Что такое искусство?

 
 
                                                                                              Андрей Воронкевич
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                    ЧТО ТАКОЕ ИСКУССТВО?
 
 
 
 
 
 
 
                              Москва – 2011 год
 
                                         Оглавление
 
От автора
Путешествие дилетанта
История вопроса
Дилетант Божьей милостью
«Лёгкое дыханье» анализа
С позиции здравого смысла
Алгебра гармонии
Конструкция тайны
Мера художественности
Куда идёт машина?
Приложение: художественность в гротеске
А. Вопросы теории гротеска
Б. Ранний гротеск Булгакова
В. «Мастер и Маргарита»
Заключение
 
 
   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 От автора
 
         Я далеко не первый, кто пытается ответить на этот простой и даже наивный по видимости вопрос. Несмотря, однако, на его кажущуюся простоту, с одной стороны, несмотря на бесчисленное множество попыток сформулировать исчерпывающий ответ – с другой, вопрос этот, по моему мнению, остаётся неразрешённым. А коль скоро не до конца ясны сами границы предмета, любые суждения о нём обречены на неточности и некорректности – при всей их возможной глубине, при всём остроумии отдельных наблюдений.
            Подход, который продемонстрирован в данной работе, кажется мне наиболее продуктивным из всех ныне существующих. Дело читателя – оценить степень моей правоты или меру моих заблуждений.
            Книга состоит из основной части, очерка «Путешествие дилетанта», и приложения, посвящённого анализу нескольких прозаических произведений М.А.Булгакова. Этот анализ много лет назад являлся основной частью дипломной работы автора. На мой взгляд, он не потерял свою актуальность и сегодня, поскольку продолжает демонстрировать продуктивность предложенного подхода. Кроме того, эта часть, как мне кажется, хорошо дополняет первую тем, что демонстрирует, как постепенно формировались новые приёмы анализа, вырабатывался его язык. Этим она мне, несмотря на некоторую её занудность, как теперь вижу я «с горы», и дорога. 
            Некоторые стилистические особенности основного очерка объясняются тем, что он представляет собой фрагмент большой книги, представляющей собой различные «срезы» личности автора. Надо было бы, конечно, подождать с его публикацией до подготовки книги в целом, но одолело нетерпение. Слишком – в этом фрагменте – для меня всё ясно!.. Впрочем, повторяю, смиренно буду ожидать самые свирепые (лишь бы справедливые!) критические отзывы.
            Ожидать я их буду по адресу: ansvg1953@gmail.com.
            С трепетом и надеждой – Автор.        
 
           
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                    ПУТЕШЕСТВИЕ ДИЛЕТАНТА
 
                                                                 МЕНИППЕЯ
 
                                   “А раз я читатель, то будьте добры, дорогие литераторы,                                     подавайте так, чтобы я легко, без мигрени, следил за мощным                                     лётом фантазии”.
 
                                                                                   Михаил Булгаков
 
                                   «Когда читаешь сочинение, написанное простым, натуральным                                     слогом, невольно удивляешься и радуешься: думал, что                                     познакомишься с автором, и вдруг обнаружил человека! Но                                     каково недоумение людей, наделённых хо­рошим вкусом,                                     которые надеялись, что, прочитав кни­гу, познакомятся с                                     человеком, а познакомились только с автором!»
 
                                                                                   Блез Паскаль
 
                                                     ИСТОРИЯ ВОПРОСА
 
            Естественно, только отпетый дилетант и может ещё заниматься столь странными изысканиями. Подобным дилетантом я и был тридцать лет назад, когда взялся писать диплом, посвящённый именно художественности как таковой, не больше, не меньше. Тогда я изучил все, наверное, доступные мне научные работы, хоть как-то связанные с этой проблемой. Так увлёкся, что даже перенёс защиту диплома на год. Дабы, значит, разобраться, как следует, и, что называется, закрыть тему. Диплом приняли хорошо, оппонент делала кружившие голову комплименты, и вроде бы искренно.
            Всё последующее лето я, помню, планировал развитие работы. И основной текст насытить, так сказать, «мясом», и на других, помимо анализируемого в дипломе Михаила Булгакова, писателях проверить методику.
            Судьба, однако, индейка. Я попал на кафедру хорошую, почтенную, но именно с историко-журналистским уклоном. Чистой теории литературы кафедральные планы не предусматривали. Что ж, я дисциплинированно взялся за предложенную тему. Она тоже была интересной, но именно «тоже». А факультативно продолжать разрабатывать то, что было намечено в дипломе, не получилось. Суета, знать, заела.
            В первые годы я ещё следил за публикациями по этой тематике, трепетно ожидая, что кто-нибудь независимо от меня пойдёт тем же путём, застолбит, разовьёт – внедрит, так сказать, в научный обиход, превратит версию в полноценную теорию. Этого не случалось, и я тоже постепенно остыл к проблеме. Тут дело было ещё и в том, что для меня-то самого вопрос был уже абсолютно решён. То есть конкретно, практически, даже при обычном  чтении, методика в голове немедленно начинала работать. Я почти всегда мог понять, почему именно мне что-то нравится, а что-то категорически нет, и это, естественно, рождало дополнительные весьма приятные ощущения, «углубляло», по школьной терминологии, «восприятие». А когда уж я понять этого был не способен  (редко, редко, как и положено, крайне редко!), я мог, по крайней мере, точно сказать, что вот именно здесь, в этом укромном углу, на этой тихой дорожке хоронится та самая сладкая тайна, ради которой все мы и стараемся… 
            Наверное, я не обладаю подлинно научным складом мышления. Мне оказалось неинтересно доказывать и развивать то, что для меня самого ясно в принципе, как день. Таким образом, я и остался в теории литературы дилетантом. Вот в истории русской журналистики могу всё-таки числить себя профессионалом: как-никак, и кандидатскую защитил, и научно-преподавательскую работу вёл за государственные деньги не один год.
            Я, может, так и оставил бы всё это для «домашнего употребления», но недавно перечитал свою старую дипломную работу и затосковал. Жалко стало до слёз, что такие хорошие формулировки остаются втуне. Старею, чего уж там… А у меня все мои старания тридцатилетней давности даже в электронный вид не переведены. Небрежный наследник отправит папочку на помойку – и ку-ку! И Бог ещё знает, когда и какой дилетант додумается до подобного…
            Конечно, с тех пор много воды утекло. Я даже и не берусь припомнить все теоретические искания этих тридцати с лишним лет, да и следил я за ними весьма поверхностно. Главное, что я уяснил себе: в настоящее время мне, читателю, предлагается признать конец, крушение, финиш того, что составляло и составляет основное содержание моей душевной жизни – литературы как таковой, словесности, не обременённой концептуалистскими изысками или задачами какого-нибудь этакого мегатекста или, не дай Бог, метаязыка. Таков, как теперь принято выражаться, «мейнстрим» (ещё  словечко появилось – «тренд») современной теории литературы и, шире, вообще теории искусства. Конец времени романистов, конец времени стихотворцев, а также, разумеется, композиторов, живописцев, и далее по списку – подобные, если можно так выразиться, мысли наполняют сейчас даже не текст, а само собой разумеющийся подтекст множества теоретических упражнений. Искусство есть, стало быть, этакая увлекательная игра, не просто безответственная, а принципиально отрицающая свою ответственность; зато смотрите, как ловко выписаны «шашечки»!.. Может быть, я, по своему дилетантству, неправильно оцениваю ситуацию? – Это было бы прекрасно. В таком случае я скромно предлагаю свою историю как лишний аргумент против всяких там постмодернизмов и иных фиговых листков бездарностей. Это именно история созревания некой идеи, до сих пор представляющейся мне продуктивной. То есть искомая мениппея, так увлекательно описанная когда-то М.М.Бахтиным в связи с Достоевским. Конечно, в данном случае этот термин несколько условен. Здесь, например, не возникнут такие элементы мениппеи, как «трущобный натурализм», «фантастика, морально-психологический эксперимент, сцены скандалов, эксцентрического поведения и проч., резкие контрасты: добродетельная гетера, свободный мудрец, но раб»… Однако в главном жанр мениппеи будет проявлен: работа посвящена действительно «последним вопросам», то есть таким, без которых остальные не имеют смысл; будут здесь и элементы «социальной утопии» и намёк на «вставные жанры», не обойдётся и без «злободневной публицистичности». Правда, Достоевский, скажем, распространял проверку своих идей на жизнеописания нескольких героев, ему так удобней было, очевидно; я, наверное, больший эгоцентрист – исследую исключительно себя, любимого. Но – в который уж раз – не как полнокровную личность, а вот именно как носителя Идеи. Я давно убедился, что даже себя-то описать полноценно, разносторонне не могу. Тут есть два варианта объяснения: либо это я такая сложная натура, либо таланту недостаёт. Ну, вы сами понимаете, какой вариант выбираю лично я...  
            Может быть, я