Долго не протянет.....

кто-то, посмеялся, дав  разум, который при жизни ничего не может, а пе-ред смертью своим нелепым сопротивлением тому, что приближается, только  увеличива-ет страдания. Всё из-за него. Не будь его, мы  жили бы легко, и умирали  без страданий. Правда, смерти боятся и животные, но у них это не связано с осознанием, а значит, и нет страдания. Человек понимает, а они ощущают. Неизвестно, что лучше. А может, они тоже осознают, но только сказать не могут?

Пока живёшь, и ничего не угрожает, то не думаешь о смерти, но стоит только заболеть, как мысли об этом начинают одолевать. Встретишь похороны - пугаешься. Становится страшно потерять то, что имеешь сейчас. Только боязнь потерять, потому что никто не знает, что там... Все скоротечно. Одно сменяется другим. Радость заменяется горем, потом приходит забвение, потом радость и снова горе... Или последовательность меняется, но нет постоянства.

А душа хочет постоянства.

Вот, я лежу.
Жизнь  для меня - это постель.
Лежу, вспоминаю. В голове что-то неясное, как смутная догадка.  И вот, таинство мыс-ли – думаешь об одном, и вдруг поворот – мысли о ней….

Помню, однажды назначил ей свидание, своей дорогой, возлюбленной... Ни к чему моя ирония, да и слушателей нет. …Она долго не приходила. Я метался, не мог найти места, потом прошло время - успокоился и весь вечер занимался делами, уже ни разу ни вспомнив об этом….. Все приедается, все заставляет искать новое. Радость хороша только в тот момент, когда радуешься, некоторое время спустя - это уже не радость, а томление.

Интересно, каким бы я стал, доживи до возраста старика, моего сокамерника?
Картина не из приятных! Я не красавец. Это известно. Не хочу быть больше того, что есть, в действительности, в старости, когда все черты обезображены, когда ты ничего не можешь – человек становится обузой для всех. Разве это жизнь? Некоторым помогает ве-ра.
А я ни во что не верю.
Да нет... Все обманчиво.
Может и верю, только не знаю….

Если бы меня не останавливал страх, то бы наверно, уже давно ушел из этого мира.
Страх - это сила.
Где-то слышал, что когда умирал Гёте, то он, родимый, так орал, что за несколько кварталов были слышны  его вопли. Не хотел расставаться с жизнью...
…просто боялся. А ему было за восемьдесят. Хорош мыслитель! Поучал, поучал, а как настало время - завопил.
Да оно и понятно – страшно…

Я думаю, что  Фауст - это голубая мечта любого человека.

А с другой стороны – что даст бессмертие?
Мне об этом даже страшно подумать.
Жить в этой жизни и с каждым днём понимать, что она - наказание.


Спать хочется.
Какая тишина.
Холодно.
Странно,  я не пытаюсь согреться!
Кажется, я увидел Маленького….



































                                               Часть пятая

                                                             1

…Фу ты, чёрт! Надо же такому присниться, только закрыл глаза, как неизвестно откуда появилась она и сказала, что мы уезжаем. Я не стал спорить - встал и стал одеваться. Всё делалось не спеша.  Она нервничала.

Потом  мы ехали на машине. Вдруг она закричала, я повернулся - её не было.  Шофёр сосредоточенно вёл машину. В окне  мелькали дома, но рассмотреть ничего было нельзя. Смотрю на часы, но стрелок не вижу. Всем своим существом ощущаю - опаздываю.
Куда и зачем - не знаю.
Стал просить шофера, чтобы он поехал быстрее, но он, смеясь, показывает на светофо-ры, которых невероятно много.
Стоит проехать несколько метров - красный свет.

Неожиданно услышал крик.
Оборачиваюсь - она.
Сидит, сжалась, вся  мокрая, будто попала под дождь, я хотел что-то сказать, но по-слышалось биение капелек о  крышу     машины - на улице шёл дождь. В окно было видно, как бежали люди, смеялись, прятались под навесы.
Светофоры стали исчезать, и шофёр поехал быстрее. Я хотел откинуться на спинку си-дения и только прислонился, как она стала разгибаться, и через секунду я уже лежал. От-крываю глаза, передо мной стоит шофер в белом халате и, улыбаясь, говорит:

- Приехали, но вы долго не протянете..., - в ответ начинаю хохотать, вокруг меня соби-рается народ. Понимаю, нахожусь на вокзале.
Люди стоят, кивают головой, из их разговора ничего нельзя разобрать, будто нахожусь за стеклянной перегородкой, потом  они начинают расходиться. Вот уже никого нет. Только она. Вначале, стоит, молча, потом начинает говорить,  я силюсь понять, но ничего не могу расслышать. Приподнимаюсь на локтях, и тут мой взгляд нечаянно падает на ча-сы, и тогда понимаю, что опаздываю на поезд. Вскакиваю, поворачиваюсь и вижу, как она идёт под руку с доктором, вначале хочу закричать, но перед глазами возникают часы - срываюсь с места - бегу.

Вижу последний вагон. Ба! Знакомые все лица: она, поворачивается и приветливо ма-шет рукой.
Хочу побежать быстрее, но ноги становятся свинцовыми  
Нет сил!
Из глотки вырываются хрип.
Неожиданно спотыкаюсь и падаю. Но, ни удара от падения, ни бешено колотящегося сердца - не ощущаю. Поднимаю голову и вижу, как какой-то незнакомый человек протя-гивает мне билет - хватаюсь за него, как за соломинку. Билет разрывается и одна половинка остается у меня. Хочу заплакать, но кто-то говорит мне на ухо, что билет счастливый.

Поднимаюсь, но  не сделав одного шага, спотыкаюсь и  падаю. Дотронувшись до зем-ли, чувствую тепло и становится так хорошо, что хочется заплакать. Становится трудно дышать; начинаю ощущать, как лёгкие разрываются от нехватки воздуха.

Я становлюсь каким-то тюбиком и  мои жизненные  силы, какой-то неведомой силой, выжимаются из меня.
Мне кажется, что я умираю.
Боже мой!
Ведь всё это происходит сейчас...
Это...
Это... оно...
Я лечу... нестерпимо долгий коридор.
Ударился, но боли не ощущаю.
Когда же конец?
Гул, какой гул, кажется, что лопнут перепонки.
Никогда не слышал такого.
Где я?

Что-то мелькнуло перед глазами, такой яркий свет...
Ничего не вижу.
Перрон.
Как я сюда попал?
Какой длинный.
У него нет конца.
Я понимаю, что он продолжается и за горизонтом.

Не встать.
Не могу, что-то удерживает меня…
                         
Кажется, стало легче.
Опять свет!
Какой яркий, но не слепит. Теперь вроде бы отпустило, и можно подняться. Перрон стал как тротуар. Вон, какие-то люди. Да они несут картинки. Присматриваюсь - да это... это вся моя жизнь. Господи, такое ощущение, что я всё это переживаю  вновь: вот я ма-ленький...
Всё повторяется!
Всё!

Это продолжалось всего несколько мгновений.
Да, вот палата, старик стоит около меня.
Плачет... Зачем... Хочу сказать, но не могу. Я только вижу, но ничего не могу сделать.

Опять перрон.
На нём никого нет.
Какой чудной день. Что-то совершенно необычайное. Кажется, что такого и быть не может, а вот, на тебе - может. Яркие краски, и так хорошо все видно, что могу описать даже мельчайшие детали, а вид такой, какой мне приходилось видеть на открытке - там была изображена Швейцария.

Разжимаю кулак - билет. Он же счастливый. Оглядываюсь. Где-то у линии горизонта - поезд. Почему-то понимаю, что мне нельзя на него опоздать. Бежать! И  странное ощуще-ние: бегу и в тоже время стою на месте. Вот уже, кажется, что сейчас силы покинут меня и я упаду, почему-то думается, что должен проснуться, но неожиданно мысль пронзает меня - я не сплю... Страха нет. Есть успокоенность, такое чувство, что  желания удовлетворены и  больше нет хотений.

Вспоминаю - в кулаке счастливый билет. Вдруг охватывает беспричинная радость.
Хочется петь!  

И тут, совершенно неожиданно на память приходит разговор со Стариком!  Я вдруг сразу же понимаю, о чём он  говорил.
Я  радостно кричу:
Вспомнил!

На душе так и легко и светло. И лёгкость. Она разливается по всему телу, которое тут же теряет тяжесть прошлого. Я освобождаюсь от оков воспоминаний. Они больше не му-чают меня! Они больше не приходят как незваные гости, когда их не ждёшь!

Мне легко!

И даже показалось, что если я  подпрыгну, то полечу! Как будто вес пропадает, каждое движение приносит облегчение, и я снова могу двигаться.

Вот дверь, протягиваю руку, но расстояние между рукой и ручкой увеличивается и увеличивается, у меня нет сожаления,  ведь это весёлая игра.  Чувство радости не покидает меня.

Оно увеличивается. Потом краски начинают мешаться. Становится серо и тоскливо. Словно шар проткнули, и из него выходит воздух, так из меня - легкость. Появляется тя-жесть.

Становится нестерпимо тоскливо - я теряю основное, - свою обетованную землю. Вот она передо мной, но всё начинает наклоняться, и я теряю устойчивость, начинаю сколь-зить, цепляюсь  пальцами за землю, хочу  удержаться - не получается! Под ногти попадает грязь, какие-то палочки, комья - становится нестерпимо больно. Закрываю глаза….
Хочется, во что бы то ни стало удержаться!
Становится страшно….
Мелькнула мысль: упаду и конец!

И тут же, следом, другая мысль:

конец чему?

И тогда я понимаю: это не сон!
                                                                        2


Всё идёт своим чередом.

Тут же всё остановилось.
Я обрёл почву под ногами.
Будто ничего и не было.

Но не могу понять: где я?
Перед глазами мелькают картинки. Одна, другая.… Это же воспоминания.
Я маленький….  вот….
Всё мешается.
Чувствую, что я снова проживаю каждое мгновение моего, такого теперь далёкого  прошлого.  
Неожиданно  вспоминаю, что совсем  недавно я уже переживал это!
И  тут же другая: ну и что?

Всё завертелось, закружилось!

Я  бегу, вижу последний вагон, ловлю  себя на мысли, что всё происходит как в кино: движения становятся замедленными, всё как бы проплывает мимо меня. И тут совершенно неожиданно я чувствую, как моё сердце остывает. Другого слова нельзя подобрать. Именно остывает.…

Всё уходит  в  далёкое Никуда.
И это уже не пугает.
Становится  смешно….

Всё идёт своим чередом.

Так бывает с актером, играющим свою последнюю роль. Спотыкаюсь, медленно падаю, неожиданно в полёте передо мной возникает лицо. Вначале черты несколько неясные, потом  становятся яснее и яснее. Я вглядываюсь. Вдруг, неожиданно для себя, я опускаю глаза вниз и вижу тело, которое медленно падает на землю. Я поднимаю глаза, и теперь я сморю  уже снизу вверх. Лицо, кажется до боли знакомым, но я не могу узнать кто это.

Напрягаюсь. Мне хочется вспомнить, во что бы то ни стало. Мелькают, с невероятной скоростью, воспоминания, ни на одном я не могу остановиться. Мгновение – и всё смешалось, потом рассыпалось. Я не вижу, я ощущаю каким - то чувством, что это она моя первая, и, наверное, единственная любовь. Я хочу, что – то сказать, но губы такие тяжёлые,  что ими трудно двигать. Они не подчиняются мне.

Снова вглядываюсь, но никак не могу рассмотреть лицо. Я быстрее  догадываюсь, что это она, но в тоже время такое ощущение, что это кто-то другой, совсем незнакомый. Вдруг что-то дрогнуло -  лицо как бы качнулось и стало  расплываться, будто оно нарисо-вано красками  и на них попала вода и они стали расплываться. Мне хочется это остано-вить, но это уже как - то лениво. Я хочу и не  хочу одновременно.

Появилось  уже другое лицо, тоже знакомое - в нём все лица, которые мне приходилось видеть, они  представали в том виде, в котором я их видел в последний раз, но  все эти картины не находили во мне отклика. Я продолжал остывать. Это уже касалось не только моих чувств, но всего: и тела, и каждой клеточки отдельно, и чего – то ещё такого, о чём я не могу сказать,  потому что не знаю,