кажется, психанул. А, может, он хотел чего-то большего, чем просто разговоры и переглядки.
« Да, ну и характер, как у моего Славки, но тот конкретно говорил, чего хочет. А у этого еще и мысли читай, гений же.»
Лере снова взгрустнулось.
« Это ведь про него писала одна их поэтесса… кажется Цветаева: «Сколько храмов разбил, а один дороже всего». Не удивлюсь, если «храм» этой поэтессы он тоже разбил. Хотя, он сам писал еще в далеком шестнадцатом, когда они только год провстречались с Лилей:
Сердце обокравшая,
всего его лишив,
вымучившая душу в бреду мою…
Да ведь он сам сердцеед. Вот и мучается и других мучает. Глупые историки судят обо всем только по тому, что написано, ни капли не анализируя события и факты и, по их мнению, она играла его «сердцем, как мячиком» хотя, кто знает, сколько раз он сам играл другими сердцами, ища для себя ту единственную любовь, которую носил в подсознании. А в жизни так всегда.
А потом еще он писал в том же году:
В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
« В мягкой постели
он,
фрукты,
вино на ладони столика.»
Вот, еще одно доказательство против него, женщины стремятся к благополучию, мужчины их за это осуждают и требуют, чтоб их любили бескорыстно. Ну, предположим, что его великие страдания того стоят. Но ведь это было в начале, а теперь он в состоянии содержать семью, а потом сможет разъезжать по заграницам, жить в гостиницах первого класса и даже купит автомобиль. А она так и не захочет жить с ним. Значит, дело не в деньгах. Ему попрежднему чего-то не хватало рядом с ней, а она не могла быть с ним слишком долго. Вероятнее всего так. Даже миролюбивый Пастернак писал: « К Маяковскому нельзя привыкнуть.» Да, у него особый креативный склад мышления, который постоянно работает в режиме onlinе, держит мозги в постоянном напряжении и свои и чужие, поэтому, простому заурядному обывателю с ним тяжело. Он возбуждает ее центры мозга, которые без него спят и тем самым привлекает к себе внимание, разноображивает скучную жизнь. Но долго она этого выдержать не может, поскольку ее мозги не привыкли к длительной нагрузке, потому и оставаться с ним надолго не хочет, а тем более, жить вместе. А он, как «величайший Дон-Кихот», все-таки рисует идеальную картину мира и идеальные образы в нем. И, причем, наивно верит не только женщинам, всем, кто его окружает, верит в счастливое будущее нового строя и идеальный коммунизм, где все люди – братья. Вот потому таких чудаков легко использовать в своих корыстных целях. Вот потому он перенес жесточайшее разочарование, столкнувшись с действительностью, когда даже правительство, которому он свято верил, показало свое истинное лицо, не говоря о близких друзьях. Хотя, нет, вот еще строки поэмы «Флейта-позвоночник», написанной в 1915 году. А в то время, под воздействием бешеной страсти он пообещал своей единственной возлюбленной, что все написанные произведения он будет посвящать только ей:
Только –
слышишь –
убери проклятую ту,
которую сделал моей любимою!
..................................................
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!
Да ведь тут уже не до любви! Тут пытка. Он хорошо понимал и понимает, что его не любят. Понимает, но освободиться от нее не может. Это мольба об избавлении. Да, у парня серьезные проблемы...»
Мужчины разговаривали опять о политике, о грядущей эпохе, о том, как нужно строить новую жизнь и об их новом журнале. Женщины скучали каждая по своим углам. Вернее, Лера только делала вид, что скучает. Когда закончились мужские разговоры, Лиличка кокетливо приблизилась к своему ухажеру:
-- А почему ты вчера не пришел? Мы тебя весь вечер ждали.
-- Работы было много. У нас теперь не только издательство МАФ, новый журнал «Леф», который охватывает все социальные проблемы. Я сплотил всех футуристов, которые со мной заодно и мы вместе воплощаем новые идеи.
-- А про меня ты забыл?
-- Нет, не забыл. Я ведь и для тебя стараюсь. Хочу денег заработать, чтоб тебе платья новые купить. Может, тогда ты меня полюбишь.
-- Я и так тебя люблю достаточно. Разве тебе мало?
-- А жить вместе не хочешь.
-- Но ведь ты же сам понимаешь, нам негде… Живи у нас…
ГЛАВА 35.
-- Нет, она вовсе не лгала нарочно. На уровне интуиции она сумела создать для него образ, который был ближе всего к тому, который он хотел видеть перед собой. Потому они и провстречались так долго, целых десять, а может, двенадцать лет, а может и всю его оставшуюся жизнь. Вот потому в двадцать пятом году, согласно автобиографическим данным, он подойдет к ее двери и не захочет, не сможет встретиться с ней. Просто потому, что всякий раз, сталкиваясь с действительностью, его драгоценные мечты будут разрушаться.
-- Лера, мы не просим тебя анализировать, а только наблюдать, тем более, забегать наперед в событиях.
-- Просто я хочу сказать, что он, как истинный художник, всю жизнь прожил в иллюзиях, не с теми людьми, кто был ему нужен.
-- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты – именно тот человек, который ему нужен?!
-- Я?! Я просто хочу сказать, что ему нужно подсказать…
-- Лера, опомнись! Что ты собралась ему подсказывать? Ты не у себя дома. Это его судьба, не вмешивайся, просто следи за событиями – это твоя работа, а то…
-- …отстраним от эксперимента…
-- Да! Отстраним!
Дэн нахмурил брови и строго посмотрел Лере в глаза.
-- Есть, начальник, -- Лера устало козырнула со вздохом, -- Разрешите идти?
-- Иди, -- более спокойно произнес Дэн.
-- …Она подсказывать ему решила!
-- Да, ну и пусть себе подсказывает. Все равно, ей никто не поверит и всерьез не воспримет. А, если воспримет… То, я больше опасаюсь за ее собственную судьбу.
-- А если она женит его на себе?!
-- Что?! Сенсация! Истинные аристократы на служанках-простолюдинках не женятся.
-- Там больше нет ни аристократов, ни простолюдинов, они все равные. Он и сам больше не аристократ.
-- Это он с виду не аристократ... Но почему-то не женился, ни на ком...
-- А вы не боитесь, что нас постигнет мировая катастрофа из-за одной нелепой шутки, нечаянно сказанного слова?
-- Армагеддон, Всемирный Потоп… Дэн, ты романтик. Во всяком случае, в учебниках истории об этом ничего не написано…
-- Зря вы смеетесь, Василий Петрович. Моя подопечная небезопасна, как сам Армагеддон. Я устал ее контролировать.
-- Ладно, расслабься. Если что натворит, сама же и поплатится…
Сегодня Лерин подопечный явился вовремя, как пообещал. И не просто явился сам, ввалился со всеми своими немногочисленными шмотками и объявил:
-- Теперь я буду жить здесь!
«Наконец-то», -- с облегчением подумала Лера.
Лиличка восторженно захлопала в ладоши. Но теперь им пришлось разместиться втроем в крохотной комнатушке, да еще вместе с собакой, у которой должны были появиться щенки. Леру при этом спровадили жить на кухню к ее превеликому огорчению.
«Как же я теперь буду наблюдать за ними? Придется оставлять булавку в комнате».
В комнатке сразу же произошли перемены. Не было никакого намека на то, что историки назвали «шведской семьей». Напротив, на Лиличкиной кроватке мужчины сразу же водрузили надпись «не садиться». Лера поняла сразу, что даже в такой тесной обстановке между ними продолжается незримая борьба за место с «единственной». Здоровяк сразу же облюбовал письменный стол (или, что-то наподобие письменного стола). Кажется, он сюда ради работы только и переехал, а этого нудного типа считал своим соратником во всем. Они сразу же стали обсуждать свои планы в работе на будущее.
« Одного не могу понять, -- думалось Лере, -- Ведь ты же видишь, на сколько он глупее и хуже тебя. Настолько хуже, что ты его даже за серьезного соперника не считаешь. Почему же ты подпустил его так близко к себе. Это что, чары манипуляций, которым ты поддался?»
Однажды, когда все ушли из дома и даже собаку взяли с собой, Лера, убирая на письменном столе, стала фотографировать дневник исследуемого субъекта. В глаза ей невольно бросилась запись: «Четверо в помещении — Лиля, Ося, я и собака Щеник…»
Лера так и села от удивления на рядом стоящий стул. Она так заинтересовалась, что стала читать дальше, анализируя при этом.
« Это как же так… А ведь он не был самовлюбленным – истинный простак с таким талантищем. Ведь он на первое место все-таки поставил любимую, потом своего соперника, а потом только себя перед собакой. Я бы не удивилась, если бы собака заняла место впереди него.»
Конечно для простого обывателя, особенно начала двадцатого века, такая запись ничего важного не несет, кроме факта события. Но хороший психолог многое смог понять по тому порядку, в котором были расположены имена самим автором записи.
ГЛАВА 36.
-- Я сегодня должен идти на важную встречу.
-- А меня с собой возьмешь?
-- Нет, нет, дорогая, в другой раз.
-- Но мне так хотелось показать новое платье, которое ты для меня купил.
-- Моя родная, это не то место, где можно показывать платья. Там будут решаться важные политические вопросы. Это касается нашего журнала.
-- А помнишь, как мы вместе ходили на выставку твоего товарища по перу. А потом еще на одну авторскую встречу.
-- Скоро в ВОКС приезжает японский писатель. Я обязательно возьму тебя с собой.
Великан крепко поцеловал любимую в губы и направился к двери. Лера похолодела от ужаса. Это значит, ей опять сегодня целый вечер придется сидеть возле супружеской пары при жалком свете лучины, слушать их кудахтанье и дожидаться приказаний, утопая от тоски под протяжный вой осенне-зимнего ветра. Уж лучше скитаться по темным холодным улицам.
-- Возьми меня с собой! – не выдержала она, подбежав к своему подопечному. Тот удивленно и хмуро глянул на нее.
«Тебя еще там не хватало!» -- было написано в его глазах.
-- Мне не нужно показывать платья, я буду сидеть тише мышки в углу, а, если что, могу прислужить.
-- Правда, возьми Лерочку, -- не без оснований вступилась Лиля. Ведь в ее присутствии факт измены был бы исключен. Великан поразмыслил.
-- Ну, что ж, пошли. Только без баловства.
Лера на бегу впрыгнула в свое худенькое пальтишко. Как только за ними захлопнулась дверь, супружеская чета куда-то засобиралась.
Они подошли к жилому трехэтажному дому. Лера едва поспевала за своим подопечным. В этом доме жил товарищ великана Николай Асеев. У него часто собиралась пишущая братия. Леру великан представил коротко как свою домработницу и назвал ее имя. Их приняли радушно. Казалось, здесь нет никаких запретов и ограничений. Первую половину вечера великан провел за чашкой чая, обсуждая проблемы
