Русский дауншифтинг

решетками был отделен от стеклянной шахты, спускающейся на первый этаж к внутреннему дворику. Её прозрачные стены отражали блеск фонарей, расположенных внизу среди фонтанов, скамеек и причудливых тропических растений. Вверху шахту венчал похожий на огромную декоративную чашу купол, сделанный из разноцветного матового стекла.
- Пошли, чего стоять? – сказал Аким и мы зашагали по коридору.
Секретарша Обдиралова, величественная женщина, внешностью напоминающая Екатерину II, препроводила нас к нему, и тут я удивился не меньше, чем при виде роскошного внутреннего убранства неказистого с улицы дома. Кабинет Обдиралова представлял собой разительный контраст с великолепным интерьером офисного здания. Если бы я не знал, к кому и куда пришел, то решил бы, что попал в бухгалтерию какого-нибудь небольшого завода, обустроенную еще в период хрущевской оттепели, а самого господина Обдиралова, несомненно, принял бы за пожилого бухгалтера. Мешковато сидящий костюм, залысины на лбу, жидкие усики под носом и маленькие белые руки прямо-таки идеально вписывались в этот образ. Когда мы вошли, Обдиралов с кем-то говорил по телефону очень тихим голосом, – казалось, что он выслушивает инструкции вышестоящего должностного лица.
Дожидаясь окончания этого телефонного разговора, я смог внимательнее осмотреть кабинет и понял, что судил опрометчиво. Во-первых, на стенах висели портреты каких-то дам и господ в одежде позапрошлого века, – я не знаток живописи, но, скорее всего, портреты принадлежали кисти Тропинина или Кипренского и были подлинниками. Во-вторых, вся мебель была сделана из натурального дерева и кожи, а ее некоторая потрепанность объяснялась, видимо, тем, что эта мебель была приобретена в антикварном магазине. В-третьих, рядом с кабинетом находилась смежная с ним комната, через открытую дверь которой я заметил разнообразные дорогие тренажеры, используемые, наверное, господином Обдираловом для поддержания себя в крепкой и здоровой физической форме. Там же вдоль стен стояли длинные стеллажи с вешалками, на которых висели его костюмы на разные случаи жизни, чтобы он мог переодеться во время работы.
И все-таки образ бухгалтерии и простого бухгалтера присутствовал здесь, и, безусловно, не случайно.  «Эге, - подумал я, – да этот господин – большая шельма! С ним надо держать ухо востро!».
Пока я занимался своими наблюдениями, господин Обдиралов завершил переговоры по телефону и обратился к нам:
- Я вас слушаю.
- Мы пришли по делу, о котором с вами говорили известные вам люди, - сказал Аким.
Господин Обдиралов удивленно посмотрел на него:
- Извините, по какому делу?
Аким занервничал.
- Ну, как же… Вы разговаривали с ***  Ну, вы помните?
Обдиралов молча смотрел на него.
- Насчет профессора Кобылятского! – Аким так разнервничался, что даже повысил голос.
В глазах Обдиралова промелькнуло что-то вроде усмешки.
- Да, теперь вспоминаю. В принципе, такими делами занимается у меня служба безопасности, но в виде исключения я готов вас выслушать, - он выразительно посмотрел на часы, давая понять, что его время ограничено.
Аким кратко изложил суть нашего предприятия, обещая привезти мощный компромат на профессора Кобылятского. В заключение Аким протянул господину Обдиралову листок с цифрами наших предполагаемых расходов. Обдиралов, сделав недовольную гримасу, заглянул в листок и испуганно замахал руками.
- Нет, нет, такой суммой я сейчас не располагаю! У меня все деньги в дело вложены, свободных средств не имеется! К тому же, цена ваших услуг мне кажется сильно завышенной.
- Если Кобылятский сойдет с арены, то доход, который вы получите, во много раз превысит расходы на нашу операцию, - жестко сказал Аким.
Я понял, что господин Обдиралов прекрасно знал это и без объяснений. Лицо его на долю секунды приняло выражение такой алчности и такой злобной мстительности, что мне стало не по себе. Как наяву, я увидел Обдиралова в темном сыром подвале около сундуков, наполненных золотом, а со сводов подвала капала не вода, но кровь! Маленькие ручки господина Обдиралова сладострастно перебирали липкие от крови монеты, а на полу лежала большая черная собака в короне и с золотой цепью на шее.
Я потряс головой, чтобы избавиться от наваждения, и услышал, как господин Обдиралов говорит Акиму:
- Это все надо обдумать, подсчитать. Сейчас я не готов дать окончательный ответ, но в ближайшие дни вам сообщат о моем решении.
Он слегка привстал из-за стола, показывая, что беседа закончена. Мы раскланялись и покинули его кабинет.
- Сукин сын! – выругался Аким, когда мы шли к лифту. – Он в каком-нибудь тайном казино больше проигрывает за один вечер, чем мы у него просим на всё наше расследование.
Я пожал плечами.
- Жадность всегда опережает наживу. Но я уверен, что Обдиралов даст нам денег – прибыль он чует издалека.
-  Посмотрим, - пробормотал Аким.
…Я оказался прав: через два дня Акиму позвонил какой-то человек из фирмы господина Обдиралова и назначил нам встречу. Разговор был кратким, он состоялся в машине в присутствии еще одного сотрудника. Человек, вызвавший нас на встречу, просто передал нам деньги без каких-либо формальностей, единственно, переписав наши паспортные данные.
- Вы уж, ребята, не балуйтесь с деньгами-то, - доброжелательно посоветовал он, поглаживая громадной ручищей свою могучую шею. – Помните, как сказано в рекламе: «Жизнь – хорошая штука, как не крути!».
Он громогласно рассмеялся, а его компаньон молча рассматривал нас, запоминая наши лица...
С Акимом мы расстались у метро.
- Обратного пути теперь у нас нет, - сказал он, пожимая мне руку. – Не жалеешь, что ввязался? Нет? Молодец… Значит, я возьму билеты на самолет и позвоню тебе; договоримся, где и когда встретимся. Счастливо.
…В аэропорту нас провожала Эллис. Акима она чмокнула в щеку, а меня расцеловала.
- Я буду ждать вас, мальчики. Возвращайтесь скорее, дорогие мои! – нежно прощалась она с нами. - Будьте осторожны и внимательны, особенно внимательны. Всякое может случиться. Может быть, вы увидите того, кого не ожидаете увидеть.
- Ты это о ком?– Аким подозрительно посмотрел на нее.
- Всякое может быть. До свидания, мальчики! – Эллис перекрестила нас и пошла к выходу.
Аким посмотрел ей вслед и покачал головой:
- Ох, что-то она темнит! Ну, ладно, на месте разберемся…
***
До чего красиво было в горах! Снег здесь давно растаял, на деревьях распустились листья, а кустарники, растущие по склонам, сплошь были покрыты розовыми, фиолетовыми и желтыми цветами. Солнце светило так ярко, что нигде не было полутонов, - тень леса и светлая зелень открытых полян были резко очерчены и отделены друг от друга.
«Какой благодатный край! Какая мощь, какое великолепие!» – думал я, глядя на горные вершины и вдыхая ароматы цветов. Наше пребывание тут пока было больше похоже на отдых, чем на опасное предприятие. Друзья Акима доставили нас в горное селение, жители которого дружелюбно относились к официальной власти. На окраине села находился укрепленный военный городок, в котором мы жили. Питались мы в офицерской столовой; из её окон был виден плац и высокий кирпичный забор у подножья горы.
Нас одели в форму защитного цвета и я ощущал себя почти военным человеком, немного Печориным, - вот только Аким мало подходил на роль Максим Максимыча. Мой боевой товарищ был скрытен, немногословен и резок; он постоянно исчезал куда-то из гарнизона, не докладываясь мне.
Наконец, в один прекрасный день за нами прилетел вертолет и перебросил нас в далекое ущелье, где располагался временный лагерь отряда специального назначения. Для меня это было полной неожиданностью, тем не менее, я как образцовый солдат, не задавал лишних вопросов, ожидая, что Аким сам обозначит наши ближайшие цели. Так и вышло: вечером у нас с ним состоялось нечто вроде военного совета.
- Сегодня ночью спецназовцы отправится в рейд по району, контролируемому боевиками, для того чтобы решить одну арифметическую задачу,  - сообщил мне Аким. - Дело в том, что после недавнего боя в плен к боевикам попали два спецназовца и еще три наших убитых бойца находятся у них же. В свою очередь, у спецназовцев после того боя осталось восемь трупов боевиков. Спецназовцы готовы обменять эти восемь трупов на своих пленных и убитых товарищей. Местный обычай предписывает горцу любыми способами заполучить тело погибшего сородича и похоронить его по установленному обряду, поэтому обмен состоится. Но боевики потребовали, чтобы им выдали помимо восьми их товарищей, погибших в последнем бою, еще семь тел боевиков, убитых за последнее время. Проблема в том, что спецназовцы этими телами не располагают, - трупы переданы следственным органам для опознания и прочих юридических процедур. Однако боевики не желают ничего слушать и требуют, чтобы завтра утром им передали все пятнадцать тел, - в противном случае, они грозятся убить наших пленных. Вот почему спецназовцы пойдут сегодня в ночной рейд. Утром у них должно быть в наличии семь трупов боевиков в дополнение к тем восьми, которые уже имеются.
- Мы будем участвовать в этом рейде? – я содрогнулся.
- Я бы с удовольствием принял в нем участие, но нам с тобой нельзя – мы гражданские лица, - с сожалением сказал Аким. – Мы прибыли сюда потому, что на базе боевиков была замечена Ангелина Штутгарт. Мне очень хочется узнать, зачем она там была? Отчего-то мне кажется, что и профессор Кобылятский находится где-то неподалеку… В общем, у меня есть вопросы к боевикам.
- И боевики захотят с тобой разговаривать? – спросил я.
- Спецназовцы обещают мне привести «языка», а заставить его говорить – это уж моя забота, - и Аким улыбнулся так, что мне стало не по себе.
Вскоре спецназовцы ушли на задание. Мы остались в лагере, который охраняло отделение солдат. Акиму на всякий случай выдали захваченный в бою «Калашников», и этот автомат нам пригодился. Перед рассветом, когда мы дремали в палатке, Аким вдруг разбудил меня, сделал знак, чтобы я молчал, и выскользнул наружу, взяв «Калашникова». Спать хотелось ужасно, я пристроился поудобнее в спальном мешке и уже, было, заснул, но тут появился Аким, вытащил меня из палатки на утренний холод и бросил на землю. Только я собрался возмутиться, как что-то сверкнуло, оглушительно треснуло, раздались крики, и со всех сторон загрохотали автоматные очереди. Прямо передо мною какие-то люди сцепились в рукопашной схватке, а рядом пробежали четверо или пятеро бородачей, стреляя на ходу. Едва они миновали нас, Аким приподнялся, прицелился и нажал на спусковой крючок. Почти в упор выпущенная очередь срезала их, как подкошенных; они рухнули на землю, никто из них не успел даже обернуться.
Нападение на лагерь закончилось также внезапно, как и началось: еще пару раз грохнули взрывы, протрещало несколько очередей, и все затихло; слышались лишь чьи-то протяжные стоны, да возбужденные голоса солдат.
Аким подошел к убитым им людям, и, присев на корточки, стал их обыскивать.
- Как тебе не противно? – сморщился я.
- С какой стати мне должно быть противно? – удивился он. – Если бы они меня убили, сделали бы то же самое. Победитель имеет право на трофеи. А знаешь, какой лучший трофей для настоящего воина? Это голова его врага!.. Не бойся, я