Успенская церковь, с большим куполом, была видна издалека, к ней со всех сторон сбегались улицы. Из-за этого всем, кто приходил из тайги, место это казалось цивилизованным.
Косте давно забыл, что такое асфальтовое покрытие, и ему было любопытно, как это получается – такой плоский камень, всё тянется и тянется, без конца и края. В сопках таких длинных и плоских камней отродясь не бывало. Однако ж, разглядев неровные, щербатые края дороги, сообразил, что это не камень, а нечто другое, но спросить у Чёбота или у кого-либо не решился. Ещё на смех поднимут. А когда оглянулся, то понял, что не один он озадачен: у Телепня и Дрюнделя были такие же изумленные лица, словно они двигались на лошадях по замёрзшей реке, ежеминутно опасаясь провалиться. Один Чёбот хранил каменную невозмутимость, чему оставалось только позавидовать. Вот каким должен быть настоящий атаман, а не такой как я, вздохнул Костя и огорчился до невозможности.
Против обыкновения, на них никто не нападал и даже никто не окликнул. Туман в деревне был реже и не такой клокастый. А ещё в деревне пахло дымом и свежеиспечённым хлебом. Все вспомнили, что давно не ели, Костя даже полез за пирожками, но так и застыл с рукой в кармане, потому что раздался топот, и из ближайшего проулка показалось огромное, длинное животное, которое метнулось через улицы и пропало в другом проулке, который вёл к речному затону. Ещё больше изумил его подросток, появившийся следом и оглушительно щёлкнувший пастушьим кнутом.
Косте показалось, что он увидел огромную и толстую змею, похожую на анаконду, о которой он как-то читал в энциклопедии. Чёботу привиделась не змея, а огромная гусеница, у неё было много-много ног. Дрюндель разобрал лишь то, что у непонятной животины торчало не меньше десяти горбов. Телепень же вообще ничего не успел понять, потому что ехал последним и разглядел лишь хвост, смахивающий на длинную-длинную мочалку. Вот когда он по-настоящему пожалел, что не вернулся в деревню вместе с Мелким Бесом и Скелом – оказывается, мир за мостом совсем не такой, как у них, а страшный и жуткий.
Лошади под седоками заволновались, взбрыкнули и едва не понесли.
– Спокойно! Спокойно! – прикрикнул Костя больше на лошадей, чем на сотоварищей. – Кто что видел?
– По-моему, это многоножка, – высказался Чёбот, натягивая повод. – Святые угодники…
– Мне кажется, – просипел Дрюндель, – что это ужасное горбатое существо, но без ног.
– А я ничего не видел, – признался Телепень, побледнев, – кроме хвоста.
– Так, – сказал Костя, – будем считать, что мы ничего не видели. Доедем до церкви, а там спросим, что это было.
– Я-то видел, – проворчал чем-то недовольный Дрюндель, – а вот ты – не знаю.
– Ну рассуди сам, – сказал Костя, – за животным бежал пастух. Значит, что?..
– Что?.. – Пухлое лицо Дрюнделя ничего не выражало, кроме праздного любопытства.
– Что это или домашнее животное, или… – Костя не знал, с чем сравнить.
– Или что? – спросил Телепень, который не мог ни о чём судить, потому что видел лишь хвост.
– Или дикое, но трусливое.
– Лучше – домашнее, – решил Чёбот. – Так спокойнее думать, потому что тогда оно должно водиться и в реке.
– Точно! – поразился Костя. – Как я раньше не догадался.
– А я говорю, что это было длинное стадо! – заявил Дрюндель, яростно вращая головой и сверля Костю глубокосидящими глазами.
Должно быть, ему очень хотелось оказаться единственным правым из всей компании.
– Может быть, змея, – добродушно согласился Костя. – Слишком быстро оно перемещается.
– Не-а… – упрямо возразил Дрюндель.
Так, споря и рассуждая, они незаметно для самих себя подъехали к Успенской церкви. Церковь показалась им высокой и огромной, не то что их – маленькая, приземистая, хотя и о трех главках. Эта церковь была некрашеной и от этого казалась чёрной и мрачной. Возле церкви из земли торчал старинный чугунный крест. Неожиданно на высокое крыльцо вышел пьяный батюшка, и они поняли, почему так странно звонил колокол – батюшка лыка не вязал.
– Антихристы! – Батюшка посмотрел на них бессмысленным взором, попытался их перекрестить, споткнулся и с грохотом упал за порог внутрь церкви.
Дрюндель хихикнул:
– Всё, как у нас. Как твой батя.
Чёбот не обиделся. Ему было всё равно, что его отец с утра по неделям пьян. Он только посмотрел на торчащие из-за порога сапоги и отвернулся.
– Куда они все делись? – спросил Костя, оглядываясь с облегчением. – Никак пропали? Даже собак не слышно. – Однако, заметив, что во дворе ближайшего дома сушится рыбацкая сеть-перестав, направился туда. Глаз сразу выхватил, как всколыхнулись занавески на окнах соседних домов, а на другой стороне улицы в воротах внезапно появился человек, посмотрел на них из-под руки и так же внезапно исчез. Наблюдают, понял Костя. Остерегаются. А почему? – Эй! Есть кто? Хозяева! – он подъехал к забору и заглянул во двор.
Как и в любой северной деревне, забора как такового не существовало. Забором служило прясло – стволы сосен, положенные на столбы. Тем не менее, это был двор, а во дворе, заросшем лебедой, под развесистой сиренью стоял верстак, на котором в тисках была зажата какая-то деталь, рядом валялись слесарные инструменты: ножовка, напильники, плоскогубцы и ещё какая-то мелочевка, которую трудно было разглядеть.
– Никого, – сказал он подъехавшему Чёботу. – Ты головой-то крути, крути, пока я здесь разбираюсь, а то, не ровён час, какой-нибудь псих пальнет в спину.
– Ага, – сообразил Чёбот и отъехал в сторону.
Зато возник квадратный, как шкаф, Телепень:
– Ну что здесь?
– Сейчас контакты наладим. Ты только не светись, а то с твоей мордой нас за бандитов примут.
– Да ладно тебе, – огрызнулся Телепень.
– Эй, хозяин? Есть кто-нибудь? Так я войду? – крикнул Костя.
– Есть, есть, – на крыльце, прихрамывая, возник крепкий мужик в синей майке, спортивных штанах с вытянутыми коленками и в галошах на босу ногу. Не старый и не молодой, только с редкими волосами, а ещё к тому же и колченогий. Правая нога у него была выгнута наружу, как древко лука – Чего надо-то? – спросил он неприветливо, одним взглядом определив, что Костя вооружен.
– Водичка есть?
– Вон колодец, – махнул рукой мужик.
Костя спрыгнул с лошади и, разминая затёкшие ноги, вошёл во двор. Набрал полведра воды, демонстративно поворачиваясь к мужику спиной, и напился.
– Хорошая у вас вода, – заметил он, искоса поглядывая на хозяина дома.
– Не жалуемся, – ответил мужик, глядя на него изучающе. – А ты откуда будешь?
– Из леса, – на всякий случай соврал Костя. – В Лоухи едем.
– Так Лоухи же в другой стороне.
– Заблудились.
– А-а-а… то-то я чую, от тебя самогоном несёт.
– Было малость, – улыбнулся Костя. – Сейчас правильный путь наметим и поедем дальше. Только я хотел узнать…
Мужик заулыбался – не зло, но и не заискивающе, как-то неопределенно. Не умел ещё Костя ладить со взрослыми, вечно они ему казались непонятными и хитрыми.
– Чего?
– В деревне чужих нет?
– Кроме вас, разве что, – усмехнулся мужик.
Разглядел, что я пацан, понял Костя, вот и обнаглел. Он поправил на животе кобуру с пистолетом, чтобы мужик не очень-то зубоскалил и знал своё место.
– И всё-таки? – он поставил на сруб колодца ведро. – Должны быть чужие, мы за ними идём от самой Теленгеши. Они там людей убили, – Костя решил надавить на сознательность чупавца.
Пусть знает, что мы способны на кое-что серьёзное, хотя и молодые.
– Так бы сразу и сказал, что вы теленгеры. Правда, на теленгера ты меньше всего похож.
– Не похож, ну и что? Так есть или нет? – спросил Костя, откидывая с глаз тяжёлый белый чуб и давая понять, что не намерен обсуждать эту тему.
– Теленгеры все чёрные или рыжие, а ты белый.
– Я Приёмыш, – терпеливо объяснил Костя.
– А-а-а… слышал о таком, – удовлетворенно произнёс мужик. – Это тебя на полустанке Бобровый нашли?
– Меня… – Костя от изумления даже не успел обрадоваться. – А откуда вы знаете?
Он сдал свои позиции моментально, без всякого сопротивления, хотя не привык доверять чужакам. Но ведь этот чужак что-то знает о родителях, молниеносно пронеслось у него в голове.
– Земля слухами полна, – таинственно откликнулся мужик и дружески улыбнулся.
Костя моментально проникся к нему симпатией, однако какое-то шестое чувство заставило его подхватить «плазматрон» и сделать быстрый шаг за сруб колодца. На крыльцо выскочил, судя по всему, сын мужика. В руках у него был охотничий карабин с коротким стволом.
– А ну! – он вскинул его и прицелился в Костю.
– Вы что, с дуба рухнули? – спросил Костя, не шевелясь.
Не то чтобы он испугался, но и провоцировать никого не хотел. Ведь до этого всё шло мирно. Да и чувство у него было такое, что парень не выстрелит.
– Продырявлю башку, к едрёне-фене! – пригрозил сын мужика.
– Ты что, псих? – осведомился Костя.
– Сейчас узнаем, кто псих!
– Ладно, хватит, Семён! – примирительно сказал мужик, однако, многозначительно глянув на Костю, мол, вот какие у нас аргументы имеются! – Постреляете с дури друг друга. Там ещё трое за забором.
Костя самодовольно ухмыльнулся. Он давно заметил, что Чёбот по всем правилам тактики залёг за изгородью и держал нервного Семёна на мушке. Интересно, а где Телепень с Дрюнделем? Неужто по привычке в штаны наложили?
– А чего он приходит сюда, нашу воду пьёт? – обиженно спросил Семён.
– Иди в дом! – приказал мужик. – И карабин забери, бестолочь! Мы и так договоримся. Пойдём, нечего торчать на виду у всей деревни. – И повёл, сильно прихрамывая, Костю в глубину двора, за хозяйственные постройки, туда, где в нос ударил запах куриного навоза и лошадей. – Здесь нас никто не увидит, – сказал он, и они очутились в большом сарае, где на козлах стоял свежеструганный баркас и пахло опилками, дёгтем и краской, а вдоль стен на веревках сушились огромные лещи и щуки – жёлтые, коричневые, истекающие жиром, и вокруг вились хищные осы.
– Садись, – он смахнул с топчана стружку и достал из-под верстака бутыль с самогоном. – Давай выпьем по маленькой. Закуска только, вишь, какая.
Косте показалось, что он проверяет его на крепость духа и на умение пить алкоголь.
– У меня пирожки есть, – сказал он, прислонив к баркасу «плазматрон», и полез в карман.
Пить ему не хотелось. Во рту всё ещё стоял привкус прежнего самогона. К тому же он не любил пить. Не лез в него самогон, и ничего он с этим поделать не мог.
– Меня зовут дядя Илья, – сказал мужик. – А тебя как?
– Костя.
– Видишь ли, какое дело… – тяжело вздохнул дядя Илья, разливая самогон в кружки. – Если ты их здесь положишь, то нам всем конец. Истребят деревню под корень.
Они выпили. Самогон был чистый, как слеза, и такой крепкий, что у Кости перехватило дыхание, но он всё-таки спросил, когда прокашлялся:
– Почему?
Он решил, что не выдержал экзамен, что настоящие мужчины пьют самогон, не кривясь и не робея, и ему стало стыдно оттого, что он ещё раз обмишурился.
– А почему они на вас напали? – в свою очередь спросил дядя Илья, с удовольствием закусывая пирожком и с интересом поглядывая на «плазматрон».
– Ну потому… – Костя вдруг понял, что не может рассказать своему новому знакомому обо всём, что произошло в деревне за последнее двое суток: ни о «вертолёте», ни о ДШК, ни о «плазматронах», доставшихся ценой жизни Косого, а главное,
