Тридесятое царство (окончание)

вещать свою Криведь, будто сверг богов. Кривлянья в нём больше. Я бы такого в бою вмиг на Землю сбросила да конём утоптала.
  - Ты бы сшибла, - согласились вокруг: не всякий юноша обладал теми силой и увёртливостью, что Болеслава. а было девушке из Соколов только десяток и семь лет, и целых полгода оставалось ей на Равнине до посвящения из буяров в берёжи.
  Когда же довела Болеслава свою повесть до схватки у реки и Див рассказал разведчикам, как прятался он в засаде и ожидал их, кто-то спросил:
  - Боля, ты всякий раз называла чёрного Правителя Ашой. Понравилось больше это имя, чем Баша?
  - Мне в нём ничего не понравилось. По мне так самое имя ему – Кощий. Или – Навий, мертвец. Как думаешь, Светь?
  - Думаю, братья и сёстры: великое дело нам выпало… - вздохнул старший и встряхнулся от дум. – Сумели мы исполнить повеление своих родичей и племён: нашли путь на Юг. И словно боги увидели нашу стойкость и решили испытать ещё большими напастями. Глядите сами: чёрные боги гонят нас с Севера. Аша-Баша идёт с Юга. Будто вступил с ними в содружество против нашего народа. Две тёмные силы в мире, и они вместе. Вот и смекаю, друзья, что Правитель этот – сын самого Вия, виевич. Считает себя богом. Да так и есть: выродок он чернобожий… Сыны Богов на Блаженных островах были смертны, и этот двухголовый, явно, смертен. Но не могла же человеческая жена породить такое злобное и лютое существо. При матери, в семье такие не вырастают.
  - Значит, - решила Болеслава, - Кощий виевич?
  - Хорошо, называй так. А вот головы ему срублю я. Тут уж, соплеменница, уступи.
  - Уступаю, друг. Руби. Только обе сразу. Чтобы одной не было обидно.
  Все снова рассмеялись, но Светимир поднял руку.
  - Дружинники. Пора спать, потому что все сильно умаялись. А мы ещё не толковали о главном. Все внимали рассказыванию Боли, все слышали, что Чёрные наметили нас тридесятыми в своём захватном походе. И мы в становище видели явные знаки приготовления к длительному пути. Кощий не побоится идти сквозь Лес. Потеря нескольких тысяч воинов для
                                                          270
него – не беда, а радость: остальным больше перепадёт добычи. А Запада он опасается. Помните летунов? Наверно, уже разнесли они по всему Лесу Бармы весть о нашествии Чёрных… Ни боги, ни родичи, ни старшие семей никогда не лишали людей наших племён права на выбор. Потому и я говорю вам: решайте каждый своею волей, идти ли со мной против всего чёрного воинства. А кого прельстили обещания Кощего, пусть скроется ночью, не видный никем. Во всяком народе находятся такие. Упрекать не стану: я свой выбор сделал.
  У костра наступило молчание: немало удивили всех слова Светя. Вдруг со слезами в голосе ответила девушка Граеслава из Воронов:
  - Никак не ожидала от тебя такой обиды, старший! Почему обижаешь нас всех недоверием? Видно, напиталась твоя душа мутью в тёмном становище врагов! Так омой её на рассвете в лучах Солнца и в светлой водице!.. А свой выбор мы сделали ещё сызмальства, когда родители впервые объяснили нам, кто есть Белые боги и за что мы почитаем их. Или нет у каждого из нас отцов-матерей, братьев-сестёр на Равнине Севера?!. Или каждый из нас не понял ещё, что не только людей губит Аша-Баша, но и саму жизнь, извращая Закон Праведи, деля людей на лучших и худших?!. Может, и был кто из нас малоразумен в начале похода, да трудности-то быстро обучают. Как же ты мог подумать, что мы поменяем тысячелетние обычаи и верования своего народа на бредни чужеземцев?!. Нет для меня большей радости, как жить в окружении семьи, а не прислужников-жёрухов, радоваться утренней Деннице, а не ночному мраку, пить подаренный Колядою квас, а не лошадиную кровь…
  Голос её сорвался, и девушка прикрыла лицо. Все сидели, опустив головы, ибо смущены были разладом: никому не хотелось обижать резким словом Светимира, но и укоры Граеславы были справедливы. И только, потрескивая головнями в костре, дух огня Рарог, будто внушал: «Братцы, сестрицы, я с вами. Ничего не бойтесь».
  Когда же посмели ратники поднять глаза, то поразились ещё больше: Светь сидел, улыбаясь, и нежно глядел на Граю. Приметив же непонимание, он спокойно сказал:
  - Красиво говорила. Лучше и не надо. Если есть сила в душе, то и в словах она будет. Знал сразу: покоробит и неприятие вызовет моя речь. Но должен был так поступить. Потому что с этого мига такие обязательства ложатся на нас, таких сил души и тела потребует эта война, что не можем мы и на крохотную частицу усомниться друг в друге.
  Голос Светимира стал суровее.
  - Нас мало. Старшим, кроме Заредара, только два десятка лет. И всё же намерения наши ещё большие, чем та гора в Поясе Рода, что виднеется сквозь деревья на Западе. До начала похода чёрного войска мы вызволим жёрухов-Южных – подростков, женщин, девушек – чтобы остались здесь и восстанавливали селения. Сам же поход мы должны остановить ещё до

271
того, как Чёрные выйдут из Леса на нашу Равнину. Вот так и не меньше!.. Что же скажете теперь?.. Граеслава?
  Девушка улыбнулась и твёрдо ответила:
  - Я с тобой, Светь.
  - Я с тобой, - сказал каждый.
  - А я с вами, - Светь поднялся. – Спим всю оставшуюся ночь и до полудня. Дозоры – по привычному черёду.
  Он размял тело, после взял накидку и прикорнул здесь же, у огня. И долго ещё ратники и ратницы не хотели расходиться, будто сидение в кругу прирастило их друг к другу, прибавляло сил и уверенности в себе. А Лес изо всех сторон дышал сотнями звуков и шумов и был этим людям понятным и дружественным. Сотворённая чьим-то великим и прекрасным трудом природа будто чувствовала, что люди у огня – её защитники, потому вбирала их в своё лоно, напитывала соками и делалась вместо матери. Шесть Лун назад входили они в Лес с недоверием и опаской, надеясь больше на оружие и опытность старшего. Но миновали цветень, травень и светень, и юные ратники, умудрённые собственным опытом, открыли куда более надёжную опору – весь мир с его зверьём, птицей, деревьями, кустарниками, травою, ягодами, грибами, муравейниками, болотами, родниками и речушками… И теперь они знали: чёрные воины зла будут в Лесу опасаться каждого кустика, им же, дружинникам Света, всякий листик – укрытие, любая птица – вестник, а дуновение с запахами – предупреждение о подступающих врагах. И они уверовали: с таким помощником, как Лес, победят.




















272 
                    Повесть 16. Расставание
 
К заполдню вся Дружина была уже на ногах. Кто стряпался, кто собирался в дальний путь: Светь объявил, что четверых Кречетов к реке Котугдань проводят и помогут в постройке плота Болеслава и Рудослав, что Радю и Вертя к Подземной дороге доведут другие трое Лебедей. Возвращаться же провожатые будут сюда, к окраине Земли Оленей, – одни через три дня, другие, Лебеди, через шесть, если не начнётся поход Чёрных.
  И тут неожиданно Заредар сказал, что тоже уходит, ибо в ратном деле он Яриям не помощник, а на Западе, за Поясом Рода, ещё может приготовить к сопротивлению Криведи несколько племён. «До того зайду переговорить с великим мудрецом Гостомыслом. Радислава много рассказывала».
    Светь не обрадовался этому, но понял вещуна: таков был его жизненный путь. Однако пока остановил:
  - Погоди, дедуня, мы тоже прокатимся на Юг, так что проводим тебя до селений Куниц. Если не побоишься быстрой скачки.
  - Не побоюсь, отважный юноша. Счастлив побыть с вами ещё немного.
  На том порешили и начали прощаться. Дружина вновь разделялась. И хотя известить свой народ о новой Родине и чёрном войске уходили лишь пятеро, но все они – люди, которых явно будет не доставать в войне: и забавного, но ловкого Вертислава, и ведающей духов природы Ради, и опытных ратников Кречетов. Потому последние слова звучали печально.
  Когда ж, наконец, все переобнимались и пожелали друг другу удачи, Радислава нашла глазами Светя, осматривавшего лошадей, и подошла к нему.
  - У тебя добрая лошадь: не пуглива и от погони, если наткнётесь на опасность, унесёт, - сказал он.
  - Знаю, ты рад отослать меня отсюда. И не потому, что я могу стронуть самолад с места и быстро добраться до Земли Соколов…
  - И рад, и нет… В этом походе нам немного выпадало пребывать рядом. И теперь… Насколько ещё затянется война…
  - Догадываюсь, ты уже в этот день, едва мы уедем, затеешь большую сечь с Чёрными. У тебя ещё ввечеру глаза загорелись по-особому, как тогда, перед полётом на мотыле-змее…
  - Лапушка моя, – они стыдливо встали за дерево, и Радя положила голову на грудь своего наречённого.- Если бы Кощий обидел только меня, я бы ещё осторожничал. Но когда он собирается покорить мой народ, жизнь одного человека не может идти в счёт. Не скрою: жалеть себя если и буду – только чтобы ещё больший урон нанести виевичам.
  - Ратник ты яростный и изворотливый, да никогда один не сокрушал целого воинства. Разведывайте и отходите на Север. После двухмесячного пути их будет ожидать на Равнине большущая рать наших племён. Отдадим гмурам

273
Подземную дорогу. Известим, что их братья здесь, на Юге, пострадали от Чёрных. Тогда твой друг Вербор поможет оружием.
  - Не обманывай себя, Радя. К мечу нужна крепкая рука. Пахари – не ратники. Здесь же войско, которое прошло десятки схваток. Если они погубят наших юношей и мужчин, не будут родиться дети и народ уменьшится. Погляди на Южных: даже когда я освобожу жёрухов, это будет вдовий народ, детский… Ты вот что: обо мне не беспокойся и обязательно доберись до наших – если не по Подземелью, так хотя бы вдоль гор. Ведь асилки вам с Мераром Вертиславом не опасны. А это, - он протянул девушке свиток, перевязанный бичевой, - наметки нашего пути, которые мы рисовали с Яром весь поход. Рыжень не пожелал брать их, молвит: «У меня клубочек, на котором видна вся дорога». Клубок, если размотать, и верно, путь показать сможет, да мало кто, кроме Вертя, разберёт его узелки. Здесь же, на берёстах, всё просто. Сквозь Лес вы поедете неторопливо, и ты их все разгляди. А что станет непонятным – поспрошай Вертя: у него память зрения просто дивная. Но как Яромир решил посылать назад две ватаги – вас и Кречетов, - так и я полагаю, что лучше иметь двое наметок: у тебя и у Вертя. К тому же с утра мы с Кречетом Дивославом повспоминали весь наш путь вдоль Пояса. И он его тоже помнит хорошо.
  - Да, я тебя понимаю, Светь: ради этого и затевался наш поход. Главное – увести народ от Холода.
  - Всегда войны, хоть как, да заканчиваются. А мирная жизнь бесконечна. Вот и будем думать о мире.
  - А в мире у нас с тобой будет настоящая – большая – семья.
  - Согласен. Десяток детей или полтора десятка?
  - Два.
  Они засмеялись, подавляя тоску, и в последний раз обнялись.
  - Боги с нами, свидемся, - шепнул Светимир Раде.
  - Боги с нами. Храни тебя воитель Перун и отважный Сокол, - шепнула Светю Радислава.
  И Лебеди с Кречетами уехали: одни на Северо-запад, другие – на Восток, по едва видной дороге, которую когда-то пробило к Котугдани племя Оленей, чтобы сохранять ниточку, связывающую с далёкими Островами, и отправлять по воде лодки с умершими.
  А Светимир начал войну. Только через пять Лун рассчитывал безжалостный Аша-Баша пробиться сквозь владения Велеса к Землям «птиц»- аркаидов, да не стали ожидать «птицы» и лучшими своими ратниками