Глава 4: Павел

меня в дрожь бросает, когда вспоминаю, то страшное для нас время. Я тогда уже купил шапку ушанку из нутрии и шубейку из овчины и был готов идти на завод мастером вкалывать – коленчатые валы для ракетоносителей производить.  
   Павел Андреевич рассмеялся.
-    Это сейчас смешно, - сказал Леонид Никифорович, - а тогда? Помню, встретил одноклассника; спрашиваю: «Ты где сейчас?» Он мне серьезно: «На фабрике детских игрушек пластмассовые шарики выдуваю». На самом деле парашюты шили. Друг друга таились. Тут Миша Горбачев перестройку затеял. Гласность, ускорение, человеческий фактор. И понеслась страна по кочкам, и я понесся. Потом вижу – не я уже несусь, а меня несут и вот уж скоро за борт скинут. Я насилу отбился и к «старикам» нашим. Они с опытом – закалка «сталинская». Легли на дно; друг дружки держаться, чтобы не всплыть. Приняли меня; пожурили и простили как молодого. Спасибо им. До сих пор к ним бегаю, и каштаны им таскаю. Выпить не хочешь, Павел?
-    Нет, спасибо, – ответил Павел Андреевич, не отрываясь от бумаг.
-    Вот и мне надо прекращать с пьянкой на работе, - сказал Леонид Никифорович, и втянул дым из сигареты, закрывая от удовольствия глаза. – А то, что-то печень начинает о себе давать знать. Дома я почти ничего не ем. Все на роботе – то презентации, то юбилеи, то встречи делегаций, то банька без девочек. Если жена узнает, что я в выходные дни дома, то у нее праздник на душе. Отрывается на кулинарных изысках. А я отдуваюсь потом ей на радость. Эх, бабы дуры – сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит. Ты, Паша, не поверишь – я ни разу, ни с кем не изменял своей бабе в постели.
-    А где? – пошутил Павел Андреевич.
-    Паша, ну, что ты издеваешься, - рассердился Леонид Никифорович. – Ни где! Ты прямо, как моя жена – всегда, где-нибудь, да приколет. Зла не хватает.
-    Ну, прости, Леня. Я, знаешь, тоже не изменял своей жене.
-    Паша, так мы с тобой, получается вроде редких реликтовых ископаемых, - не без гордости произнес Леонид Никифорович. – Хотя стать таким, мне чуть было не стоило карьеры.
-    Это как? – удивился Павел Андреевич.
-    Было мне тогда двадцать пять лет. Молодой. Только с завода на комсомольскую работу направили в районный комитет комсомола, инструктором. Леонид Ильич Брежнев десять лет, как Генеральным секретарем КПСС был. Тогда от нас специалистов-троечников и молодых пьяниц директора заводов старались избавляться, как можно скорей. А нам это и надо. Специалиста-отличника запрут на заводе конструктором или регулировщиком электронной аппаратуры. Он и пыхтит там за копейки, да в общаге прозябает. Ему то невдомек, что его специально на заводе морят. Дай ему быстро квартиру, путевку ребенку в детский комбинат, да земельный участок под сад-огород, так он повышение заработной платы себе начинает требовать или на другой завод сбегает. А директорам это надо? Нет. Они и договариваются между собой о единых условиях для специалистов на всех заводах страны.
   Получать заработную плату я стал на много меньше, зато все двери магазинов, торгующих дефицитом, для меня открылись. Автомобиль купил со скидкой и без очереди. Квартиру получил через год от этого же завода. Мои кореша-отличники еще лет десять ждали. Завидовали. Судьбу кляли.  
-    Вот-вот! Троечники и технари страной тогда и правили. От того и застой в стране был.
-    Сейчас отличники-экономисты, да юристы. И, что – лучше? Нет. Хуже. Гуманитариям во власти делать нечего. Это обслуживающий власть персонал. Технари всегда были творцами благосостояния нации. Только они и должны руководить страной, если мы хотим стать богатой Державой.
-    Хорошо, хорошо. Мы отвлеклись. Давай дальше.
-    Ты думаешь, Паша, что если троечник, то дурак? Ан нет. Просто в институте я был не на своем месте. Мое нутро с трудом принимало тех-дисциплины, но принимало. А когда я окунулся в общественную работу, то обнаружил для себя – это мое. Но как технарь, в отличие от гуманитариев, я всегда смотрел в корень проблемы, поэтому видел и определял верные пути ее решения. Схватывал все на лету. Получал знания и тут же применял их на практике. Часто ошибался. Учился руководить людьми  в нестандартной обстановке. Бывало – вызовет нас к себе какой-нибудь секретарь райкома или горкома КПСС; расскажет байку и смеется сам себе в захлеб. Ну, мы молодые. Понимаем – надо поддержать, и тоже давай хохотать дружно. Он резко заткнется, и – орать на нас: «Я вижу, вам всем у нас тут весело живется». И нас по всем статьям – в стране то, се, а вам все хихоньки да хаханьки.
   Когда я подрос в должности, то тоже ловил на этом кайф. Подчиненные носились по закону броуновского движения. Оставалось только гадать – как они находили друг друга в этом хаосе и умудрялись точно и быстро выполнять мои указания. Вот где подлинный менеджмент.
-    Леня, ну прямо как у нас в Армии, - смеялся до слез Павел Андреевич.            
-    На заводе – какое там управление. Есть программа или технологические карты изготовления определенных изделий и график выполнения заданий. Все расписано технологами – что, куда, сколько и когда. Следи только за цифрами по бумажкам расхода деталей и прихода готовой продукции. Увидел, что не так – включай сирену горлом и бегай по цеху, махай руками. Опоздал, не первый – ты виноват – премия слетела. И вот после этого кошмара, я на комсомольской работе в должности инструктора районного комитета ВЛКСМ. Должность не ахти какая, а все равно пригласили и меня на пьянку по случаю празднования последнего полнолуния уходящего года. Пьянствовали вот в этом же здании. Танцы, пляски и тому подобное. Запала на меня третий секретарь Обкома КПСС, эдакая – сорокалетняя молодица. Затащила меня в свой кабинет. Расчехлилсь до гола и давай меня слюнявыми губами обмачивать. Я терплю и ее слюней, и желание с этой падалью слиться. Она остановилась и спрашивает: «Ты, что меня не хочешь?». Я стою, молчу. Она и говорит: «Иди, мальчик. Видимо, мы с тобой не сработаемся».
   Через неделю пригласили меня в областное Управление КГБ на беседу. Оказывается в анналах этого учреждения, давно лежал «сигнал» на меня и на ряд моих товарищей-одноклассников, и ждал моего проступка. Я уже и забыл про него.  А было вот, что: десятый класс; седьмого ноября идем школьной колонной на демонстрации в связи с празднованием Сорока восьмой годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. Мы с ребятами вместо обычных шариков купили в аптеке презервативы и накачали их газом. Получилось здорово – белые и большие шары. На них красной акварелью написали: «Слава КПСС!», «Да здравствует Великая Октябрьская Социалистическая Революция!»,  «Слава Великому Ленину! Слава!» и многое другое. А какой-то козел на одном из шаров перед буквой «Л» дописал букву «Ч». Вышло – «Слава Великому ЧЛенину! Слава!» Так и прошли мимо областной трибуны. Директора школы выгнали с работы на следующий день. Нам, как юным комсомольцам, по строгому выговору и на этом все.  
   Следователь КГБ пытался выяснить – в чем состоял наш умысел в этой надписи. Но все обошлось. Пожалели.  
   Павел Андреевич заполнил все листочки и передал их Леониду Никифоровичу. Леонид Никифорович внимательно просмотрел их и сказал:
-    Вот и ладушки – оладушки. Молодец, Павел – все правильно заполнил.
-    А выборы когда?
-    А я знаю? В конце года, где-то. Одновременно с выборами в Государственную Думу.  
-    Слушай, Лень, а сейчас выборы проходят честно? – учтиво спросил Павел Андреевич.
-    Честно! – ответил Леонид Никифорович и хитро посмотрел на Павла Андреевича. – В смысле, что не будут сбросы бюллетеней в избирательные урны, правки протоколов и перегонки бюллетеня по реверсу1. Но если рассматривать избирательную кампанию в целом, то это чистой воды обман во имя определенной стабильности в обществе. Мы уже проходили честные выборы. И что мы имели? Индюков с мандатами и их  драки у трибуны с микрофонами. Теперь люди голосуют не за тех, кто больше листовок расклеит на всех заборах города или открыто голую задницу покажет местному Правительству, а за тех в ком они наверняка видят человека, который, по их мнению, сможет решить их проблемы. Нам-то – власти известны все проблемы области, города, района, села и деревни. Мы и подбираем туда своих людей. Как думаешь – за кого люди проголосуют там, где живут семьи военнослужащих офицеров? За тебя или за Сашу с «Уралмаша»? За тебя. Хотя, что ты, что Саша им не помощники. А Сашу нам не надо. Его нам кормить придется, чтобы часто не гавкал. А ты уже сытый.  
   Зазвонил телефон. Леонида Никифорович поднял телефонную трубку.
-    Слушаю, Голуба. Что?! Сколько? Когда? Хорошо, посмотрим. Ага, давай.
   Леонид Никифорович закурил сигарету.
-    Колокол, звонил.
-    Какой колокол? - вытянулся на стуле Павел Андреевич и стал прислушиваться к звукам.
-   Что ты делаешь, Павел? – хмуро усмехнулся  Леонид Никифорович. – Колокол – это Володя Белз – помощник Байрама – главного криминального авторитета нашей области. Выездная сходка у них через три дня в кабинете Главного врача седьмой медсанчасти. Меня пригласили к четырем часам вечера. Говорит – восемь округов застолбили. Дам пять.
-    У кого?
-    Что ты так удивляешься, Павел? В девяносто третьем году в коридоре следственного изолятора «Кресты» авторитеты Москвы и Питера уже проводили воровскую сходку и ничего. Кстати, в ее работе принимали также участие и начальник следственного изолятора,

 1. На улице уговаривают избирателя получить уже отмеченный  бюллетень и опустить его на избирательном участке в урну, а выданный ему там, чистый бюллетень советуют вернуть за определенную плату.    
и начальник караула.  
-    Ну а как же ты – власть и бандиты?
-    Они не бандиты. Они воры.
-    А есть разница?
-    Есть… Да что я?! Заместитель прокурора города, Гиви Ираклиевич Турашвили вообще у них прописался.    
-    Во, дела! Кто нами правит? Да, но зачем ворам власть? Они же с ней в контрах.
-    Не ворам. Есть предприниматели, которые им платят постоянную дань. Для них они и застолбили округа.
-    Но, а им, как будете противодействовать?
-    Будем думать. Узнаем эти округа. Проведем опрос населения. Выявим количество сторонников, противников и колеблющихся. Сторонников и колеблющихся прикормим; противников пометим. Три тысячи голосов – наш минимум. Окажем им адресную помощь. Вот такая простенькая технология. Были бы деньги. А они у нас есть. А у Саши нет.
-    А у воров?
-    У воров есть. Поэтому они и приглашают меня на свою сходку.
    Леонид Никифорович добродушно взглянул на Павла Андреевича и спросил:
-    Ну, теперь ты понял, что есть выборы? Они, по своей сути, во всех странах одинаково проводятся. Только люди везде разные. Какие люди – такая и жизнь у них. По сельским округам были раньше проблемы. Бывало – сама местная власть плутала в лесу организационной неразберихи и теряла позиции. Сейчас реже.
-    Так, получается, что выборы можно вообще не проводить?
-    Это можно отнести только к сельским округам. Составил протокол подсчета голосов за требуемого кандидата в депутаты заранее и бюллетени можно уже не подсчитывать. Все равно нужного количества избирателей не наберется. Кто их – эти бюллетени потом смотрит? Тем более они через шесть месяцев по