39.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 18(1). НЕПРОСТОЕ НАЧАЛО. МЕЧНИКОВА, 59.
Те, чьи качества еще далеко не ушли от животных в плане понуждения и насилия, как и проявления физической силы, которые позволяют Богу использовать их и в таком направлении, чаще всего это бывают мужчины, они в следующем рождении, получив тело женщины, также познают Божественное Насилие через мужей или отцов, своих детей и родственников, чужих людей, вкусят такой плод непременно, пропустив такой опыт через себя, увидев его изнутри глазами человека страдающего, извивающегося от боли унижения и физической, панически убегающего от слова, поступка, греховных качеств, от топора или ножа, да по снегу, да босиком и не только… И будут от него заколочены двери руками сильных, а потому и правых, умами надменными и сердцами жесткими.
Мне тоже хватило немало в этой жизни последствий моей греховной деятельности, но с тем, чтобы, пройдя и через это горнило, могла сказать, что видела жизнь, знаю трудности отношений, ничего человеческое не чуждо, чтобы заказала себе и извлекла свои уроки… Ибо, иначе, Святые Писания не напишешь и совет не дашь, и выше себя почувствуешь или просто не поймешь, не коснется сознания, не родится мысль, ничего из себя не выдашь и ничто не привнесешь, ибо неразвитый страданиями ум не сможет объять, сравнить, дать оценку, предпочесть, увидеть выход, оформить в мысль, положить на язык, привнести в деяния и желания и закрепить лучшим качеством.
Какой прок от того человека, который это в своем сознании не преломил? Но таких людей и нет, ибо никого Бог не оставляет без Своей Отцовской Милости, но всем вставляет ума путями непредвиденными, Божественно скрупулезными, ибо, и желая себе мудрости и претерпеваний, как йог высшей категории, никогда так не изощришься в своих страданиях, как в этом постарается Отец через мир материальных отношений, ибо Знает, через что, что и откуда и как выгребать, где уязвимо, где еще терпит, а где никак, но срочно пора лечить, хотя и с учетом показаний каждого, в то время, как человек мыслит, что здесь у него все благополучно и направляет свои идеи на самоизлечение в направлениях для себя более благоприятных.
Но так я понимаю теперь, ибо Бог Говорит со мной и поясняет. Тогда же я в упор не видела, где мне себя гранить и в чем, не давала себе заданий терпеть, но применялась так к этому характеру, желая уцелеть нам в этом поединке с дочерью, не в силах что-либо из себя выжать большее и лучшее, но оно синтезировалось само, путями невидимыми, непреднамеренными, ежедневными, в труде и терпении, в постоянном самоконтроле, в непрерывном мыслительном процессе и анализе, в экстремальных ситуациях, не позволяющих расслабиться и выйти из напряжения, не позволяя усыплять бдительность в общении, но постоянно ломать себя и приспосабливаться, и снова ломать и приспосабливаться, не взрывая конфликт, не подключая к нему никого, но претерпевая его, сглаживая, обговаривая и не отступая…
Непросто было начинать эту часть своей судьбы. В моих бегах от Александра предчувствия меня не обманывали. Тогда Бог мне просто давал чувство нежелания быть с ним, ибо это было что-то типа предчувствия или интуиции, которая далеко не всегда отводит, но действует символически. И я меняла квартирных хозяек, бежала от него, как могла, а в итоге… Чему быть, то и стало. Да и не плохо, поскольку посмотрела на это со стороны и в связи с тем, что еще должна была понять и извлечь для себя, ибо ничего так не точит мысль и не развивает лучшие качества и саму добродетель и не упорядочивает, как чужой гнев, глупость, невежество и насилие, как ни больно, ибо Сам Бог все это устремляет туда, где тонко, ибо Знает, где мои качества блефуют, что, где и чем штопается…
Жизнь с Сашей по замыслу Бога была неотвратимой. Лена, познав эти его штуки, легко отпустила его (ибо это была ей данная ее причина от Бога отпустить его без больших страданий, в то время, как истинная причина тянулась из прошлых рождений, из наших обоюдных долгов), мне же надо было вкусить и такой ад человека, который был уготован мне Богом как самый лучший и благоприятный экземпляр, который сначала надо было претерпеть, чтобы потом развернуть лицом ко мне и поставить мне и Богу на службу его лучшие качества, ибо быть мужем той, которая заговорит с Богом, тоже было не просто.
Он должен был стать гибок и податлив на столько, чтобы не только не мешать, но принять осознанно свою роль и способствовать Божественному на него Плану. Да и с чисто материальной точки зрения, будучи в материальном мире, я никак не могла быть вне условностей материального мира, какая бы роль мне не была Богом отведена, но иметь в нем свою историю, свое место и свое окружение, как и должна была заработать свое общепринятое человеческое счастье, хотела я или нет, своими усилиями, руками, умом и разумом, счастье, затребованное для меня судьбою, ибо ничего и мне Бог не давал бесплатно, без борьбы, без трудностей, без духовных и физических усилий, где требовалось не давать в себе развиваться и управлять ситуациями гневу и меркантильности, но терпение и самоконтроль, как и умение смотреть на вещи с разных сторон и ценить то малое видимое хорошее, которое было в огромном зле или в зле любого порядка.
Надо было учиться и так жить, не перечеркивать человека, но устремляться в каждом искать и находить лучшее и брать в этом себе опору и надежду, как и смысл, и совмещать и совместить с этим то, что я оголила, увидев ничем незатронутым, своей так сказать великой целью, где семье места никак не было, как и не было места человеческому общению во всей полноте. Надо было так идти и так претерпевать, чтобы Бог смилостивился и разворачивал к тебе другое сердце, беря за основу суть человека, а не его внешние данные или материальные возможности. И только тогда, видя старание и усердие, отзыв души именно в этом направлении, когда Бог едва подсказывает тебе изнутри, Бог смилостивится и даст в сердце любовь к тому, за кого борешься, кого терпишь, к кому прорастают ростки и благодарности, как и уважения, ибо Бог так радеющему показывает, за что.
Бог не делал мне скидку, но следовал четко по Святому Писанию, которое называет высшим счастьем или счастьем в гуне благости то счастье, что начинается со страданий. На практике это было трудное счастье, но и надежное, и долгое, и во благо, и развивающее обоих. Только Бог строит отношения, помогает обоим проявиться в большой мере, ибо сам человек не знает, что сокрыто в его багаже и какое качество там пока тихо дремлет, но которое есть бестселлер и которое тоже должно быть добыто в этой обоюдной большой стирке обоим на пользу. Но этому лучшему нужна причина, нужна среда, нужна свобода или насилие для проявления, нужно то Божественное воздействие, которое способно было бы его поднять из глубины духовной сущности из залежей в прошлом наработанного опыта и убеждений, которым пришло время выйти на поверхность, быть и действовать.
Но главным извлекающим оружием является терпение, доброжелательность, не меркантильность ума, в некотором роде смирение и умение не претендовать. Иначе, к истинному счастью придется долго идти в обход, поскольку Бог такого человека будет вновь и вновь пускать на доработку в новые судьбы, что и получается со многими.
Но в теле матери и в теле жены, когда душа играет эти роли, есть и победоносные возможности, непростые, но прекрасные по действенности условия, чтобы строить это счастье своими руками и всем лучшим в себе, естественно доставая свои качества из резервов души.
Поэтому можно также сказать, что жизнь в женском теле есть шанс духовному развитию, причем естественным путем без специальных йог и практик, как и минуя философски направленный ум, и в этом теле жены и матери Бог действительно делает скидки, ибо идет по пути условностей Им Лично созданных в материальном мире, благоволя, как и мужчина, к тем, кто слаб, и на кого возложено, и кому поболее терпеть и менее добывать в силу строгости других обязанностей преимущественно.
Но все описанное лишь толика, малость, незначительная часть того, что еще нужно рассказать, а то и привнести в понимание человека.
Судьба вела меня так, как ей это было угодно, чаще всего ставя меня перед фактом, единолично определяя мой путь, мои действия и загоняя мысли в нужную ей колею и только потом заставляла поднатуживаться и извлекать свои уроки, которые сводились к терпению и еще раз терпению, как и к подспудному и навязчивому пониманию, что я никуда не могу освободиться от своего внутреннего стержня, но иду к своей цели не путями надуманными, а через то, что себе бы сама никогда не пожелала или пожелала бы очень не скоро.
Никогда и никому, ни одному человеку я не жаловалась на свои перипетии, на трудности, на Сашин ужасный характер, ибо все же находила в нем и много положительного, чем и утешала себя, принимала события, как данность, отнюдь уже не потрясающую, как это было в доме отца, и считала для себя унизительным его поносить или как-то выносить сор из избы. По трезвости его можно было терпеть, но, а пьяный он не очень отдавал себе отчет и уподоблялся дореволюционному неотесанному мужику. И какой с него был спрос. Но он был и ласков, иногда предупредителен, иногда строг и требователен, но отходчив, почти никогда не обидчив, легко сменял гнев на милость и никогда не сожалел о том, что жил со мной.
Ладил он и с моими родителями и иногда мог жалеться им, но делал это редко, ибо мама тотчас выстраивала батарею защиты, причем делала это умело, простой доходчивой речью, открывая ему глаза на то, что все не так уж и просто, когда ребенок очень маленький. Саша соглашался и что-то себе мыслил, что выражалось в том, что он хоть и не спешил с помощью, но и не обращал порою внимание на то, что порою было и не прибрано, но в свою меру.
Иногда свидетелями Сашиного необузданного характера становились и чужие люди, что меня печалило. Но, увы. Как-то к нам зашла соседка по общежитию в тот момент, когда мы с ним можно сказать, что и ругались. С моей стороны это был просто выговор, настойчивая просьба. Дело было в том, что на столе оставалась кружка с киселем, которую я припасла для дочери. Малышка очень кисель любила и после сна я рассчитывала ее напоить. Это была последняя кружка киселя и приготовить еще я пока не собиралась. Саша схватил кружку и хотел выпить. Я удержала его и попросила этого не делать. Он был непреклонен. Тогда я просто попыталась кружку забрать, поясняя, что ребенок плохо ест, что дочка любит киселек, что пусть подождет, пока я приготовлю другой… В гневе Саша выплеснул кисель мне в лицо. Соседка в изумлении уставилась на меня, ибо была не плохого мнения о Саше. Увы. Эта выходка была одна из тех многих разновидностей проявления его характера, которые меня уже не удивляли, не собирали меня в дорогу и даже уже не обижали, ибо как обижаться на того, кто не понимает, что творит. Во мне уже рождалось терпение нематериальное, граничащее с полной невозмутимостью. Но и не всегда и не во всем. Ибо, когда Бог начинает Сам Учить, Говоря с тобой, то такие материальные события вообще ничто… не сопоставимы. Бог, Говоря с тобой
