сопровождавший Ламаха, позволил себе заметить, что по обычаю распятого нельзя снимать с креста в течение нескольких дней, а потом тело закапывают в общей яме.
Пилат опять усмехнулся уголками губ.
- Он умер за Небо, но оставил нам земную действительность – что делать с его трупом… Хорошо, я позволю тебе похоронить его. Он искал в человеке человеческое, так пусть закончит свой путь по-человечески…
Чиновник увел Ламаха к себе, где выписал ему предписание для стражников. Вернувшись, он застал прокуратора, мрачно смотрящего перед собой.
- Все исполнено, как вы велели, экселенц.
- Хорошо… И не удивляйтесь моему поступку. Предводитель нужен живущим, пока жив. И это оскорбляет меня. Когда умер Александр, его тело пролежало тридцать дней не погребенным. Он, кто раскалывал государства как глиняные горшки, перед которым падали ниц народы, оказался брошенным, пока другие делили его наследство. Лишь когда прорицатель Аристанд объявил, что боги открыли ему, что та страна, которая примет тело Александра, обретет процветание, тогда соратники базилевса опомнились. И тело тут же исчезло. Одни утверждают, что его похитил Птолемей и увез в Египет, и там спрятал от преследовавшего его Бердикки. Другие, - что его забрали к себе боги. В любом случае, могилы Александра нет. Пусть старик заберет этого объединителя мира и хоть у того будет свое место успокоения.
Чиновник ушел, а Пилат устало опустился в кресло. Что дальше? Что он понял, написав историю Александра? Что все тщетно? После смерти Александра, Птолемей предложил разделить империю между военачальниками. Не поделили… Сначала убили Бердикку. Затем Роксану и ее сына. Не пощадили и мать Александра – старую Олимпиаду. Прокляв всех, ушел в частную жизнь Неарх. Дело богов поглотило смертных. Или смертные не смогли осилить замысел Неба?
Пилат посмотрел в окно. Там очередной день заставлял людей жить, трудиться, мечтать и… разочаровываться в делах своих. Так было и так будет. И в чем истина он так и не узнал. Но то, что рассказал ему вчера ученик о своем Учителе достойно того, чтобы начать писать новую повесть о человеке, который хотел объединить мир Словом.
3
Наступившую ночь, а затем и приближение рассвета, первого рассвета после казни Учителя, ученики, собравшиеся в одной из комнат гостиного двора, встречали со страхом, опасаясь, что может раздаться требовательный стук в дверь и за ними явятся как за причастными к делу о лжепророке. Несмотря на ободряющие речи Иоанна, растерянность прочно поселилась в сердцах многих и они тихо пережидали нескончаемую ночь. Даже Иоанн умолк, чутко прислушиваясь к звукам извне. Но мир безмолвствовал.
На заре некоторые из учеников, сославшись на различные неотложные дела в городе, ушли. Ушли, чтобы уже не вернуться. Исчезла и Мариам.
С чувством несказанного облегчения оставшиеся встретили утро, свет яркого солнца. Но время шло и старое вновь наваливалось на их сердца. Их Учитель казнен, Храм не стал им мстить, мир отвернулся, и они впервые ощутили свою заброшенность и ненужность. Даже закралась легкая досада на презрительно-высокомерное отношение к ним Храма. Но, конечно, куда более насущной задачей было решение вопроса: что же делать дальше?
- Нужно проповедовать и впредь, - был ответ Иоанна.
- И уже всем вместе попасть на перекладину? – возразил Мацхи угрюмо.
- Нужно извлечь урок и не попадаться больше, - не сдавался Иоанн. – Проповедовать тайно и вдали от Храма.
- Не надо было спорить с фарисеями, - вздохнул Нафанаил. – Мы только дразнили этих гиен.
- Нужно не ходить по дорогам, как бродяги, а осесть в разных местах, собрать вокруг себя жаждущих обновления и пусть они, проникшись словом Учителя нашего, разойдутся по новым местам и создадут вокруг себя новые общины. Вот и пойдет по миру слово Учителя, - вступил в разговор Иаков.
- Да, надо донести слово Учителя до всех. Как он нам говорил, доподлинно, и может быть даже записать их, иначе со временем их могут превратно истолковать, - предложил Маттаф.
- К чему все это? - подал голос из своего угла обычно молчащий Роав. – Случилось то, что должно было случиться. И мы не сможем склеить уже расколотое. Если Учителю не удалось сдвинуть такую глыбу, нам тем более это не по силам.
Никто не возразил Роаву. Никто не мог сказать: «Есть у нас такие силы». Все были придавлены общей бедой.
Как долго ученики могли бы выдерживать давящее унылое бездействие, если б не распахнулась дверь и в комнату не ворвалась Мариам.
- Учителя сняли с креста! – выкрикнула она.
Ученики встрепенулись, словно бич просвистел рядом. Пришло время действия.
- Ты знаешь, куда понесли Его?
- Знаю. Идемте!
Больше никто ни о чем не спрашивал и так было понятно: пришло время проститься с Учителем.
Молча и печально они пробивались сквозь толпы празднично одетых, веселых людей, своей торжественной замкнутостью отринув ныне чуждый им праздник. Мариам вывела их из города, и они еще довольно долго шли меж окраинных перелесков, обходя селения и дороги. Так Мариам привела их к унылой пещере на склоне одного из холмов. Весь он был усеян подобными норами, которые служили семейными усыпальницами зажиточных горожан. У входа в нее их встретил юноша-раб, в котором Шимон мог бы признать незнакомца из Гефсиманского сада. Юноша поклонился и поспешно отошел в сторону. Ученики вошли в пещеру. Мрак под ее низкими, серыми сводами разгоняли два светильника в глиняных плошках. Их света едва хватало на то, чтобы различить тело, лежащее на низкой скамье, обвитое по обычаю широкими лентами из полотна.
Ученики в смятении, почти со страхом, приблизились к Учителю, всматриваясь в заострившиеся черты его лица. Позади, преклонив колени, заплакала Мариам. Люди задвигались быстрее, располагаясь вокруг умершего, затем разом замерли, но пришли в движение сердца и в уголках глаз стали закипать слезы.
- Как же так получилось? – всхлипнул Шимон.
И, уже не стесняясь друг друга, ученики заплакали.
Тихо скользнул в пещеру и встал позади сухой, с окаменелым лицом старик. Так он терпеливо стоял у входа, пока его не заметили. К старику подошел Иоанн и спросил:
- Кто ты и что тебе до нашего горя?
Старик внимательно посмотрел на Иоанна, потом обвел взглядом коленопреклоненных и спросил в свою очередь сурово:
- Это вы его ученики?
- Да, мы.
- Я Ламах – хозяин того дома, где вы были недавно гостями. Это я дал последний приют вашему Учителю.
- Спасибо тебе за все, что ты для нас сделал, - поклонился Иоанн.
- Я выполнил свой долг перед умершим и ухожу. Я позвал вас в надежде, что вы сами достойно похороните его.
- Конечно, отец! Дальше мы все сделаем сами.
За внешне почтительным ответом старик расслышал в голосе молодого человека нетерпеливые нотки. Он нахмурился, но молча повернулся и вышел из склепа.
4
Весь день скорбели ученики перед ложем Учителя и лишь под вечер встали с колен и отправились на гостиный двор.
Иоанн с Шимоном шли последними.
Они медленно брели по пустынной дороге, отстав от остальных учеников, уходивших все дальше. Когда Шимон, любивший ходить быстро, попытался ускорить шаг, Иоанн тихо сказал ему: «Подожди». Шимон покосился на замкнувшегося в своих мыслях товарища, но без расспросов послушно повиновался, поняв, что это неспроста. Лишь у городской черты Иоанн, наконец, заговорил о своих сокровенных думах.
- Учитель назвал тебя однажды Кифой, потому я и спрашиваю: не показалось ли тебе, что прощание с Учителем было… не таким, каким бы ему следовало быть?
Шимон удивился столь странным словам и недоуменно пожал плечами:
- Нет. Все скорбели от чистого сердца.
- Да, это так. Но по кому они скорбели?
- По Учителю, - еще больше удивляясь, ответил Шимон.
- Нет! – вдруг выкрикнул Иоанн, резко останавливаясь. – Не по Учителю, а по человеку! Да пусть даже по Учителю, но не по Мессии! Они не поверили в него! Ты слышишь, не по-ве-ри-ли!
Иоанн не заметил, как в своем порыве схватил спутника за грудки и тряхнул великана. Тот осторожно снял с себя его руки.
- По-моему, ты преувеличиваешь, - тихо возразил Шимон.
- Вот как? Ты тоже не веришь в наше предназначение? – свистящим шепотом вопрошал Иоанн. Казалось, он готов был броситься на него с кулаками.
- Верю! Конечно, верю, - быстро согласился Шимон под напором непонятной ему страсти.
Иоанн с горячими глазами и стиснутыми зубами оцепенело стоял перед ним еще некоторое время, потом медленно выдохнул и процедил зло, глядя в сторону:
- Так что же ты?..
И Иоанн заплакал.
Шимон испугался. Он впервые видел таким Иоанна. Даже у гроба Учителя тот не плакал, а только истово молился, а тут… Шимон принялся было утешать его, но Иоанн лишь отмахнулся.
- Не надо, Кифа. Все намного серьезнее, чем ты думаешь. Если Исус был всего навсего человеком, то мы сейчас помянем его и разойдемся, чтобы больше не увидеться. Если он для нас Учитель и Мессия, открывший божественную истину, мы должны продолжить его дело.
- Конечно-конечно, - быстро согласился Шимон, готовый на все, лишь бы успокоить товарища.
- Мы, только мы теперь сможем понести Слово дальше и завершить его дело. Но сначала должно свершиться чудо, - говорил Иоанн. – А чуда нет! Без чуда сомнение и безверие поселятся в душах наших братьев. И почему Исус так мало творил чудес? Без этих дрожжей разве возможно испечь пирог? Нет, Кифа, нет и нет! Да разве только в нас дело? Без чуда люди не поверят. В добро не поверят. В зло – сколько угодно. В добро – нет. Слишком долго пребывали в потемках. Нужно чудо воскрешения добра. Иначе конец. Суета сует. Тщета всех усилий. Давай помолимся крепко.
Глаза Иоанна уже были сухие и смотрели на Шимона умоляюще и одновременно жестко. Таким глазам невозможно было не подчиниться.
- О чем? – прошептал Шимон.
- О чуде. Испросим чудо у Господа нашего!
И пальцы Иоанновы впились в ворот Шимона.
- Какого, - шептал в ответ Шимон, не пытаясь высвободиться, - какого чуда?
- Воскрешения…. Воскрешения Учителя нашего. Иначе все бессмысленно, Кифа. Вся наша жизнь, весь наш порыв…
И Иоанн упал на колени.
- Помолимся!
И рядом опустился Шимон.
- Пусть молитва придаст нам силы! – молвил Иоанн.
И губы их зашевелились, произнося заветные слова.
5
День смерти Исуса выдался для Иуды очень хлопотливым. Все утро он протолкался в толпе у дворца прокуратора, сначала в ожидании прихода Каиафы с осужденным, потом в ожидании исхода дела. Он крутился в тесноте, заглядывая в лица людей, когда на террасу выходил римлянин с просьбой о помиловании, высматривая в них согласие на милосердие. Но тщетно! Толпа прокляла неведомого ей человека. Остаток дня Иуда провел в хлопотах о свидании с Учителем. Ему буквально чудом удалось это сделать, умилостивив стражу несколькими монетами, из тех денег, что дал Храм. Утром Иуда направился прямо в Храм, где попросил встречи с Ханнасом. О нем долго не хотели докладывать, но ему все же удалось настоять на своем, доказывая, что он не обыкновенный посетитель, а именно тот, кто спас Храм от напасти в лице лжепророка, и поэтому о нем обязаны доложить первосвященнику. Наконец, просьбе
