Катастрофа

Екатерины, что напротив Думы, Саша купила у художников две очень милых акварели: «мокрый пейзаж», два вида Петербурга. Обе акварели были в синих тонах, сыро, дождь, мокрый город и карета, из которой вышла дама и собирается войти в дом, часть крыльца которого видна. Вторая акварель изображала отъезжающую карету. Вечер, дождь, Петербург. Почти что «ночь, улица, фонарь, аптека»…
Саша долго искала в квартире место для этих пейзажей, потом нашла, что они просятся на стену рядом с книжными полками в ее комнате. Когда зажигались лампы, эти акварели рассказывали что-то очень знакомое…
                /…/
Саша несколько раз пыталась перевести Олега «на другие рельсы». Она заманивала его в театры и на выставки. Пару раз это удалось. Он даже довольно быстро понял, что за насмешкой (над чем?) ему не спрятаться, но очень плохо себя чувствовал.
Это было место не для него.  Выставка работ какого-то Николая Акимова. Обыкновенные рисунки. Не то карикатура, не то шарж. Одна радость, что яркие. Ах, театр, театр! А про театр почти ничего и нет!

Саша так и не поняла, почему он рассчитывал, что она встанет на его сторону и откажется от своего образа жизни и привычного уклада. А все было очень просто: не имея своих корней трудно поверить в прочность или, по крайней мере, в существование чужих. Так же относился он и к книгам в доме Саши. У него была оригинальная единица измерения книг: «один бифштекс».  «Вот еще три бифштекса прибавились!»  Поначалу Саше было неудобно дать ему понять, что такие шутки неуместны, и это безобразие продолжалось некоторое время. За два месяца постоянных визитов «бифштексы» стали дежурной шуткой. У него не было даже тени сомнения в собственной правоте. Конец этому положил, естественно, Сергей, который не слишком старался скрыть свою весьма слабую симпатию к Олегу. С «бифштексами» он покончил в одну минуту.
- Вы ошибаетесь, Олег. Это не бифштексы. Вот эта синенькая – баночка черной икры, а вот этот альбомчик, пожалуй, хороший кабанчик. Это я кабанчика на день рождения Саше подарил. Мы любим поесть…
                                /…/
В очередной раз Олег пришел в гости с идеей:  Саша должна съездить с ним в его родной город. Ничего, что уже не каникулы, можно выбрать подходящий week-end и присоединить к нему пятницу и понедельник. Происходило почти то же, что всегда, когда его посещала очередная идея. У Саши почти не возникало вопроса «Зачем ехать? Куда?»  Это было бы трудно назвать навязыванием воли. Саша была вовсе не против того, чтобы съездить на юг, проветриться.
Что же руководило им? Отдохнуть было бы интересно, но гораздо интереснее показать в родном городишке свою…  невесту. Да, да, невесту. Умную, образованную, красивую, из хорошей семьи, с положением. Этот образ приближал его к тому далекому детскому идеалу. Идея была хороша, и он принялся претворять ее в жизнь с тем напором, с каким делал все, чтобы достичь поставленной цели.

Не согласившись с Сашиным отказом, нет, не так…  Не услышав ее отказа, он спорил и  настаивал до тех пор, пока она не пообещала подумать. За этим последовали рассказы о красотах южной природы, детские воспоминания, обещания, что Саше все очень понравится. Вечером, перед самым уходом Олег из Сашиной квартиры уже звонил в железнодорожную справочную службу, выясняя, когда отходит какой поезд, сколько стоят билеты и прочее.

После его ухода Саша пошла к бабушке. Поколебавшись, сделала над собой усилие:
- Бабуля, я опять влипла.
- Куда на этот раз?
- Баб, а если я съезжу с Олегом на юг, в его Новую Одессу?
- Съезди, отдохни. Если устала. А где отдыхать будешь?
- У него дома.
- Съезди. Только золотишка побольше на себя навешай. Чтобы произвести впечатление.
- Бабуля, не издевайся! Что делать?
- Детка, съездить-то можно. А вообще-то тебе нужно хорошо подумать.
- Моих страданий ты не облегчила.
- Сандра, ты что, совсем разучилась говорить «нет»?
- Это наваждение какое-то…
Беседа с бабушкой восстановила жизненные силы и Сашину уверенность в себе. Никуда она не поедет!  Но утро началось с телефонного звонка, атака продолжалась.
                                   /…/
Итак, мы едем, едем, едем…
Олег был настойчив. Все было переведено в разряд почти необходимого и естественного.
- Что ты привезешь моей маме?
Он так и сказал «ты привезешь»! Потом возник еще один вопрос, еще одна проблема, и Саша уже не могла вырваться из этого заколдованного круга.
- Будь, что будет, - решила Саша, - съезжу в New-Одессу!
                                  /…/
Сборы были тщательными и дотошными. Составлялись даже какие-то списки, где галочками отмечались выполненные дела. Олег попытался проконтролировать, какие вещи Саша берет с собой, она посмеялась и не разрешила. Все было обращено в шутку. Кажется, он решил, что данный отказ связан просто с женским смущением.
Саша поймала себя на том, что старается, чтобы обо всех этих шероховатостях не узнала мать. И была почти готова опять отказаться от поездки. Но именно в тот день Олег привез большой пакет: пусть постоит у Саши, это подарки для двоюродных братьев, сегодня везти домой поздно, он идет на дежурство, а вот завтра…  И пакет с подарками остался в Сашином доме, вроде галочки в том списке необходимых дел.

И Саша купила подарок его матери: два фарфоровых чайника. Стала просто очевидной необходимость (как только раньше не догадывались!) собирать вещи в Сашином доме. Пресловутые подарки родственникам заняли чуть ли не все свободное место в ее комнате.
Стали собирать и упаковывать вещи.
- Имя им Легион, - сказал Сергей и пообещал отвезти их на вокзал.
Все Сашины вещи уместились в одной большой дорожной сумке.
- Присядем перед дорогой! – Это произнес Олег.
Александра Константиновна и Нина Николаевна были намерены остаться дома.
- Сандра, в этом пакете пироги. Вам хватит на всю дорогу и на завтрак, когда приедете. Олег, передайте привет вашей маме. Все. Встали!
Саша в черных шелковых брюках, заправленных в высокие сапоги, светлом свитере, надела короткую шубку, через плечо сумочка.
- Я готова.
Знала бы она, к чему готовилась!
                                      /…/
Поезд отходил вечером с Витебского вокзала. Сергей отвез их, по дороге почти не разговаривали. Мужчины отнесли вещи к поезду: сумку Саши, чемодан Олега, два пакета с подарками, еще что-то длинное в руках… Сергей не стал дожидаться отправления поезда и скоро ушел. Олег сразу же начал пристраивать вещи на багажную полку и под диваны.
- Хорошо, что наши места «по движению».
Бабушкин пирог был помещен на столик, рядом термос (вот оно, из пакета!) Олег повесил Сашину шубу и свою куртку на вешалку, сел на диван, освободил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и облегченно вздохнул:
- Ну, все!

В купе они были не одни, два других места занимала молодая семейная пара с ребенком, мальчиком лет пяти. Прошло около часа, и, перезнакомившись, они уже вместе пили чай с бабушкиным пирогом. Попутчики, Николай и Люся, ехали почти до самого конца вместе с Олегом и Сашей. Разговорились.
                                    /…/
На какой-то маленькой станции вышли их попутчики. Помогая им вынести чемоданы, Олег вышел на перрон. Закурил. Было раннее утро, еще довольно прохладно. Он поежился, посмотрел по сторонам. Вдоль поезда шла пожилая женщина с корзиной яблок.
- Молодой человек, купите яблочек!
Олег достал из кармана деньги и купил большой пакет яблок. Вернувшись в купе, он высыпал их на диван. Купе сразу наполнилось чудесным запахом сладкой свежести. Саша стояла в проходе между диванами в шубе, накинутой на плечи. Жевала яблоко, наслаждаясь его вкусом.
- Смотри, какое красивое! Дай мне сумку, я отвезу домой, бабуле.
Олег поставил сумку перед ней на диванчик. Саша расстегнула боковую молнию, положила в карман яблоко…
И в этот момент страшной силы толчок бросил ее назад. Падая, она ухватилась за ручку сумки…

Утром поезд вышел на самый длинный перегон уже в самом конце пути. Это место всегда пользовалось дурной славой. Железнодорожное полотно было очень старым, насыпь была слегка подмыта осенними дождями еще в прошлом году и случившимся ливнем этого года. Осенью здесь все уже еле держалось и было готово к катастрофе. Раз она могла произойти, то и произошла!

… Падая, она ухватилась за ручку сумки. Последним, что запомнилось, был страх: «Вот сейчас затылком о стену купе…»  Но удара не последовало, и падение, как будто, продолжилось.

Она начала осознавать себя не сразу, только через некоторое время. Голова кружилась, очень сильно тошнило. Глаза она держала закрытыми и даже зажмуренными. Она лежала на чем-то очень жестком, неудобном, под щекой ощущалась шуба, которая была накинута на ней, когда она почему-то начала падать. Открыть глаза и посмотреть ей было страшно. Саша начала понемногу двигать руками, левая рука почему-то не двигалась. В следующий момент она сообразила, что поезд (она же в поезде была?) стоит. Откуда-то сильно дует. Саша медленно открыла один глаз. Что это рассыпано? Открыла другой глаз и увидела то, что, в общем-то, почувствовала с первой секунды, когда пришла в себя. Она была не в поезде. Никакого поезда вообще не было. Она лежала на крупных камешках, вроде гравия. Подняла голову, слева, выше, было железнодорожное полотно. То, что не давало подняться ее левой руке, было ремнем ее сумки, захлестнувшимся вокруг запястья.  

Саша медленно села, оглядываясь. Голова тут же закружилась еще больше. Она подтянула сумку к себе и медленно, стараясь не шевелить головой, повернулась,  прилегла на сумку, как на подушку, и закрыла глаза. Интересно, это шизофрения или сотрясение мозга? Вот сейчас она сосчитает до … десяти, откроет глаза, и все вернется.  …Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять, сто!  Ага, вернулось, как же! Интересно, при каком заболевании утрачиваются математические знания? Может, надо было считать числами Фибоначчи? Или, как это было написано в недавней газетке,  «дибиби, дибебе…»   Все, Александра, встала и вперед!  Нужно найти какой-то выход из создавшегося положения.

Голова больше не кружилась, очевидно, решила, что выгоднее считать себя Сашиным союзником, а не внутренним врагом. Саша поднялась, отряхнула брюки, свитер. Молния сумки была расстегнута, неподалеку лежал выпавший оттуда шарф. Из бокового кармана было видно только что положенное туда яблоко. Саша взяла его в руку, откусила. Знакомая яблочная свежесть успокоила ее.

Итак, что мы имеем? Она ехала в поезде? Ехала. Куда? В какие-то чертовы New-Васюки. С кем ехала? Господи, а где этот эскулап? Стоп, ребята, а поезд-то где? Они только что отъехали от какой-то станции, как поезд сильно качнуло, и… что было дальше? Ну не в окно же она выпала,  старательно прихватив шубу и сумку?

Саша осмотрела себя: все цело, одежда не порвана. Она достала из сумки косметичку, вынула пудреницу, посмотрела на себя.  Она. Точно, она.
Заходим с другой стороны. Как говорила ее однокурсница, «заходим со стороны окна». Из сумки торчала газета, припасенная на дорогу. Итак, какое там у нас тысячелетье на дворе? Саша вытянула газету, развернула: «Литературная газета» от 20 октября 200… года. Значит сегодня, наверно, двадцать третье число. Приблизительно. Так, а где мои документы? Вот это уже плохо. Господи, как будто все остальное хорошо!
Если было бы темно,