39.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 18(1). НЕПРОСТОЕ НАЧАЛО. МЕЧНИКОВА, 59.

всю покрывая поцелуями, говоря, повинуясь нахлынувшему чувству, что все во мне ему мило, что не видел ни одну, которую бы предпочел, коренастый, кудрявый, сильный… и слабый одновременно… В эти моменты он был искренний. Но управлять собой выпившим он не мог никогда, как и трезвый не всегда отдавал себе отчет в поведении, что обнуляло все его слова в достаточной степени.

Уже на следующий день или в этот же или через день он напивался, и все повторялось в своем многообразии, в непредвиденных и не лучших вариантах. Мне было уже двадцать пять лет. Я была белокурая, худенькая, неизменно красила лицо и, как могла, держала себя, но понимала себя физически очень слабой и часто внутри себя опечаленной.

Битая жизнью и отцом, я плохо сопротивлялась злу, я только объясняла, как могла, себя и просила, просила уже не чужого человека, но мужа, отца моей дочери, просила о понимании, просила не бить, не поднимать руки, и он к этому прислушивался. Однако, моя задолженность ему в плане того, что он меня кормил, выливалась в то, что в праздники из всех женщин он забывал только меня. На восьмое марта он нес скромные букетики своим сестрам, тете Ане, моей маме, меня же не поздравлял никак, даже словом. Напротив, эти праздники он неизменно напивался на работе или в кругу родных  и таким образом все красные дни календаря были худшими днями в моей жизни.

Он знал, что цветы я не принимаю никогда, поскольку сорванные цветы – мертвые цветы, лишены жизни. Я не могла ими наслаждаться, их увядающей красотой. Отсюда Саша сделал вывод, что меня можно вообще игнорировать, что на мне можно экономить деньги. Никогда он не делал и самых скромных подарков, никогда не вымыл на праздник тарелку после себя, но вставал и отходил от стола, полный достоинства и самонадеянности. Невозможно было его увидеть и с веником в руке. Но свои рубашки мог иногда постирать без зазрения, ибо их берег и так иногда проявлял недоверие к моей стирке.

Елка, шары, парад, качели и карусели, парки, театры, зоопарк, тем более концерты, театры… - все это обтекало его сознание, не задев, этим он себя не отягощал ни мыслью, ни словом, ни делом, ни интеллектом… все это проходило и мимо семьи в целом, поскольку никогда, никогда на это не было денег для  семьи, как и не было его инициативы. Но все, что только можно было делать  из мероприятий для ребенка, я делала сама, и это были прекрасные дни.


На самом деле, его жадностью и невнимательностью, сложившимися семейными отношениями Бог приучал меня (и это тоже насильственный Божественный путь) не привлекаться материальными праздниками особо, ибо тогда очень сложно разрывать с материей и материальными отношениями. Эта привязанность на самом деле отводит от духовного самосознания, фактически от Бога. Саша нужен был мне таким, как и мой отец, какими они были, чтобы  вывести меня на те качества своим несовершенством, которые и помогли осознать совершенные духовные знания, на основании которых  я и стала Волею Бога писать Святые Писания.

Материально мыслящий человек, привязанный и пристрастный к материальным наслаждениям, к объектам материального мира, не сможет взять на себя такую функцию, не сможет служить Богу. Так что не так просто доставались те качества, которыми я теперь оперирую и через призму которых все вижу и все через них объясняю.


Однако, когда было так, что у меня болело сердце или поднималась температура, Саша тотчас искал свои таблетки и упрямо и настойчиво предлагал их мне, ибо и сам был им привержен. Он мог поднести воду, мог и поставить горчичники или банки. Здесь ему надо отдать должное, хотя я неизменно отказывалась от таблеток и прочего лечения, ибо это была моя суть изначально, поскольку все проходило как-то само, не обостряясь.

Также, Саша был страстным любителем хождения по гостям и постоянно тащил меня с Светланой по своим сестрам, как и к моим собственным родителям, как и к своей маме в Каялы, что было для меня делом утомительным и отнюдь не желанным, поскольку оказывалось, что в сути своей я домоседка и никуда лишний раз выходить не имела желания.

Сестры Саши давно уже примирились с  моим присутствием и были расположены ко мне достаточно дружелюбно. Началась эпопея накрытия столов и у нас. Делать это с маленьким ребенком на руках – вещь отнюдь не простая. Однако, Саша застолья любил всегда и буквально преображался. Его жадность молниеносно исчезала, деньги появлялись невесть откуда. Он сумками тащил и тащил продукты, за что его моя мама бесконечно нахваливала, и он пуще того добрел и пуще того старался, ибо с тещей находил общий язык, ибо между ними было много общего. Надо также учесть, что это общее было не случайным, не на пустом месте, но, как мне в дальнейшем пояснил Бог, в позапрошлом его рождении, когда я была его супруга в той жизни, моя мама была его мамой, а мне – свекровью. Отсюда у них было и взаимопонимание в некотором роде, как и сходные качества, например, зависимость от мнений других людей, а также любовь к праздникам и застольям, а также запасливость. Отец мой, видя, как непросто складываются наши отношения и отнюдь не желая, чтобы я с ребенком оказалась на его голове, всячески советовал мне терпеть, ибо Саше светила квартира и надо было в нее попасть или, в крайнем случае, не вылетать из общежития.

Я же жила, как жилось, как тащила меня судьба, особо не выгадывая, но применяясь с тем, чтобы как-то вообще выжить и сохранить своего ребенка. На самом деле, все в моей судьбе было решено и без меня, и меркантильных мыслей она мне не очень торопилась подавать. Саша действительно был в первой десятке на квартиру, поскольку стоял в очереди десять лет, стоял по научению тети Ани с момента, как поступил на работу на стройку,  и, действительно, фундамент дома был уже заложен, и дом уже воздвигался в  Северном микрорайоне по проспекту Королева, и мы уже ходили туда работать, поскольку надо было отработать определенное количество  часов.

Отец, панически боясь, как бы Саша не обошел меня с квартирой, занял по отношению к нему самую миролюбивую позицию, называя его неизменно не иначе, как Сашок, и проявляя всячески к нему лояльность и расположение. К тому же Саша был тот человек, который разбирался в строительстве и мог дать дельный совет или существенно помочь, ибо в купленной части дома оказались и свои прорехи существенного порядка. Без Сашиных рук порою не возможно было и обойтись, за что родители давали ему мзду, а мама кормила вкуснейшим обедом всегда, да и с собой норовила что-то дать, от чего он никогда не отказывался, но все же смягчался и ко мне, имея в понимании, что теща должна что-нибудь, да давать.

Иногда, когда я занималась уборкой, или отдыхала, или делала большую стирку, он брал Светлану и в колясочке  катил ее  на Пирамидную к моим родителям.  У моих родителей Саша становился желанным гостем, вел себя по свойски, но иногда жаловался на меня и в чем-то находил поддержку, а в чем-то мама ему объясняла, как могла, что я устаю, что ребенок требует много времени и внимания, что, к слову сказать, у меня всегда готовый обед и постиранное свежее белье, что наш папа в молодости каким бы ни был, но всегда помогал, что это нормально, что надо поддерживать друг  друга и беречь.

Мама на житейские немудреные темы умела говорить по-доброму, располагая к себе, будучи также очень красивой и обаятельной женщиной, как и радушной, как и приветливой. Не просто было его приучать к нормальным отношениям и пониманию, не просто было с ним и ладить, но доброжелательность к себе он понимал и принимал, по-своему пережевывал и иногда добрел. И так входил в нашу семью, остепеняясь, делая свои выводы, не без трений, но и не без желания как-то определиться и состыковать отношения.

Как моя мама в одном из прошлых рождений была Сашиной мамой, так мама Катя, Сашина мама,  была моей мамой в том же рождении. Поэтому, Бог дал, в лице свекрови я находила очень приветливое к себе отношение, а Саша в лице моей мамы. Эти две женщины в прошлом и теперь побывали моими мамами,  и эти две женщины мне еще предстояло в этой жизни досматривать, когда они одна за другой были парализованы. Но это уже позже.

Так Бог в своей мере и со своими долгами, тянущимися из прошлых рождений,  соединил нас прошлыми связями, но в новых телах, и каждому было дано то чувство, которое тянулось и из прошлого. Как мог ко мне практически лучше относиться Саша, если в том рождении он умер рано из-за меня, фактически из-за пули, которую получил за то, что был мужем революционерки, которая сидела по тюрьмам и не воспитывала своих детей толком. Все трудности, включая голодные годы в Поволжье,  легли на его плечи и его матери в полной мере.
Поэтому его мама, став в этой жизни моей, не могла меня сильно любить и лелеять, ибо и Сам Бог не давал. Все несправедливости оправдывались Божественной Высшей Справедливостью, которая была мне пояснена Самим Богом в свой час, ибо вопрошала о своей судьбе не раз.

Моя мама потому частенько нахваливала Сашу и мало брала в толк его демонизм, ибо не  могла видеть многое, ни на все я жаловалась, да и, натерпевшись от отца,  большее иго и не представляла себе, но говорила там, где видела и где было не утаить. Иногда и ей приходилось видеть Сашины пьяные сцены и понимала, насколько это серьезно и непросто их выдержать. В одну из таких сцен, когда мама бросилась меня защищать, он поднял на нее топор. Держа Светлану на руках, я стояла между ним и мамой на коленях, умоляя его утихомириться. Воистину, и отсюда тоже начинались мои седины… Один Бог удержал его.  В гневе он мог нас всех порубать.

Тяжело отдавать кармические долги. И никогда не знаешь, что тебя ждет. Поэтому лучше никогда в жизни и никому не причинять зло, ибо оно, как возмездие,  настигает в любом теле, в любой ситуации. Что тут еще скажешь. Как тетя Аня простила Сашу, поднявшего на нее колун, так и мама простила Сашу почти автоматически. Она просто не поняла, она просто не придала этому значение,  ибо и это тоже было не в ее воле. Ибо Саша тоже имел от Бога милость и обладал теми качествами, которые я ценю и теперь. Не всегда он был дурагоном. Он был и разумен, и тверд, и умел брать на себя ответственность, был и в сути своей щедр, был и справедлив, был немногословен, не лжив, никогда не обещал то, что не мог выполнить, был очень трудолюбив и доброжелателен на работе, был профессионал в своем деле, не выгадывал, не мечтал, читал много книг, был партийным и принципиальным, мог, не мигая, сказать человеку, что думает, почитал свою мать, не склонялся перед начальством,  иногда был достаточно щедр, скорый на помощь  и чужим людям, умел слушать, прост в еде и одежде, мог одну и ту же одежду носить годами, был бережлив,  был любимец женщин в хорошем смысле, никогда не изменял, шел на контакт, был уважителен к людям,  не был извращенцем никак, был чистоплотен и сам был инициатором походов в баню, был безотказный и главное – стал в свое время моей великой опорой, когда Бог заговорил со мной и выдержал со мной то, что не под силу было бы любому другому мужчине, обладающему всеми добродетелями.

Всего его, этого человека, как бы я ни ругала, как бы ни показывала его греховные качества,  я и могла полюбить и