Зима мести и печали

мороза, пронизывающего ее худенькое тело, облаченное в черный свитер и такого же цвета джинсы, Кира с усмешкой затягивается сигаретой.
Курить она начала в восьмом классе. Это успокаивало вечно взвинченные нервы и позволяло выглядеть в глазах сверстниц своей в доску. Она, дочка богача, росла полузверьком, диким и закомплексованным, и мечтала о роли женщины-вамп, сверхинтеллектуальной, необычной и загадочной. Представляла себя в длинном, до пола, черном облегающем платье, затягивающейся сигаретой в золотом мундштуке.
Узнав, что дочь курит, Клавдия не слишком убивалась, она сама смолила с детства и не видела в этом ничего дурного. К тому же, несмотря на всю свою властность, она порой, не признаваясь в том самой себе, побаивалась Киру, в которой ощущалась неукротимая взрывная сила.

Королек

Пытаюсь завести неформальные отношения с охранниками Кота. Остальная обслуга подчинена хозяйке и держится особняком, а эти вроде свои ребята.
Коту по средствам держать батальон телохранителей, но он, скромняга, ограничился двумя, преданно-злобными, как псы, причем обоих подобрал на улице и пригрел. Ребята они отмороженные, и какие преступления у них за плечами, можно только догадываться.
Сначала общаюсь с тем, что отзывается на имя Степа, каковое подходит ему, как барсуку бензопила. Есть люди разносторонние, это не о нем. Степа – равносторонний. Словно ненароком прикасаюсь к нему и ощущаю каменную твердость плоти. В глазках его, то вспыхивая, то потухая, горит огонечек, от которого становится не по себе.
Осторожно подступая, пытаюсь уразуметь, что же все-таки интересует Степу в этой юдоли слез? И к изумлению своему обнаруживаю, что ничего. Нет у него даже подруги, если приспичит, снимает шлюшку и расслабляется. Не ухватишь паренька, зацепиться не за что, точно каменный голыш. Да был ли он когда-нибудь ребятенком? Да была ли у него мамка-то? Оказывается, не только была, но и сейчас имеется. И даже брательник есть, офицер, капитан, служит у черта на куличках, в лесу, и еле сводит концы с концами. Так что он, Степа, от башлей, что платит ему Кот, и матери отстегивает, и брату. Ничего, сам он холостой, ему хватает.
Рассиропившись, Степа бурчит еще парочку фраз, свидетельствующих о том, что братишку он сильно любит, даже голос слегка мягчеет.
– А сам-то чего служить не пошел? – осведомляюсь я. – Форма, погоны, лупить можно бесплатно из любых видов оружия. Братан-то здорово стреляет?
– Ты че, классно! – хвалится братцем Степа. – Он еще в школе в секции занимался, мастер спорта.
– Так ведь и ты не прочь шмальнуть в «яблочко», верно? Сколько выбиваешь?  
– Не, меня это не колышет. Я кого хошь и так, без оружия завалю, – усмехается Степа.  
Беседа наша плутает окольными тропками, забирается в трясину и вновь выкарабкивается на сухую дорожку. Мы сидим в приемной Кота. Секретарша искоса посматривает на нас. Наверняка уверена, что мы выясняем отношения и сейчас пойдем стреляться из-за нее на дуэли.
– Кстати, – легонечко касаюсь я щекотливой темы, – наш босс, небось, доволен, что Царя шлепнули. А если шефу хорошо, то и нам клево.
В глазенках Степы, слегка затуманенных разговором о близких ему людях, зажигается нечеловеческий огонек.
– Ты это о чем? – взгляд его тяжело упирается в меня, и по моей спине пробегает толпа мурашек.
– Как о чем? – делаю я наивные, как у младенца, глаза. – Когда у хозяина настроение веселое, глядишь, и нам с тобой чего-нибудь перепадет.  
Степа издает звук – нечто вроде короткого мычания, как включившийся электроприбор, а я закаиваюсь общаться с ним по душам. Была у меня мысль пригласить его в качественный общепит, чтобы, пошло и грубо выражаясь, напоить и кой-чего выведать. Но теперь – шиш. Он трезвый едва меня не порвал, кто его разберет, что под пьяную ешь выпить чашечку кофе. Ну и подобная дребедень.
– Вижу, ты не относишься к рокоманам?
– Предпочитаю старый добрый джаз.
– Тогда вопрос на засыпку. В каких отношениях Илья и дочурка Кота?
Пауза.
– Они знакомы, – неохотно цедит Принц. – Мало того, наметилось нечто вроде теплых отношений. Но отец велел Илье прекратить всякое общение с дочкой Кота, ну и Кот со своей стороны, насколько я в курсе, поступил аналогичным образом.
– Подчинились?
– А куда они денутся?
– Да вы, мужики, похоже, своими руками Ромео и Джульетту двадцать первого века слепили…Погоди, но ведь Царя нет. Теперь кто запрещает им встречаться?
– Девчонке – Кот, а Илье – я… Слушай, что-то в толк не возьму. Заказал отца Кот. В этом нет никаких сомнений. Черт подери, я вообще не понимаю, чего ты занимаешься всякой ерундой? Хватит возиться с этими сосунками, ищи компромат на Кота!
Его накаленный голос пропадает, а мне мерещится, что нагретый воздух маленькой кухоньки еще вибрирует от этой ледяной ярости. До чего «приятно» иметь дело с сильными мира сего! Лучше в крапиве вываляться голышом.
Однако, ребята, на Руси, куда ни кинь – обязательно на персонажей Шекспира наткнешься. Где-то тоскует философ и горемыка Гамлет. Осатанев от ревности, душит свою законную белобрысый Отелло. Леди Макбет оттирает наманикюренные кровавые ручки чистым снежком. Бомжует, ночуя под теплотрассой, старый король Лир, раздаривший жилплощадь мерзавкам дочуркам. Вот и семейки Царя и Кота – не иначе как Монтекки и Капулетти местного разлива. Только чем это кончится?

* * *

Автор

Кира и Илья стоят на крыльце университета, щурясь от нестерпимого блеска зимнего дня.
– Сколько еще ждать? – нетерпеливо спрашивает Илья. – Давно пора действовать.
– Как? Подскажи, давай, я послушаю.
Поеживаясь от мороза, пронизывающего ее худенькое тело, облаченное в черный свитер и такого же цвета джинсы, Кира с усмешкой затягивается сигаретой.
Курить она начала в восьмом классе. Это успокаивало вечно взвинченные нервы и позволяло выглядеть в глазах сверстниц своей в доску. Она, дочка богача, росла полузверьком, диким и закомплексованным, и мечтала о роли женщины-вамп, сверхинтеллектуальной, необычной и загадочной. Представляла себя в длинном, до пола, черном облегающем платье, затягивающейся сигаретой в золотом мундштуке.
Узнав, что дочь курит, Клавдия не слишком убивалась, она сама смолила с детства и не видела в этом ничего дурного. К тому же, несмотря на всю свою властность, она порой, не признаваясь в том самой себе, побаивалась Киру, в которой ощущалась неукротимая взрывная сила.

Королек

Пытаюсь завести неформальные отношения с охранниками Кота. Остальная обслуга подчинена хозяйке и держится особняком, а эти вроде свои ребята.
Коту по средствам держать батальон телохранителей, но он, скромняга, ограничился двумя, преданно-злобными, как псы, причем обоих подобрал на улице и пригрел. Ребята они отмороженные, и какие преступления у них за плечами, можно только догадываться.
Сначала общаюсь с тем, что отзывается на имя Степа, каковое подходит ему, как барсуку бензопила. Есть люди разносторонние, это не о нем. Степа – равносторонний. Словно ненароком прикасаюсь к нему и ощущаю каменную твердость плоти. В глазках его, то вспыхивая, то потухая, горит огонечек, от которого становится не по себе.
Осторожно подступая, пытаюсь уразуметь, что же все-таки интересует Степу в этой юдоли слез? И к изумлению своему обнаруживаю, что ничего. Нет у него даже подруги, если приспичит, снимает шлюшку и расслабляется. Не ухватишь паренька, зацепиться не за что, точно каменный голыш. Да был ли он когда-нибудь ребятенком? Да была ли у него мамка-то? Оказывается, не только была, но и сейчас имеется. И даже брательник есть, офицер, капитан, служит у черта на куличках, в лесу, и еле сводит концы с концами. Так что он, Степа, от башлей, что платит ему Кот, и матери отстегивает, и брату. Ничего, сам он холостой, ему хватает.
Рассиропившись, Степа бурчит еще парочку фраз, свидетельствующих о том, что братишку он сильно любит, даже голос слегка мягчеет.
– А сам-то чего служить не пошел? – осведомляюсь я. – Форма, погоны, лупить можно бесплатно из любых видов оружия. Братан-то здорово стреляет?
– Ты че, классно! – хвалится братцем Степа. – Он еще в школе в секции занимался, мастер спорта.
– Так ведь и ты не прочь шмальнуть в «яблочко», верно? Сколько выбиваешь?  
– Не, меня это не колышет. Я кого хошь и так, без оружия завалю, – усмехается Степа.  
Беседа наша плутает окольными тропками, забирается в трясину и вновь выкарабкивается на сухую дорожку. Мы сидим в приемной Кота. Секретарша искоса посматривает на нас. Наверняка уверена, что мы выясняем отношения и сейчас пойдем стреляться из-за нее на дуэли.
– Кстати, – легонечко касаюсь я щекотливой темы, – наш босс, небось, доволен, что Царя шлепнули. А если шефу хорошо, то и нам клево.
В глазенках Степы, слегка затуманенных разговором о близких ему людях, зажигается нечеловеческий огонек.
– Ты это о чем? – взгляд его тяжело упирается в меня, и по моей спине пробегает толпа мурашек.
– Как о чем? – делаю я наивные, как у младенца, глаза. – Когда у хозяина настроение веселое, глядишь, и нам с тобой чего-нибудь перепадет.  
Степа издает звук – нечто вроде короткого мычания, как включившийся электроприбор, а я закаиваюсь общаться с ним по душам. Была у меня мысль пригласить его в качественный общепит, чтобы, пошло и грубо выражаясь, напоить и кой-чего выведать. Но теперь – шиш. Он трезвый едва меня не порвал, кто его разберет, что под пьяную лавочку устроит.

У второго охранника кликуха Воронок, происходящая, должно быть, от фамилии – ни черного, ни лошадиного в нем не просматривается.
Внешне он – тот же Степа, только с точностью до наоборот: костлявый и нервный. То и дело плюется направо и налево. Кот не дозволяет ему заливать слюной пол офиса, зато на свежем воздухе он оттягивается по полной. На улице мы с ним и общаемся.    
С первых же фраз понимаю, что Воронок хоть и хиляк, но куда опаснее Степы. Гляделки белесые, бессмысленные и мертвые. Такому человека жизни лишить – все равно, что сплюнуть. Едва вскользь интересуюсь его семьей, как он приходит в сильное возбуждение.
– А тебе это зачем, а?
– Брось, Воронок, просто спросил.
– Нет, ты ответь, – не отстает он, подергиваясь, точно припадочный.
Действительно, чего это я? Какая еще семья, ребята? Просто он сразу возник на этой земле из промозглого воздуха, в осеннюю слякотную ночь, гнусный, безжалостный и отвратный.  
Отделываюсь от него с немалым трудом и едва ли не с уважением думаю о Коте: сумел же мужик так приручить двух монстров, что с рук его едят и в глаза заглядывают…

Мои мысли перебивает сотовый.
– Ты под колпаком, маленький Штирлиц. Пасли тебя в зеленой «девятке» людишки Кота в сапогах.
– Похоже, проверяют мою преданность.
– Несладка служба у бобика, – басит Аулыч. – Служи, шарик, хвостиком усердно виляй. Глядишь, до старшего помощника довиляешься…

* * *

В офисе Кота тихое ликование: оказывается, отчим Марго взял да и протянул ноги (вот удружил, а я-то намылился с ним побеседовать!). Об этом событии, случившемся в стане врага, сообщает мне секретарша Кота. Ее глазенки радостно блестят.
– А отчего, – интересуюсь, – помер-то? Инфаркт, что ли приключился?
– Повесился, – и она, насколько это возможно при ее щеках, делает круглые глаза.  
Улучив минутку, звоню