Пустоцвет

да... есть отрывочек из лифта.
Немного помолчав:
- Ну, я на то и рассчитывал, по сути. Не думал же, что все зря: что пути обратного у нее не будет. Надеялся, что переиграю, разузнаю все и красиво солью.
- А слили вас... - задумчиво добавил Юра.
- Ага... я даже о**ел, когда она сказала, кто это. Отличный поворот, будто без того нам было скучно... и всё лепилось связно. А теперь... как бы и свою операцию не похе*ить, и из этого г*вна толково выбраться.
 
***
Скрипнула дверь. Замер на пороге Пахомов.
Немного замялся, скривился - и наконец-то кивнул, подзывая.
Спешно подчинилась я (сорвавшись с дивана). Анна Федосеевна лишь взгляд бросила на Костю.
Замереть вплотную. Покорно склонить голову - и ждать вердикта.
- Ребята... в доме напротив будут. Здесь с вами - много палева сразу, а потому решили так. Ничего не бойся. Если что - сразу к ним. Кто бы, что бы... лишних в дом не пускать, дверь не открывать, на звонки не отвечать.
- У меня и телефона нету...
- Ты поняла, о чем я. Никакой связи, никакого общения - пусть даже, не знаю, планета загорится... - тише воды, ниже травы. Приеду, как смогу.  Лиз, - внезапно переменился его голос со сдержанного, мерного командования на чувственный.
Резко устремляю взгляд ему в очи:
- Что?
Сверлит, вглядывается. Казалось, в самую душу желает проникнуть своим взором:
- Береги себя, умоляю. Если не ради меня, не ради себя... то хотя бы ради своих родителей.
Обмираю, пронзенная услышанным.
Короткие мгновения - и решаюсь в ответ:
- А ты? Будешь беречь себя... ради меня?
Внезапно склонился ко мне ближе. Едва ли не касаясь своими губами моих:
- Постараюсь. Лизунь... я вернусь, как только смогу. Как только хоть чуть-чуть прояснится. Но сама понимаешь: меньше катаюсь - меньше знают. Тут и так, тачка эта левая... как бы сюда... никого не привела. Но я за этим прослежу - не переживай, - немного помолчав. - Потерпи, котенок. И всё у нас будет хорошо...
 
***
Уехали. Костя - на этой, угнанной. Шевелев - на своей.
А двое, которые приехали вместе с Юрой, - исчезли в темени соседнего двора.
 
 
Глава 22. Потаенное

 
***
Уже лежала в кровати, и мысли в очередной раз пыталась силой разогнать, дабы впустить, уступить сну, как вдруг скрип, шорох, стук на улице. Раздался лай соседской собаки.
Всполошилась я. Тихо, осторожно, дабы не разбудить Анну Федосеевну, тотчас встала и подалась на кухню, к окну  - прикипела испуганным взглядом к непробудной темени. И даже луна, что временами все же выглядывала из-за туч, не давала возможности разглядеть, что там происходит на самом деле. Как и свет фонаря: он давал обзор лишь вблизи этого дома; чуть влево, чуть вправо... или же даже вперед, где и обитали нынче наши защитники, - и все, хоть глаз выколи... ни черта не видно... и лишь догадки и надежда в помощь.
 
И вдруг шорох, шарканье за спиной. Обернулась я - неспешные, в меру возможностей, шаги старушки ко мне ближе. Криво улыбнулась она - скользнул по ее лицу луч лживого солнца.
- Колька это. Сосед наш. Опять пьяный домой вернулся. Переполох навел - а собака, то ли мудрая, то ли глупая псина, никогда его любила... Вот и гавкают друг на друга постоянно: она - ночью на него, а он - днем на нее... Потому не переживай. И спать иди ложись. Ночь, она на то и ночь, чтобы спать, сил набираться. А то кто знает, что нас ждет с рассветом, что день принесет. Костик сказал, что приставил своих ребят присматривать за домом, за нами - значит нечего бояться. По крайней мере, заранее. Пошли, - несмело коснулась моей руки, ласково погладила по плечу. - Не стой столбом. Не пугай соседей. Да и Бога не гневи.
Пристыжено усмехнулась я таким странным суждениям. Подчинилась.
Шаги опять едва ли не на ощупь, иногда все же да врезаясь в мебель.
Легла я на кровать. Анна Федосеевна - на свой диван.
Обмерли мы обе. Тихие, мерные вдохи.
Но в голове моей - мысли... снегопадом, засыпая поспешно одной другую, и образовывая тем самым целую лавину сумасбродства.
- А Костя... кто он Вам? - осмеливаюсь на один из самых важных, что до безумия уже затерзали меня, вопросов.
Молчит женщина, хотя слышу - дыхание ее переменилось. Стало более тяжелое, сбитое. Не спит.
- Внук? - рискую предположить... или дать возможность красиво выпутаться. Солгать.
Жгучие мгновения ее внутренних рассуждений, каких-то за и против - и ответила:
- Внук... Хоть и не по крови, а все же - внук. Ванечку когда-то моего спас. Вместе они всегда были: и дружба, и служба. И вот однажды... Костик его от смерти спас. Он его всегда братом звал... по духу, потому, не задумываясь, на себя его участь и принял. Всего изрешетили, подонки, а Ваньку - лишь слегка задели: тот на него упал и собой закрыл, как щитом. Думали, сволочи, всё - справились. Так и бросили их на том же месте - посреди голого поля. Вот Ваня потом и тащил на себе Костю до города. Операции - одна за другой. Кома. Ирина... невеста тогда у него была. Та еще... девица. Красавица. А внутри - пусто. Так к нему ни разу и не пришла. Только Ванька да я и крутились вокруг несчастного. И аж пока не очнулся, бедолага. И не стал у нас допрашиваться... где она, что она. Чуть ли не силой Иван ее тогда привез. Засрамил и притащил. Не знаю... что Костика так держало рядом с ней. Чего тянуло? Наверно, и сам не знал. Но сразу было видно: не лежит ее душа к нему, нет там любви - одно только... пользование. Как вещью. Но слепой, дурной... ничего ни слушать, ни понимать не хотел. Кричал, что любит безумно, жить не может, всё простит... Жениться хочет. Женился... Хлопца родили - а счастья... так и не нашли. Ушла она от него - в очередной раз хвостом вильнув. Костик же, как и Ванька, долг и честь - превыше всего. Семья, достаток, жизнь - всё на второе место ставили, хотя вслух об этом признаться боялись. Так и поплатились потом: один - первым, второй - последним. Костюши тогда не было рядом. Иван вляпался во что-то, но брата в этот раз за собой потащить не захотел, пожалел... побоялся. А потому и не признался ему. Так потом и вывезли балбеса моего в лес... и расстреляли. Долго его Костя искал. Очень долго - все руки опустили, а он - нет. Не мог смириться. Верил, до последнего верил, что еще может помочь, спасти. И меня постоянно успокаивал, поддерживал. Заботился. У них у обоих... родителей рано не стало. У Ваньки - белая горячка отца, сына моего, забрала, хотя еще молодой был, лобуряка. А мать - почти следом ушла: болезнь сердца скосила. У Костика же: отца не знал никогда, а мать - убили. На остановке стояла - и пьяный водитель влетел прямо в нее. Это были 90-е. Тогда много народу погибало, или просто без вести пропадало.  А потому... никто никого... особо не искал. Если это не давало какую-то прибыль - особо силиться никто не хотел. Так дело и осталось нераскрытым, а убийца - ненаказанным: свидетели замолчали, а слова тринадцатилетнего мальчика ничего ни для кого не значили. А ведь все произошло у него на глазах... Дальше - детдом. Пыталось несколько семей Костюшу усыновить - да сбегал сразу. Боялся к кому-то привязываться, к себе подпускать, доверять. Так оно у него по жизни и пошло: из близких остались только Игорек, сын его, и я - и то, наведывается ко мне раз в год, на день рождения Ваньки... Хотя и на том спасибо. О здоровье справляется да денег дает, по хозяйству помогает, если что надо: вон, весь ремонт за его счет... мебель... газ провел, отопление, воду в дом, канализацию сделал - всё, как в городе. Даже ванна своя, и тоже в доме, стиральная машина модная... и холодильник двухкамерный - живу, как богачка, - тихо рассмеялась пристыжено себе под нос. - Врал, конечно, по началу, чтоб я не отказывалась от всего, что государство за все это платит... как за погибшего - все же на службе Ванька был, она его под черту подвела. Но я узнавала, да и так ясно, глупая бабка - глупая, да не настолько, чтоб верить в такие сказки: чего это вдруг - старухе... да за внука, хоть и опекуном когда-то фактически была, и к тому же постоянно? Да, семьи у него не осталось, но все равно... Нет тела - значит и беды нет. Потом и Костя уже сознался, когда в лоб спросила. Но упрашивал... что так ему и Ваньке спокойнее будет. Говорит, что тот видит нас, все слышит - и не простит, если бабку их старую без заботы оставит. Вот и поддаюсь...хотя нет-нет, да копеечку коплю - ему самому когда-то пригодится... Да и чтоб хоронить меня было за что. Вот ты теперь знаешь - если что, подскажешь, расскажешь, посоветуешь - а я только и рада буду, если смогу вам, хорошим моим, помочь.
Шумный вздох. Тяжелая, гудящая тишина, глодая сознание.
И вдруг снова отзывается Анна Федосеевна:
- А Ваньку он потом нашел. Возможно, конечно… это и не он там схоронен. Кто ж теперь точно узнает: не тревожить же его останки. Однако... нашел. Уверен, что нашел. Убили его в лесу - и бросили там, среди бурелома. А охотники шли - наткнулись. Вызвали милицию. Ну, те и оформили как бездомного, чтоб меньше проблем было. Похоронили неизвестным. Долго, очень долго мучился, искал Костя. Пока клубок весь не распутал. Сказал, вышел на тех, кто все это заварил... Кто сделал такое с моим, нашим мальчиком. Сказал, что Закон их покарал... и чтобы я не переживала. Признались они, что, где и когда. А дальше снова ниточки - и так, пока могилку не отыскали. Далеко отсюда... а потому, как в гости приезжает Костя, так и возит меня туда. Раз в год... с Ванечкой моим у нас встречи. Но хоть так. Уже проще - чем незнамо где и как, да неухожено. А тут внучок памятник ему гранитный, большой, красивый поставил.  Ванька молодой на той картине... веселый: таким же шутником вечным был, как и Костик... Вот и застыл в вечной улыбке на камне навсегда... Рядом сосенку посадил, оградку сделал. И место мне там, по моим слезным просьбам, отыскал... неподалеку прикупил. Чтобы я... хоть потом была рядом.
...Хотя всё равно жду. До сих пор жду: иногда скрипнет дверь, а я к ней – думаю: он, внучок мой вернулся… Но нет: то ли ветер, то ли кот в злую шутку играет...
Но хоть Костик у меня остался. Да Игоречек. И теперь еще ты появилась... Детки мои. На старость лет хоть для одного... счастья дождалась.
Обмерла я, не дыша... стыдясь сознаться, что та очень даже может ошибаться: ведь даже мне доселе неизвестно, как действительно относится ко мне Пахомов.
- Любит он тебя, - словно гром, словно молнией пронзая, внезапно вновь заговорила старушка, будто отвечая на мой немой вопрос, будто мысли мои читая. - Очень любит. Потому прошу, слезно прошу: береги его. Это с виду он такой... сильный, черствый, вечно веселый и жизнерадостный. В душе же - мягкий, уступчивый, неконфликтный, ранимый. Добрый... и грусти внутри у него хватает. А потому нужна ему забота, ласка... и тепло. Береги, прошу. И не будь глуха, как Ирина. Вечно она на него только и сетовала: то денег мало, то внимания, то радости в жизни. Ну, ушла. Нового себе жениха завела - лучше стало? Не думаю. Внутри себя надо прежде найти покой, а не по сторонам... искать, ждать, что кто-то прибежит и принесет безвозмездно на блюдечке счастье. Костя сказал, что развелись всё-таки. А я и рада. Честно, рада. Да, жаль Игорешу, но Костик его не бросит. Никогда. А жизни - с той барыней... не было бы однозначно. Только бы все рыдали взахлеб,  да души себе и другим изматывали. А так... дали друг другу шанс... - немного помолчала. - Вот тебя повстречал... и снова ожил. Гляди, все хорошо у вас будет. Все же верится мне так. А прошлое - на то и прошлое, чтоб опыта дать, мудрости... не повторять старых ошибок. Умнее