единственной надежде. Он по-прежнему полагался на Михаила Антоновича и оставшуюся вероятность того, что все пугающие рассуждения остаются в рамках теории. Всё-таки мнение Алексея неплохо утешало юношу, охваченного страхом, и являлось краткосрочным обезболивающим.
Словно в предсмертном ожидании, Николай с каждым уходящим часом, с леденящим ужасом приближался к финальному сроку Павла. Ибо в этот злосчастный день либо подтвердится роковая теория, либо все опасения и страхи развеются в прах. И время пролетело мгновенно и незаметно в постоянных раздумьях о неизвестном будущем, в надежде на лучший исход событий. Он волновался с небывалым трепетом и старался гнать прочь едкие мысли, пытаясь сосредоточиться на делах насущных. В последний день Николай оставался внимательным, осторожно продвигаясь по густонаселённым дворам села Осташево, и очень долго сидел у костра. Его глаза не отрывались от дрожащего пламени и созерцали огненную стихию очень долго, ища в её горячих объятиях желанного уединения. Огромный страх подталкивал его к тому, чтобы поглубже и подальше укрыться от реальных проблем, решить которые юноша был просто не в силах. И всё же свои внутренние колебания ему удалось надёжно скрыть за прочной маской безразличия и тоннами примитивных оправданий. В такие минуты его лицо выглядело серьёзным и даже строгим. Казалось, что Николай чем-то озабочен, но точно ничего боится. Алексею он говорил, что думает о том, как быстрее добраться до Москвы, Евгению, что размышляет о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. И сквозь эту дымовую завесу невозможно было увидеть могучий и лютый страх, стоящий гигантским монолитом в центре души, подобно мёртвому дереву. Однако Николай всё же смог проявиться предельную сдержанность в отношении эмоций и предстать в наступившем дне, перед Павлом, абсолютно невозмутимым.
В этот день весь отсек дозорных отдыхал после ночной смены и по случаю отъезда Павла вновь прибыл Михаил Антонович, но уже без грузных бутылок с водкой и без ярких угощений. Зато начальник базы поспешил налить себе крепкого чаю и с полной кружкой усесться за стол.
- Паш, - обратился он к Павлу и тот со счастливым лицом сел рядом. – Ну что, поздравляю. Завтра сутра, как отоспишься, подходи ко мне. Я дам тебе оружие, еду и воду на первое время. Довезём до Волоколамска. Ну, а там дальше можешь идти, куда хочешь. Спасибо за службу, - и Михаил Антонович пожал Павлу руку. – Скажи, как тебе тут у нас? Какие остались впечатления?
- Ой, - опешил радостный Павел. – Как вам сказать. За этот месяц я познакомился с причудами и обитателями зоны, как нельзя ближе. Спасибо за еду, за крышу над головой. В общем за всё. Кстати, - Павел достал из тумбочки чекушку водки. – Раз уж такое дело, то нужно это, как говорится, обмыть. Всё-таки последний раз видимся. Так что давайте парни, выпьем на прощанье. Михаил Антонович, уважьте уж пожалуйста…
- Я не могу…
- Понимаю, что при исполнении, но вы не бойтесь я вас не уволю. Вы работали неплохо. И тем более никому ничего не скажу, - и Павел пригласил к столу всю комнату. Все сели кругом, поставили кружки. Кто-то заварил чай, кто-то довольствовался алкоголем. На столе немедленно оказался хлеб и другие съедобные вещи, которыми располагали жильцы.
Николай трепетно обвёл взглядом обрадованных и приободрённых сожителей, которые с небывалой завистью и подлинным уважением провожали удачливого Павла. Каждый поражался его невероятному везению и торжественно нарекал «баловнем судьбы», от всего сердца желая новоиспечённому счастливчику величайших успехов и незабываемых впечатлений на жизненном пути. Кто-то точно заметил, что капризная королева фортуны является его верным ангелом-хранителем и будет сопровождать на протяжении ещё долгого времени, уберегая от любых смертельных козней непредсказуемой судьбы. Из уст неравнодушных и осчастливленных товарищей лились потоки лестных и хвалебных дифирамб, восхваляя все достоинства Павла и благословляя на дальнейшие приключения. Кто-то настойчиво просил не забывать бывших однополчан и даже требовал поскорее увидеться в обозримом будущем. Михаил Антонович также не скупился на одобрительные отзывы и пафосно называл своего подопечного «одним из лучших дозорных», когда-либо проживавших здесь. Но больше всего командир крепости удивлялся превратностям непостоянной судьбы, обрекая одних на вечный покой в сырой земле, а других на долгую и счастливую жизнь. «Могу сказать точно – Паша родился под счастливой звездой,» - помпезно выступал Михаил Антонович. От всего этого потока тёплых пожеланий и задушевных комплиментов Павел несколько смутился и невольно впал в краску, словно ему довелось остаться в живых после падения самолёта. Практически каждый из его сослуживцев произнёс торжественную речь в знак уважения и грустной минуты разлуки. Кто-то просто величаво пожал ему руку, а кто-то чистосердечно обнял.
Однако во всей этой праздничной атмосфере и трогательном застолье резко выделялось удручённое лицо Николая. Первое время он действительно не мог сдержать улыбки и, как никто иной, всей раскалённой и напряжённой душой переживал за него эти последние мгновения. Вслед за радостной улыбкой явилось горькое сочувствие, больно и яростно будоражащее его сознание. В этот душераздирающий момент Николай зверски корил себя за прискорбную и дьявольскую невозможность как-либо помочь Павлу избежать грядущей погибели. Что-то шептало взволнованному юноше невыносимую и ужасающую мысль о неотвратимой смерти, уже стоящей на пороге. Он чувствовал, что видит Павла последний раз и более не сможет с ним увидеться никогда, а все восторженные речи являются как будто посмертными. На просторах клокочущей души полыхало огромное пламя презрения к собственной персоне из-за предательской безысходности и гадкой немощи. В рассудке Николая накопилось слишком много мучительных слов, готовых в любую секунду вырваться наружу и предупредить Павла о предстоящем финале. Во чреве юной плоти содрогалась в порыве гнева и свирепого поругания лучезарная совесть, громко осуждавшая трусость Николая и требующая немедленного откровения. Светлая госпожа словесно истязала сердце и рассудок своего повелителя, причиняя ему чрезвычайно невыносимые и губительные страдания. Она громогласно призывала к совершению публичного поступка, дабы воспользоваться единственным шансом спасти жизнь Павла, которая теперь находилась в руках Николая. Обитель добродетели умоляла его проявить силу воли и преодолеть беспощадный страх, перешагнуть грань острой боязни и произнести нужные слова. Но что-то неимоверно могущественное и непроницаемое сдерживало в тесных чертогах внутреннего мира ту бесчинствующую бурю горячих эмоций и переживаний. Чему-то удалось законсервировать искренний ураган, посеянный бушующей совестью. Поэтому, Николай, превозмогая разительные порывы души, терпеливо и покорно пребывал в безмолвии.
- Колямба, ты чего такой унылый? А? – обратился Павел к Николаю, заметив его скверное состояние духа.
- Просто… Жаль… - с трудом выдавил из себя Николай. – Жаль…, что ты уезжаешь…, - на каменном лице несколько выделились глаза, едва наполненные слезами.
- Да ты что!? О-о, спокойно-спокойно дружище. Ты чего? – удивился Павел. – Чуть больше полмесяца в зоне и уже такие проблемы. Увидимся ещё, поверь мне, мир тесен. Да и потом я оставляю тебя на поруку молодому скептику и учёному, и преданному другу, - и Павел указал на Евгения с Алексеем. – Ты извини меня за мои пошлые советы. Но усвой – без девчонки пропадёшь. Знаете, парни, жизнь такая короткая штука, всего пару мгновений, так что действуй, пробуй и иди к мечте… Как говорится, путём проб и ошибок всё получится.
- И ты… прости меня, - еле проговорил Николай, чувствуя себя подлым предателем.
Алексей увидел явную подавленность своего друга и поспешил его утешить:
- Колян, ты чего? Как же ты тяжело расстаёшься. Смотри, когда мы будем уезжать отсюда, то, наверное, вообще заплачешь, - умиротворяюще сказал Алексей.
- Да, что-то я раскис совсем, - Николай утёр лишнюю влажность с глаз. – Пойду полежу.
Ни Павел, ни Алексей не понимали истинного состояния растроганного напарника и не придали этому особого внимания, чего нельзя сказать о Евгении. Ему удалось сразу раскусить реальное самочувствие компаньона, которого совесть разрывала на части, и непритворно сопереживать ему. Евгения охватили приблизительно схожие чувства, но его естество блестяще игнорировало их в силу полученного опыта от похожих ситуаций, а на его счету таковых оказалось немало. Это привело к тому, что душа бывалого бойца достаточно закалилась и, к сожалению, немного очерствела, стараясь более не принимать близко к сердцу жгучую горечь утраты.
Ближе к вечеру закончив животрепещущую трапезу, многие разбрелись по разным углам и занялись родными делами, включая и Михаила Антоновича. Приблизительно в тот же час в здание прибыли представители гарнизона, отлучавшиеся в Волоколамск, и привели в свою комнату несколько симпатичных и добротных девочек лёгкого поведения. Некоторые охранники оказались необычайно брезгливыми и потребовали выделить себе ещё пару спальных помещений, чтобы познать сочные тела доступных проституток. Трое подвыпивших и наглых бойцов, со автоматами наперевес, дерзко ворвались в помещение пограничников:
- Так, мальчики, встали и вышли, - потребовал один из вошедших.
- С чего бы это? – возмутился Павел.
- Да, вы берега не путайте и борзейте, - напрягся Евгений.
- Парни, в этом здании и так полно помещений…, - огрызнулся Алексей.
- Ну-ка заткнулись и вышли. Мы ненадолго, - ехидно произнёс второй охранник.
- Слышь, - Павел резко слез с кровати, Евгений последовал за ним. – Вам русским языком сказали, что других углов полно. Не надо…
- Мы сами решим. Ок? Это наша база, - высокомерно крикнул третий.
- Идите к чёрту отсюда, - подошёл Николай.
- Похоже вы не поняли, - первый наглец ударил Николая в живот, что привело к ответной реакции со стороны всей комнаты. Евгений и Павел молниеносно вцепились в нарушителей порядка и нанесли им серию мощных ударов, попутно впечатав в стену. Алексей со всей силы вмазал обидчику Николая и выбил у него из рук автомат. На миг отсек пограничников сумел отстоять свою честь и достоинство, но побитые охранники решили шантажировать дозорных оружейными дулами, угрожая выстрелить. Ко лбу Павла был приставлен короткий пистолетный ствол, что вынудило ущемлённую сторону пойти на уступки. Никто не желал летальных последствий, но Павел и Евгений не собирались сдаваться. Пока Николай проходил мимо пьяных рож оголтелых бандитов, Павел воспользовался их отвлечением и предпринял резкую атаку. За ним последовал Николай, но вдруг прозвучали оглушительные выстрелы. Очередная попытка сопротивления внезапно прервалась, как и жизнь одной из жертв безнаказанного произвола.
Разъярённый Павел неожиданно содрогнулся и раненый рухнул на колени, держась за живот. Не издав ни единого крика, могучий боец постепенно опустился на пол и бездыханно замер у ног своих убийц. Наглые и бездушные палачи
