра-зим актёр, уже сыгравший все свои роли.
Хорошо, что уходит. Всё равно я не слушал, что она говорила, только трата времени, а его у меня и не так уж много, хотя, по совести говоря, не представляю, чем забить эту прорву так мало оставшегося времени.
2
Вот и однопалатники.
А где же старик? Не хватает его... А вообще-то нет, это не однопалатники - все мы здесь смертники, и вроде бы у нас игра, кому первому выпадет... это... Сегодня мне.
Кто следующий?
Вечереет. Как пролетел день. Настроение улучшилось. Какая-то чертовщина! Всегда в это время у меня очень плохое настроение, всегда все неприятности случаются в боль-шинстве в это время. Но стоит стрелки перейти границу 21.00, как всё меняется. Что-то непонятное, я многих спрашивал, некоторые тоже испытывают, в это же время, некото-рое неудобство.
Черт возьми! Что только на меня не влияет! Всё связано со всем.
Но с другой стороны, этих влияний можно избежать, это удается немногим, мне, ко-нечно, уже поздно...
Хотя, по правде говоря, я никогда и не стремился к этому. Жил, как птичка: поклевал, и спать, - и никогда не думал об этом. Вот, сейчас только, может быть, впервые задумался. Слышать - слышал, но никогда об этом не думал.
Какой воздух... Он становится необычайным, вот, все прозрачнее и прозрачнее - еще мгновение и темнота поглотит его, превратив в вечную прохладу, которая тонкими щел-ками...
Как красиво я стал думать... А ведь и в ночи есть своя жизнь, может и в грядущей тем-ноте, также обнаружится жизнь?
Вот и старик появился. Ну, вот, неугомонный старик заговорил. Только отвлекся, успокоился - он тут как тут! Чего это он бормочет насчет простуды? Идиот! Мне-то теперь какая разница? Стоит ли ему объяснять? Ох, уж эти старики. В молодости что-нибудь сделает и потом всю свою жизнь только и занимается тем, что стрижет с овец своего случайного деяния, которое не всегда великое, но обязательно к моменту, ко времени; потом это маленькое обрастает подробностями и уже становится, эдаким гигантом, который в состоянии перевернуть земной шар.
Ну, сейчас начнётся! Сел на любимого конька. Ну вот: «Когда мы...». Да горите вы, огнем синим!
Заткнулся. Слава, Богу!
Повернулся к окну.
Вижу….
Вот, прошу любить и жаловать, появилась на горизонте моя разлюбимая...
Бог ты мой!
Кто это?!
Вот те раз... Поцеловались!
Так!
Где там её цветы? Передача?
В окно!
К чёрту!
- Что вы говорите?
Рехнулся?
Нет, в своем уме!
Уй – ди - те…
Всё исчезло.
Сегодня первый раз встал.
Тяжело.
Тошнит...
Противно.
Как всё противно!
Неужели даже в такой день надо было врать?
Зачем припёрлась?
Есть хахаль? Есть, тогда привет и будь здорова!
Чего мне душу травить!
Иди своей дорогой!
Проявление гуманизма? а кому нужен, такой гуманизм, ну что мне с него?
Легче стало?
Нет.
Хуже!
3
Не могу успокоиться. А старик опять что-то плетёт. Вот неугомонный. Наверно, и про-жил столько, потому что вот так балаболит беспрерывно, у него ничего не остается, а все с этим трепом выходит, ведь болтуны долго живут.
Начал заливать про былое. Ага, со старухой они прожили. Хотел бы я посмотреть, сколько бы он выдержал с этой стервой, что только что покинула меня…... Наверняка на половине своего срока загнулся бы. А мне то что?
Ведь...
Закружилась голова.
Надо лечь.
Опять плачу...
И какая-то слабость...
А это говорит, что меня выпишут:
- Да угомонись, скоро-скоро меня выпишут на Тот Свет!
Что я говорю?
Не понимаю.
Ничего не понимаю, не могу...
Вроде бы прошу прощения... кивает, а глаза, какие у него: как шары.
Очень бы хотелось, чтобы в конце повести, герой выздоровел и фраза врача оказалась бы инородной, по отношению к больному.!!!