поспешил он ретироваться, но уже получил два заслуженных тычка в бок. К ним подбежала раскрасневшаяся Рита.
– Ну что вы тут застряли? Идемте, там такая красота!
Она потащила их вперед и уже скоро они поднялись на вершину склона. Перед ними открылась усыпанная искрящимся на солнце снегом широкая равнина, поблескивающая нитками незамерзающих быстрых горных речушек, вдалеке добрыми исполинами высились горы, покрытые розовыми и сиреневыми склонами с ярко белыми проплешинами снежных завалов, вершины были укрыты серебристым платком тучных облаков, медленно плывущих в глубь горной гряды.
– Я утром разговаривала с Робертом, – начала Рита, смущенно взглянув на запыхавшихся родителей.
– О чем говорили? – спросила Альбина.
– Мне кажется, я нашла то, что было бы мне интересно, – быстро ответила она, глубоко вздохнула и решила не тараторить. – Скоро готовится проект межгалактической колонизации.
– А, это ты про «Надежду»? – спросил Евгений.
– Ага.
– Что еще за «Надежда»? – удивилась Альбина.
– Пару лет назад, а может и сильно раньше, что-то я забыл, короче, открыли точную копию нашей планеты, но я сомневаюсь, что человек сможет до туда долететь, – пояснил Евгений, – слишком далекое расстояние, а живой организм не выдержит таких перегрузок.
– Живой нет, – хитро улыбнулась Рита. – А наш выдержит.
– Это какой это ваш? – напряглась Альбина.
– Роберт предложил мне разработать математическую модель искусственного интеллекта. Правда она уже существует, ее еще лет сто назад разработали, но она не совершенна, – немного заносчиво сказала Рита. – Я тут посчитала.
– Подожди, то есть колонизация будет через информацию, я правильно понял? Или как? – уточнил Евгений.
– Ну не совсем, но главной будет безусловно передача информации. Мы построим новое общество, лучше нашего! – восторженно воскликнула она.
– Что-то знакомое. Я, кажется, когда-то читал об этом. Помню, что этот Эксперимент закрыли, почему же решили вновь вернуться к этой идее? Да и было он не так давно, пару десятков лет назад, – сказала Евгений.
– Ой, ну это очень давно – в прошлом веке! – рассмеялась Рита. – Кстати, Каролину тоже включили в проект.
– Да, это здорово, вы вместе хорошо работаете, – он посмотрел на горы, облака немного рассеялись, и стали видны снежные шапки.
– Да, она у нас настоящий хакер, да и вдовеем всегда веселее.
– Но сначала вам нужно будет закончить школу, – назидательно сказала Альбина.
– Да, – вздохнула Рита. – Роберт тоже так сказал. Да, пап, он просил тебя вечером зайти к нему, чуть не забыла!
– Зайду, я и сам хотел поговорить.
– Ну ладно, я побежала. Вы спуститесь? – Рита сбежала вниз по склону и поманила их рукой.
– Нет, мы отсюда понаблюдаем, – ответила Альбина.
Внизу разгоралась настоящая баталия, Каролина с Оскаром напористо пытались взять снежную крепость, которую оборонял Дима. Алиса, скрываясь за его спиной и снежным настилом от белых снарядов, свистевших рядом, со знанием дела готовила боезаряд для главного орудия, которое уже получило несколько смачных снежков в лицо.
Когда Евгений вошел в кабинет, Роберт сидел за столом, окруженный каледоскопом разноцветных графиков и бесконечных таблиц. Делая известные только ему выводы из этой мешанины, висящей над столом, Роберт вносил короткие записи на писчей бумаге, слегка пожелтевшей от времени. Евгений внимательно следил за его работой, находя общие черты поведения с дочерью.
– А, Евгений! Приветствую! – воскликнул Роберт. – Еще пару минут и я закончу.
– Я не тороплюсь, Вы же знаете, Евгений присел в кресло возле журнального столика, краем глаза продолжая наблюдать за тем, как Роберт вращает графики, отмечая отдельные точки на них.
Роберт отложил свои бумаги и хлопнул в ладоши, интерактивный стол погас, скрывая за собой буйство цифровых данных.
– Я очень рад, что Вы зашли ко мне, – он присел напротив Евгения. – Надеюсь, Рита Вам все рассказала.
– В общих чертах. Гм, с одной стороны понятно, с другой, пожалуй, нет. Главное, что ей это понравилось.
Роберт слегка улыбнулся, в глазах его вспыхнул огонек, характер которого Евгений не смог разгадать. Ему нравился Роберт, нравилось, что он не говорит с ним с наигранной любезностью или дешевой приветливостью, как было принято. Вся его фигура, быстрые движения тела и рук, за которыми угадывалась сила и воля свободного человека, это странно, но Евгений чувствовал в нем внутреннюю свободу, настоящую, испытанную им когда-то очень давно, в детстве, и оставшуюся искоркой мечты. Роберт поймал его изучающий взгляд и не отвел глаз, выдерживая его.
– Знаю, Вы мне не доверяете, – спокойно сказал Роберт, жестом останавливая первичные возражения. – Я не говорю, что это плохо. Евгений кивнул, решив играть начистоту.
– Я не хочу Вас хвалить, но для меня Вы удивительный человек.
– Отчего же, более чем заурядная личность.
– Давайте я объясню. Думаю, что Рита рассказала Вам и Вашей жене, ведь это вопрос времени. Да, так вот, мы с Ритой из одного учреждения, будем называть его так. Моя жена, в свое время, помогла мне сбежать. Это, конечно, ложный термин, но тогда я думал именно так.
– Зачем Вы мне все это рассказываете? Разве я должен это знать? – перебил его Евгений, напряженно сощурив глаза.
– Да, должны. Иначе Вам трудно будет понять мое отношение к Вам и Вашей дочери, – он помолчал. – Став человеком с точки зрения Системы, я думал, что смог выйти из нее, но на самом деле оказался в ее самом центре. Я не могу знать, что сподвигнуло Вас на совершенное Вами преступление, давайте отбросим этические нормы, тем более что, современная мораль Ваш поступок считает более чем преступным. Ваше преступление, побег Риты из Комбината – все это не может быть простой случайностью. По своей специальности, или правильней спецификации, я так и остался рабочей станцией. Хм, так вот, я аналитик, в моем мозгу огромный объем данных.
– Уж не хотите ли Вы подвести меня к понятию религиозного чуда или подобного атавизма?
– В старых книгах говорилось, что звезды сошлись на небосклоне. Но есть и более научное объяснение. Вы же знаете, что все мы, все человечество создаем собой один огромный массив вероятностей и событий, образуя единое с природой управляемое поле.
– Да, мы проходили это в школе. Но я не придавал этому значения, что может один человек?
– Люди, в большинстве своем, всего лишь данные, входящие в массив одной или нескольких функций. Вы абсолютно правы. Но, как и в любой закономерности или процессе, можете подобрать аналогию сами, существуют данные, выходящие за рамки прогнозирования и расчета. По сути они создают новую переменную, являясь уникальной переменной. В этом и есть основная задача нашего центра.
– Хм, не уверен, что понял Вашу мысль. Вы отлавливаете переменные и исключаете из Системы?
– Почти так. Надо понимать одно – Система везде, уже много десятков лет отсутствуют границы между государствами, само понятие суверенитета устарело и ценно только с исторической точки зрения. Никто не может что-либо исключить из Системы, так как сам является Системой, – Роберт встал из-за стола и достал из шкафа темную бутылку и два низких стакана. – Я думаю, что пришло время для допинга.
Он разлил красно-коричневую жидкость по стаканам, напиток отливал медовым янтарем от косых лучей желтой настольной лампы. Они сделали по небольшому глотку, в глазах Роберта вспыхнул озорной огонек.
– Система сама находит такие переменные, – продолжил он. – Так было и со мной, и с другими. Многих утилизировали, но это также неизбежно. Понятие гуманности или человеколюбия уже давно стерты из информационного поля в своем истинном значении, какое в них вкладывали философы прошлых веков. Но это отдельная дискуссия.
– Согласен, – Евгений смаковал послевкусие от напитка, разогревшего его и, будто бросившего охапку сухих дров в печку его мозга, множество мыслей уже не умещалось в его голове, – получается, что Вы собираете переменные.
Роберт утвердительно кивнул, улыбаясь тому, что его понимают.
– А что же дальше? Вы пытаетесь описать их функцию или, гм, возможно я скажу глупость. Вы превращаете переменные в функции?
– Именно! – воскликнул Роберт. – И Вы одна из них.
Они выпил еще по глотку, Евгений быстро посмотрел на Роберта, не решаясь задать вопрос.
– Вы хотите знать про Комбинат? Верно?
– Да! – воскликнул Евгений. – Почему же не закроют этот ад? Разве не все люди равны при рождении?
– Люди не равны при рождении. И никогда не были равными, и не будут. Это незыблемая структура, базис любого общества, и человеческого и животного мира, с которым у нас много общего, как бы многим до сих пор в это не хотелось верить, – Роберт ухмыльнулся. – Я задавался этим вопросом многие годы, и был в итоге подавлен Системой. Человек устроен так, что он должен кого-то ненавидеть, должен быть враг, должен быть кто-то хуже него, иначе человек начинает пожирать ближнего, а потом и себя. Вы же помните историю, разве она хоть чему-то научила людей? Отнюдь, уроки истории всего лишь пустые слова.
– Но при чем тут дети?
– А тут Вы забываете, что большинство детей, попадающих в Комбинат, иначе бы не выжило. Вы думаете, что многие из них задумываются о своей жизни, может они несчастны? Это звучит цинично и грубо, но комбинат дал им жизнь, а большинству и счастье и, как бы это не звучало в данном контексте, свободу. Ведь свобода определяется сознанием, а сознание формируется. Редкие люди имеют свое внутреннее ощущение свободы, и они способны оставаться свободными в любой ситуации. Ну а само понятие счастья воспитывается в человеке. Вы же видели Алису, да? Хорошая девочка, смышленая, немного чудна.
– Да, конечно. Я считаю, что Дима совершил геройский поступок.
– Согласен, в этом действительно есть героическое. Но в одном он не прав, а именно в своей ненависти к родителям. Да, эти люди имеют совершенно стандартные жизненные принципы, но в итоге они спасли своей дочери жизнь. Я уверен, что они ее любили, ведь они же не сразу после рождения отдали ее в Комбинат, что следовало из диагноза. Собственно они и отправили своего сына учиться далеко от дома, понимая, что он этого не примет.
– Я не знал об этом.
– Система знает все, почти все. Не делайте поспешных выводов, даже если Вам удастся открыть личное дело, то там не будет того диагноза, который бы оправдал нахождение ребенка в Комбинате. Надо понимать. Знать, что случайных там не бывает.
– И Рита тоже?
– Да, и она. Я, наверно, раню Ваши чувства, но без Комбината она не прожила бы до сегодня, более того я бы не называл это жизнью.
– Понятно. Но я не могу, не могу оправдать то, что они делают с детьми, не могу. Может было бы лучше, чтобы все шло своим чередом, естественным путем?
– Человечество уже давно перешло на ту ступень развития, когда все его деяния и есть само естество.
– Тогда мы сможем поменять это, не так ли? Пускай на это уйдут годы, десятилетия, пускай даже века! – алкоголь раздул в Евгении пламя, открывая новую для него сторону характера, глубоко скрытую рамками довлеющих норм.
Роберт смотрел на него и улыбался, но в его улыбке не было насмешки, ни снисходительности, он смотрел на него как когда-то видел себя, в бесконечных метаниях, в попытках самому себе ответить на этот
