урокам, но спокойно заниматься не получилось: за стеной снова начиналось представление. К привычным уже бубуканью Кольки, повизгиванию его супруги и отрывистым стонам-крикам бабки сегодня добавилась четвёртая партия – хриплый тенор Валерки.
- Квартет, - невесело пошутила Дарья, которой нужно было сосредоточиться. – Теперь будут петь до рассвета, пока не охрипнут…
- И звон бутылок – аккомпанемент, - прибавил её муж.
Шум за стеной, громкие споры и выкрики усиливались и слабели в течение вечера бессчётное количество раз. Когда на целый час отключили электричество и Юра с Пашей развлекались треньканьем на гитаре, а Дарья и Иван сидели у свечки – она за тетрадями, он за перелистыванием орловской подшивки «Приусадебного хозяйства» за прошлый год – голоса за стеной притихли, как будто их обволокла темнота. Но лишь дали свет и в мирной половине дома собрались ложиться спать, как у Степанчуков все разом начали орать и послышались удары от падения каких-то предметов. Потом хлопнула дверь, и шум резко стих.
- На сегодня, кажется, всё, - вздохнула Дарья.
- Я так жить не согласен, - ответил Иван. – Завтра всех предупрежу, когда протрезвеют.
- Ещё с этими свяжись. Так они тебя и послушались…
- Не поймут трезвые – побью. Если повторится сегодняшний концерт.
- Степанчиха днём мне сказала, что теперь они будут жить хорошо. Валерка, мол, все проблемы решит: и дров привезёт, и скотину разведёт, и поесть будет что младшим…
- Сомневаюсь, - возразил Иван. – Если отец сына предал…
Разговор прервал злобный лай собаки во дворе, и Ивану пришлось выходить. Вернулся он быстро, но не один, а с фельдшером Щербаковой, и
152
стал быстро одеваться, потому что на улицу выскакивал в телогрейке на голое тело.
- Здравствуй, Даша! Отпусти со мной своего мужа ненадолго! Там у ваших соседей сын папашу побил или вовсе убил, а я одна идти боюсь! За участковым далеко бежать!.. - поздняя гостья, видно, и сама одевалась в спешке, поэтому сейчас пользовалась минутой и поправляла одежду.
- Кто побил? Тот, который из тюрьмы, Валерка?
- А кто ж ещё?! Степанчиха ко мне прибежала, вся перепуганная! Я её послала «скорую» вызывать!
- Он на вас не бросится?
- Ты меня, Даша, не пугай! И так боюсь! Надо было всё-таки Володю звать!..
- Успокойтесь… - Иван уже наскоро оделся. – Там человек, может, помирает. А выпили они столько, что, наверное, оба валяются. Пошли.
Дарья не выдержала и тоже оделась. Правда, сопровождала она мужа только до калитки: он попросил её не выходить из двора и на всякий случай отвязать собаку.
Щербакова Елена Викторовна (для большинства деревенских просто Лена), несмотря на свои слова, была не менее решительным человеком, чем даже участковый, что при её должности вполне типично. Войдя в дом Степанчуков, она забыла все страхи и занялась исключительно пострадавшим, которому досталось по голове чем-то тяжёлым. Колька лежал на полу без сознания, а Валерка сидел за столом и в ту минуту, когда вошли «гости», хлебнул чего-то из кружки, утёрся рукавом и начал преспокойно закусывать. Дети молча сидели и лежали на одной кровати в комнате напротив входа. Бабка сидела на полу и пьяно бормотала.
- Очухается, тёть Лен, - тоном гостеприимного хозяина заметил старший сын Шушеры. – Чёрт его не возьмёт… Наезжать вздумал. И подруга моя из-за него ушла…
- Ваня, - обратилась фельдшер, осмотрев рану, - я тут выстригу волосы, перебинтую, а ты сходи тоже хоть в школу. Срочно нужна «Скорая помощь»: череп проломлен. Звоните. Или, может, кто отвезёт…
153
- Сначала попробую дозвониться. Не получится – пойду в Володе. Отвезёт.
- Давай.
Однако выйти Иван не успел: сначала вошёл участковый, за ним Степанчиха, которая тут же бросилась к мужу и с воплями принялась дёргать его за одежду. Иван, видя, что она мешает перевязке, хотел было вмешаться, но пьяная хозяйка метнулась, задев косяк двери, в комнату детей и фальшиво запричитала.
Иван встретился с Володей глазами, и тот кивнул:
- Всех вызвал. Что с ним?
- Дырка в башке.
- Ну, ничего. Были б мозги, а так нестрашно. Что, Валерик, недолго ты погулял? Едут и по твою душу…
- Я понял, дядя Вова! Садитесь, выпьем напоследок!
- Да я-то остаюсь. Ты вот опять…в санаторий.
- А теперь, мужики, осторожно перенесите его на какую-нибудь кровать. Пол холодный. Небось, три дня не топлено.
Фельдшер принялась командовать, а Иван с участковым подняли Кольку, оказавшегося довольно тяжёлым. Степанчиха оставила увещевания детей, от которых они только больше пугались, и, сделав спьяну неверное умозаключение, взвизгнула:
- А-а! И куда ж тебя, бедненького, понесли?! На кого ж ты нас оставляешь?! Закопают тебя всыру землю, и останусь я с детками!..
- Помолчи, шальная! – тряхнула хозяйку Щербакова. – Бога побойся: живого хоронишь!
Несостоявшаяся вдова, уразумев, что её «бедненький» всего лишь перемещается на старый супружеский диван, очевидно, чтоб выпутаться из неловкого положения, не закрывая рта, прыгнула к старшему сыну и пропела второй куплет:
- Сыночек мой родненький! Заберут тебя от матери! Увезут тебя далеко-далеко!
154
Валерка, который продолжал пить и жрать, от неожиданности выронил кусок хлеба.
- Отвали! Тоже мне – мать! То в интернат сплавляли, то на зону…
Участковому, очевидно, надоело представление, и он решил взять всё в свои руки:
- Так! Всем замолчать! Ты – уложи детей спать, убери отсюда старуху и сама спрячься в какой-нибудь угол! Теперь ты главный свидетель преступления! Ты, дружок, заканчивай свой ужин! Из дому ни на шаг! Буду считать попыткой к побегу! Иван, спасибо, иди отдыхай! Сам разберусь! Викторовна!..
- Я дождусь «скорую».
- Хорошо!
Вечером следующего дня Колька Шушера, так и не придя в сознание, умер в больнице. И на этот раз, хотя и без умысла, он «посадил» своего старшего сына. Степанчиха же ещё до похорон запила по-чёрному, так что все дела поминок решали соседи, в первую очередь Дарья и Егоровна.
Глава 10
Свежее июньское утро входило незаметно: густая пелена вверху ещё с вечера не давала проглянуть луне и звёздам. Абсолютная тишина, охватившая село, подавила все звуки и не поддавалась крикам петухов, редким, хриплым, похожим на предсмертные звуки агонизирующих существ. Если б в воздухе неожиданно пронеслась тёмная бесплотная тень, то, наверняка, на земле уловили бы шелест её полёта. Но Бог весть, какая нечисть является в пространстве, когда всё спит, всё замерло…
Только в четвёртом часу утра затихло на краю Озёрок, где проживало беспокойное семейство Степанчуков, восполнившее местными пьяницами потерю двух своих боевых единиц. Который день уже вся гоп-компания отмечала Колькино сорокадневное поминовение.
155
Затихло, но ненадолго. Сначала Иван, у которого утренний сон был чуток, услышал за стеной одиночную громкую ругань, потом, после паузы, заговорило сразу несколько голосов и донёсся явственный крик Степанчихи: «Пожар!» Иван всегда ожидал от соседей каких угодно пакостей, поэтому сразу разбудил жену:
- Пойду гляну, что там у них. А ты на всякий случай оденься.
Он вышел во двор и едва приблизился к заборчику, разделявшему усадьбы, кто-то резко толкнул крайнее окно в чужой половине двухквартирного дома, и оттуда повалил дым.
- Бараны, закройте! Сильнее разгорится! – крикнул Иван, услышав, что хлопает дверь, значит, эвакуация возможна и обычным путём.
«Что делать? – ударил в проснувшийся мозг главный вопрос. –Помогать тушить или выносить своё?» Иван перегнулся через забор, глянул в окно. Большого пламени не увидел и побежал обратно. Мальчишки уже проснулись и суетливо одевались.
- Хватайте все вёдра! Сначала из бочек, потом – на колонку!
Иван взялся за бидон и, не чувствуя в горячке боли в спине, потащил его из дому.
У соседей во дворе уже метались и гости, и хозяева. Один мужичок, увидев Ивана с водой, схватил детское ведёрко и побежал навстречу к забору. Ивану некогда было ругать дурака и, перекинув бидон, он побежал за вёдрами. Однако ему всё же пришлось приводить в чувство глупых погорельцев. Когда он перемахнул в чужой двор, всё тот же мужичок и старшая дочь Степанчуков Янка растерянно стояли возле бидона и не знали, то ли зачерпнуть воды, то ли налить, наклонив ёмкость.
- Тьфу, нечистая сила! Хватайся скорее! – Иван ткнул алкаша в плечо. – А ты не стой, как обгаженная! Принимай у Юры вёдра!
Подтащив бидон к крыльцу, Иван набрал воды и вбежал в дом. Горело только в кухне и явно по вине печки. Пока лишь пол и стена в одном месте. Но свежий воздух из открытого окна раздул огонь, и гудело, как в хорошей топке в ветреную и морозную погоду.
156
«Идиоты проклятые. Пропили кирпич со своего очага во дворе, теперь топят летом в доме…» - с этими мыслями Иван захлопнул окно и даже закрыл щеколды. Затем выдернул предохранители из счётчика электроэнергии и только тогда спокойно, насколько позволял дым,разлил воду по краю быстро расширявшейся дыры в полу. Выбежать и отдышаться не получилось: Юлька бухнула перед ним два ведра с водой, те, из которых он поил корову, и скрылась. Не в силах больше вдыхать дым Иван схватил какое-то старое полотенце, намочил его, прижал к лицу плечом и снова экономно разлил воду: бочек у него было только две, Степанчуки вообще жили без воды, а колонка располагалась далековато. Из соседей могли помочь только Петраковы. Дальше по улице никто не жил, хотя стоял ещё один дом - городских «дачников», - а дед Степан, если уже проснулся, в переносе тяжестей, даже вёдер с водой, был слаб.
На тушение полов ушло около часа. Пламя вроде сбивалось, но дыра становилась всё шире и шире. А когда основная победа была как будто одержана, оказалось, что обвалившаяся в выгоревший проём половина печки закрыла ещё один очаг пожара и начал гореть пол в большой комнате, граничившей с Ивановой половиной дома. Вспыхнули ватный матрас и разные тряпки, и кто-то из помогавших тушить повыбивал, спасаясь от едкого дыма, сразу все стёкла. К тому же горевшая понемногу стена, на которую Иван первоначально не обращал внимания, подожгла доски потолка, и пламя выбилось на чердак. Тут уж Иван махнул рукой на соседей, на помощь к которым к этому времени сбежалось человек двадцать, и побежал спасать своё жильё.
Дарья, не верившая в благополучный исход, давно уже выносила во двор вещи. В тушении пожара она участвовать не могла, так как была беременна. Словно в пику всем тем злым силам, которые увольняли её с работы и не давали мужу заработать на самое необходимое, они с Иваном решили родить третьего ребёнка. И если прежде Дарья приходила с шумной работы в дом, где её ждали «целых трое мужиков», то теперь, отстранённая от чужих детей, она вдруг увидела, что двоих своих, почти взрослых, мало.
Иван не стал спорить с женой, попросив только не подымать тяжёлого. Мысль о том, что может сгореть и его половина, он попросту гнал из головы. Это был бы полный жизненный крах.
Он велел сыновьям, которые вместе со взрослыми носили вёдра от
157
колонки, подавать воду ему, а сам, приставив лестницу, полез на чердак. Расчёт был прост: нанести огню упреждающий удар, залив пограничную часть крыши и не допустив распространения огня в свою
