Все, о чем думал и что сделал

пришел, чадо, – сказал священник.
– Да, батюшка, – ответил тот.
– Что же ты решил, сын мой? – спросил его священник.
– Я хочу быть при храме.
– Кем? Выполнять послушания у нас в церкви или быть при мона-стыре?
– Я хочу быть при вашей церкви, батюшка, – ответил Вова и по-смотрел на священника.
– Труден путь раскаявшегося грешника, труден, – сказал священник, и они зашли в храм.
Да, что правда, то правда. Труден путь того, кто когда-то оступился, а потом раскаялся, особенно если он искренне раскаялся во всем им соде-янным. Но угоден тот грешник, кто не только делами, но и мыслями при-шел к покаянию. Угоден тот, кто робко стоит у входа в храм и говорит, что дальше его грехи не пускают. И Вова, коли ему выпала возможность, и он изъявил желание послужить Господу, был угоден, несмотря на все его прошлое, каким бы оно не было черным.
– Хорошо, начнем этот путь, батюшка, с Божьей помощью, – ответил парень на слова священника.
– Да, теперь жизнь твоя изменится окончательно. Только помни, с тропы служения нельзя сходить, коли уже встал на нее. Служить нужно только Господу, нет других богов, кроме него.
– Я это уже понял, что другие, называющие себя богами, несут толь-ко разрушение в души человеческие. Один он свет истины во всех ее про-явлениях. Батюшка, давайте я свое послушание с завтрашнего утра и начну.
– Хорошо, чадо, – ответил священник.
Идя домой, Вова все время думал, ему казалось, что все, теперь он у дела. Однако сердце подсказывало, что это только начало и его определе-ние еще далеко. В душе парня была мысль о начале большого пути, о начале служения самому светлому, что только было на этом свете.
Он понимал, что сатана будет бороться, однако Вова надеялся на промысел Божий и теперь он знал, что Господь не допустит торжества Люцифера ни над миром, ни над одной живой душой, даже самой греш-ной. Раскаяние не приходит сразу. Для молодого парня раскаяние пришло вовремя, он понял, что его искуплением будет начало служению в церкви Христовой.
Господи, прости грешника…

Дни шли за днями. Служение в церкви понравилось Вове. Он всегда приходил и уходил весьма одухотворенным. Однако ловил себя на мысли, что давно не видел старого монаха, и решил пойти к нему в избу.
И вот после воскресной службы Вова направился к монаху.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Давно не был у меня, чадо, забываешь старика, – сказал монах.
– Я теперь в церкви служу, батюшка, – ответил молодой послушник.
– Я знаю, отец Иннокентий говорил об этом.
Старые знакомые давно не виделись, за разговорами прошло много времени. Вдруг в дверь дома монаха постучали.
Открыв дверь, он увидел стоящего перед ним человека в черной одежде.
– Что привело тебя ко мне, путник? – спросил у странника монах.
– Пусти, батюшка. Устал я, – ответил тот.
– Заходи.
Человек был довольно высокого роста, брюнет, с небритым лицом и зачатками бороды.
– Кто ты? – спросил Вова у гостя.
– Я пытаюсь найти утешение, я слишком грешен, не простит он ме-ня, – ответил человек и посмотрел на монаха.
– Нет того греха, что бы Бог не смог бы простить, сын мой, – сказал монах. – Расскажи нам, коли пришел.
– Я не ценил того, что имел. Я решил, что мне все можно. Меня про-сили помочь, а я взял несоразмерную плату за это.
– Кто просил? – спросил монах.
– Я врач, меня просили вылечить ребенка, а я запросил слишком много денег, а те не смогли мне их дать. Ребенок сейчас на грани смерти. Я не могу уже ничего сделать, язвы пошли по телу.
– Он еще жив? – спросил Вова.
– Пока жив. Я не могу сейчас к ним вернуться, как будто что-то ме-ня не пускает этого делать. Я боюсь очень сильно, боюсь.
– Не все еще потеряно, – сказал монах. – Ты можешь вернуться и попытаться помочь.
– У меня уже ничего не выйдет, – сказал тот.
– Мы помолимся за тебя. Молитва со дна моря достанет, – сказал Вова.
Тут оба встали на колени перед иконами.
– Господи, прости грешника, во тьме блуждающего, закруженного, заблудившегося. Помоги, Господи, найти ему дорогу к свету.
Молитва у обоих шла довольно тихо и размеренно. Но тут случилось следующее. Их гость начал трястись и кидаться на стены. Вдруг он начал орать не своим голосом.
– Я не допущу, чтобы этот ребенок выжил. Заткнитесь, твари.
– Господи, прости грешника, во тьме заблудившегося, укажи ему путь к свету, – говорил монах.
Тут Вова взял деревянный крест и положил его на лоб гостя.
– Именем Господа говори, нечисть, чем тебе помешал ребенок? – спросил Вова.
– Враг приводит в мир своих служителей. Мир мой должен быть населен моими братьями. Таких, как вы, надо уничтожать, – орал демон из гостя.
– Именем Господа душа ребенка будет спасена. Отойди, порождение ада, отправляйся к хозяину своему. Твое место там. Не морочь души честных людей, – сказал монах.
Тут гостя начало трясти и поднимать вверх. В это время монах зажег лампадку и начал окуривать гостя. Крик стоял невероятный, кажется, что содрогался весь лес и все живое вокруг.
Тело гостя постепенно ослабло, и он повалился на пол.
– Как чувствуешь себя? – спросил Вова у него.
– Нормально, – ответил тот, – я должен идти, надо закончить дело.
– Так иди и сделай, – сказал монах.
Дверь закрылась, гость ушел. После оба узнали, что ребенка он успел спасти, а деньги, которые были получены, совсем малая часть от ранее запрошенного, были направлены на храм, который строился при больнице.
Вот так все и было. Люцифер ведет борьбу со всем миром и не хо-чет, чтобы слуг Господа становилось больше, он присылает своих слуг для совершения того, что хочется ему. Но он забыл одну вещь: человек творение Божье, а Создатель любит свои творения и ищет способы приве-сти их к себе. Вовремя одумавшись, можно исправить много, на что чело-век душу открывает, то к нему и приходит, а если не открыть душу слугам Люцифера, а слугам Господа открыть, тогда князь тьмы будет повержен в очередной раз.

Гордыня, или не тягайся со мной…

Вова ушел от монаха уже ближе к ночи. На небе зажглись звезды, ярко блестела луна, было светло вокруг.
Придя домой, парень лег спать. Для него это был день, наполненный большим количеством событий. Он понимал все больше и больше, как ве-лика сила Господа над всем, что есть на земле. Он уснул с этой мыслью.
Но ничто человеческое не чуждо никому, и грех может проникнуть даже в самое чистое сердце, страстям нельзя давать волю.
После очередного воскресного служения Вова был приглашен в мо-настырь к отцу Иннокентию.
– Батюшка, что за нужда до меня? – спросил его он.
– Ничего, просто побудь здесь, – ответил настоятель.
– Хорошо.
Монастырь был довольно большим. Там находилось три храма, тра-пезная, подсобные помещения. Братия в количестве 38 человек, включая настоятеля. Вова любил там бывать, молиться, сидеть в трапезной за од-ним столом с братьями и отцом-настоятелем.
Проведя весь день в монастыре, парень заметил, что один из братьев ведет себя как обычно и в то же время необычно. В течение всего дня он, выполняя послушания, делал это как не служение Господу, а как одолже-ние кому-то. И еще Вову поразила одна его фраза, сказанная в обед по от-ношению к одному из братьев.
– Отойди, я могу все сделать, не тягайся со мной, – сказал тот дру-гому монаху, пытающемуся ему помочь перенести бочку на другое место.
К вечеру Вова подошел к этому монаху.
– Что происходит, брат? Почему ты так? Он хотел тебе помочь.
– Я силен сам. Я все могу, не нужны мне помощники, – ответил тот довольно зло.
– Брат, не сердись. Я от чистого сердца, – сказал монах, который пы-тался помочь перенести бочку.
– Что с ним? – спросил Вова у настоятеля.
– Гордость – один из грехов, одна из страстей. Грех никого не обхо-дит мимо. Он один из лучших и упорных братьев. Но уже дня три он ведет себя не как обычно, – ответил отец Иннокентий.
– Господь может послать ситуацию, когда одному не справиться, – сказал Вова.
Еще немного погодя парень ушел из монастыря и направился домой. Он в определенном смысле переживал за монаха, думал о том, что можно сделать для его вразумления, но в голову ничего не приходило вообще.
На следующее утро он увидел в калитке дома отца Иннокентия, очень встревоженного.
– Что случилось, батюшка? – спросил он.
– Роман пропал куда-то.
Романом звали того брата, с которым творилось неладное.
– Как это произошло? – спросил парень.
– После вечерней молитвы он не пришел в трапезную, – ответил настоятель. – Где может быть, неизвестно.
– Ясно, может сходить к отшельнику, – предложил Вова.
– Давай.
Оба направились в лес к отшельнику. Шли довольно быстро и, ока-завшись перед домом монаха, они увидели там Романа, стоящего перед домом.
– Простите, батюшка, – сказал Роман.
– Бог простит, сын мой, – ответил тот.
– Гордыня, мысли о том, что я всемогущ, начали преследовать меня, – сказал Роман. – Я сбежал вечером из монастыря, бродил по лесу, не мог найти выхода оттуда, но потом набрел на дом отшельника.
– И что дальше? – спросил Вова.
– Ничего дальше. Я никак не смог зайти к нему, как будто что-то не пускало. До сих пор не могу, – ответил тот.
Тут на пороге увидели вышедшего из дома монаха. Он довольно строго смотрел на Романа.
– Мы все кисточки в руках Божьих. То, что он нам дает, не просто так, все должно быть применимо. А ты, Роман, возгордился своей силой и занесся, – сказал монах.
– Я все понял. Простите, братья, – сказал Роман, – мое место там, в монастыре.
– Тогда пошли туда, брат мой, – сказал настоятель, и все трое двину-лись в направлении монастыря, а монах зашел в дом.
– Буду просить Господа об отпущении грехов, и перед братом, кото-рого обидел, извинюсь, – сказал тот и зашел в ворота монастыря.
– Я пойду, – сказал Вова, обращаясь к настоятелю.
Все решилось. Через день Роман пришел в церковь, где Вова был по-слушником, простоял всю службу, и его лицо было совсем другим, злобы уже не было, была одна любовь ко всему окружающему. Вова понял, что брат разобрался в том, что любой грех будет отпущен, если человек будет об этом молиться. Если рассказать и покаяться, то на душе будет легче и жить станет лучше, а гордыня давит тело и душу любого, даже самого безгрешного. Нельзя ей поддаваться.

Конец поискам

Настало утро. Монах проснулся и вышел на улицу. Дивный весен-ний свет озарял все вокруг. Наступила весна. Настроение резко улучши-лось. Вова с отцом Иннокентием недавно были в гостях. Все по воле Бо-жьей было хорошо.
Вова за это время возмужал, начал постепенно превращаться в мо-лодого мужчину.
Мысли витали где-то далеко. Казалось, что все становится лучше и лучше. Так не заметно за делами наступил обед. Скромна трапеза отшель-ника.
Вдруг он подумал:
– Зачем мне искать какое-то дело, после которого мне будет дозво-лено предстать перед очами Господа. А ведь вся моя жизнь – это и есть дело, которое много лет назад я выбрал сам. Дело служения Господу. А все, что со мной происходило, и в последний год, год знакомства с Вовой, и вообще всю жизнь – это и есть мое дело. В общем я решил, что не буду больше искать никаких дел. Я на своем месте.
Монах остался доволен своими мыслями и вышел на крыльцо. Появ-лялись первые проталинки и первые ручьи. Вся природа оживала, напол-нялась весенним солнцем. Еще не совсем теплым, но уже и не холодным.
Тут к нему пришла самая главная мысль:
– Мой крест – это то, что мне отмерено