вняли и доложили. Ханнас, после краткого раздумья, согласился. И Иуда, сгорбленный и жалкий, стоял перед ним.
- Что тебе надо? – спросил Ханнас.
- Справедливости, - ответил Иуда.
Ничто не изменилось в лице Ханнаса, хотя под лопаткой у него что-то больно кольнуло. Со старостью пришла бессонница, вместе с бессонницей пришли мысли о смерти. И вопрошал он себя порой: почему тот, кто достиг всего, доказав право на это все и не успев еще насладиться этим всем, должен умереть? Справедливо ли сие? Но жалкому человечку перед ним, конечно, были не доступны эти мысли. Его, наверняка, могло волновать только одно…
- Мало денег? – спросил Ханнас.
- Достаточно, - ответил Иуда.
- Так чего ты просишь?
- Жизнь Исуса.
Ханнас свое изумление мог скрыть только одним способом – он нахмурился.
- Это невозможно, да и на что она тебе?
- Смерть его не по справедливости будет. Если он и заблуждался, то искренне, если и хотел невозможного, то от чистого сердца. Выгод для себя он не искал.
- Хватит! – оборвал Иуду Ханнас. – Был суд, было следствие и есть приговор. Он признан виновным в опасном подстрекательстве и желании надеть на себя царский венец.
- Это не так! – вскричал Иуда. – Клянусь!
Ханнас криво усмехнулся.
Иуда, поймав взглядом ухмылку, поперхнулся, стушевался, но тут же оправился. Он что-то про себя твердо решил, и надменные улыбки его уже не пугали.
- Послушайте! Я ведь рассказал Исусу обо всем, как только пришел от вас, но он не убежал. Не убежал! Выходит, он не злоумышленник, он чист душой и помыслами!
- Хватит болтовни, приговор утвержден и пересматриваться не будет! Ступай.
- Но где же справедливость? – вскричал Иуда. – Ведь приговор идет от имени не только Храма, но и Бога!
Ханнас вскочил, оскорбленный до глубины души.
- Справедливость в Законе, а Закон дарован Богом, а право облекать Закон в решения дано нам. Значит, приговор справедлив!
Иуда отшатнулся, взмахнул руками, словно открещиваясь от чего-то, и запричитал нечто неразборчивое и бессвязное. Затем еще раз взмахнул руками, и на пол просыпались звонкие монеты.
- Глупец! – вскричал Ханнас вскочив. Его рука указующим перстом воткнулась в тело ничтожного человека напротив. - Люди знают что делать, если кто-нибудь зовет на помощь. Но что делать, если о помощи взывает Бог? Оглянись окрест себя. Разве ты не видишь, что миром шаг за шагом овладевает Тот, кто бросил Ему вызов в Раю? И чем дальше, тем непонятнее кому и чему молятся люди. Вот и говорит нам Бог: Я не хочу карать ваш мир, наполняющийся злом, но и вы помогите Мне, помогите, охраняя Закон! В Законе заветы Господа. В нем его сила на Земле и охрана от Зла! Потому мы не только слуги, но и помощники и опора Его. Падем мы, падет Закон. Падет Закон, падет Хрустальный Чертог на небе! И упадут его осколки на наши головы. Уже падают! А твой учитель бросил нам вызов, пусть и с благими намерениями. Значит, он наш враг. Значит враг и нашего Бога! Потому мы осудили его.
- Все кругом правы, но где же истина? – воскликнул в ответ внимающий.
- Пошел прочь, – устало сказал Ханнас.
Иуда исчез так же быстро, как и появился, а Ханнас позвал слуг и приказал подобрать деньги.
- Что с ними делать? – спросили его.
Ханнас подумал и вздохнул.
- Справедливо будет раздать нищим у стен Храма.
Уже вечерело, когда в Иуду вновь клещами вцепились крепкие, опытные в задержании руки. На этот раз не люди Храма. Его привели на встречу к прокуратору. То была странная беседа. Он рассказал римлянину об осужденном все, что знал. Пусть хоть тот узнает, кого обрек на смерть. А чужеземец ходил из угла в угол. потом сказал: «Поздно…» И добавил: «Мир наш не объединить. Значит, будет кровь, много крови».
Иуда не обедал и не ужинал, как впрочем и не завтракал. Вместо трактира он забежал в бедную лавчонку и купил кусок веревки.
- Что с тобой, Иуда? – спросил его знакомый торговец, отпускавший ему некогда провизию.
- Я познал, что есть Человек, - обронил на ходу тот.
- И что теперь нужно делать? – растерянно спросил торговец.
- Наверное, удавиться, - без улыбки ответил Иуда.
Дальше путь его лежал через весь город и шел он спешной, ковыляющей походкой до тех пор, пока не остались позади последние улицы и дома. Тогда он взошел на один из близлежащих холмов, с вершины которого хорошо была видна раскинувшаяся внизу равнина уже поглощаемая вечерними сумерками. Воздух был свеж и нежен. Внизу белесым нитями уходили вдаль дороги, но ему уже не хотелось идти ни по одной из них. Иуда устало опустился на большой камень и долго сидел в отрешенной задумчивости, пока ночь не окутала все темнотою. Тогда Иуда встал, подкатил камень к одиноко стоящему дереву, чьи сухие ветви повисали над склоном, привязал к суку веревку, встал на камень, сладил петлю и набросил себе на шею.
«Вот и я жертвую собой… Только кому это надо?» - спросил он сам себя, но не стал отвечать. Глаза в последнем миге прощания обежали землю, но всюду встречали лишь густые сумерки. Иуда вздохнул и с силой оттолкнулся от камня…
6
Исчезновение Иуды для знавших его прошло незамеченным. Оставшиеся ученики были озабочены совсем другим. На следующее утро они вновь отправились оплакивать тело. Но, не доходя до склепа, встретили, бежавшую им навстречу и кричавшую Мариам. Их как громом поразило известие, что тело Учителя исчезло. Они бросились бежать к заветному месту, не в силах поверить в случившееся. Но в пещере их глазам предстало пустое ложе, где вчера покоился Учитель, а на полу валялся саван. Оцепенев, ученики со страхом созерцали картину запустения.
- Не иначе тело похитили люди Храма! – воскликнул кто-то.
- Нет! Раз они сделали свое дело, продолжать его им не имело смысла, - возразил Иоанн. – К тому же тайно. Зачем? Да и как они могли выследить?
- Но кто же это сделал?
- Никто! Зрите же, слепцы! Он воскрес!
Ученики с удивлением посмотрели на Иоанна. Нет, тот не шутил, а испытующе сверлил их взглядом своих острых глаз. В тишине отчетливо громко трещало масло на горящих фитилях. Оцепенение с учеников сходило медленно, но еще медленнее подбирались нужные в такую минуту слова.
- Я чувствовал это, чувствовал! – воскликнул Иоанн. – Да поймите же, не мог Мессия всю жизнь водить нас за руку. Он показал нам, как жить, как и что проповедовать и жертвою своею, кровью своей освятил грядущий наш путь! Теперь наш через доказать свое право на Царство Небесное!
Ученики не смели возразить, но и не могли безоговорочно согласиться с этими, почти кощунственными, хотя одновременно такими сладостными, все объясняющими словами. Чему верить и что подвергнуть сомнению? Лишь Хоам в своей беспросветной любви к правде не в состоянии был молчать. Однако и он не осмелился усомниться в словах Иоанна, а лишь выдавил из себя вопрос, который готовы были задать все:
- Разве ты имеешь право утверждать это?
Щеки Иоанна покрылись пятнами: опять в нем отказываются признать достойного ученика и тем более преемника Учителя. Ничтожества!
- Мое право – моя Вера! – выкрикнул он. – Вера в то, что наш Учитель был не ложным, а истинным пороком и предтечей нового Мира! Моя вера – в его проповедях, что он нес людям! Моя вера – к словах к нам обращенных! Моя вера в том, что дано нам испытание и от нас зависит, как мы пройдет его! Я верю, что все сказанное Учителем истинно и все реченное им сбудется! Я не собираюсь проверять и испытывать на все лады его дела – я буду им следовать! А если он Мессия, что для меня так же ясно, как и то, что сейчас день, а не ночь, так для меня верно, что ниспосланный Богом Учитель не мог умереть, словно простой смертный. Он воскрес и ушел туда, откуда пришел! Кто не верит в Учителя – пусть выйдет отсюда, остальных же я призываю: помолимся. Свершилось чудо!
И Иоанн пал на колени. За ним, кто сразу, кто помедлив, опустились на колени все.
- Учитель наш! – громким шепотом провозгласил Иоанн. – Твоя вера в нас да не обманет тебя. Слово твое глубоко запало в наши души. И мы понесем Его дальше и зажжем пламя в сердцах других. Твоя жертва не была напрасной. Верь нам, как мы верим в Тебя! И помоги в нашем трудном пути!
И все ученики согласились с ним, и дали клятву хранить Заветное Слово, открытое им Мессией. И почудилось им, будто Ангел пролетел над их головами, коснувшись согбенных спин крылом.
- Наконец мы увидели Чудо! – прошептал Хоам.
Стоя на коленях перед пустым саваном, Шимон вспоминал ушедшее.
«А что есть чудо?» – спросил как-то их Учитель. И они его не поняли, а стали толковать разное в силу своего разумения. А тут Шимона осенило, проняло, пронзило…
«А что есть чудо?»
«Вы зрите его ежедневно!»
Да-да, вот оно! Вот что хотел от них Учитель! Зрить чудо ежедневно. Сам Учитель был чудом, их компания столь разных людей на дороге – чудо! Их разговоры у костра о высшем, а не об обыденном – чудо! И теперь ничего этого не будет. Они остались одни, без Учителя, без костра под звездным небом. И неужто вновь наступит прежняя жизнь, как у всех, до самого конца без лучезарного света, до тьмы могилы и забвения?
Шимон не чувствовал слез на щеках. Он качал головой и теребил бороду. Он жалел себя одинокого, успевшего предать чудо.
Когда ученики выходили из пещеры, Шимон тронул за руку Иоанна и, дождавшись пока отойдет брат его Иаков, сказал с печалью:
- Моя душа неспокойна...
Иоанн поднял на него свои ясные глаза и сказал твердо и сурово, словно пригвоздил:
- Верю: будут еще знамения. Верь и ты, ибо по вере и воздастся! Говорил же Учитель: «Блаженны нищие духом, но богатые верой».
- Нет. Он сказал: «Алчущие Духа, да насытятся». Кажется, так…
- Кажется… - передразнил Иоанн, но не стал спорить.
Иоанн пошел дальше, вместе со всеми, а за ним и Шимон, прозванный Кифой.
Начиналась новая дорога в жизни учеников.
______
В безмерной выси Неба – столь безмерной, что это не дано осознать человеческому рассудку, привыкшему к земному притяжению, – парило Царство Учителя. Одиноким то было царство. Лишь два ученика разделили его бытие.
Рядом, прижимаясь к плечу, как после долгой разлуки, с ним была вечно молодая Мариам с легкой, счастливой, улыбкой на устах.
По левую руку – Иуда, с мертвенно-бледным лицом.
Только не восседали они на тронах во владениях своих. Да и не было там царских чертогов, где можно установить их. Зато внизу, на Земле, раскинулось подлинное царство с Троном и слугами, жрецами и рабами, Храмом с золотой крышей, Учением и смущающими его дух ересями. Там решили исправить ошибки предшественников и объединить человечество и Словом, и Мечом. То было царство Иоанново, правившего именем Учителя и заставившего своих подданных вкушать плоть и кровь Учителя, чтобы приобщиться к духу Учителя. Как это получилось? Свет не может без тени? Так повелось со времен сотворения Эдема, что начинает один, а заканчивает другой? Добрые творцы не умеют быть правителями? Чтобы править надо уметь причинять зло? Каждый волен давать свои ответы. У них же была своя Дорога. И шли они по ней, вечно проигрывающие, к одной, только им ведомой цели. И клубилась облачная пыль под их невесомыми шагами, и не знали они усталости. А может и устали, да кому то ведомо?
А внизу мерцал в ночи огонек костра. Вокруг тепла и света
