Нерон. От прекрасного принца до чудовища

Мальчик жил недалеко от Великого города в доме, окруженном висячими садами. Вечерами слуги выносили ложе мальчика в портик, ставили там стол с фруктами и прохладительными напитками. Мальчик любил смотреть на закат, а потом, когда темнело, на яркие звезды на небе. Внизу, в садах, музыканты играли тихие приятные мелодии; слуги, беззвучно ступая, зажигали светильники, мальчик читал стихи непревзойденных греческих поэтов. Иногда он даже плакал от умиления перед божественной силой муз. Ничего большего не хотел бы он, чем стать стихотворцем, и втайне уже сейчас сочинял поэмы.
В одиннадцать лет к нему приставили воспитателя, известного умом, образованностью и красноречием. Как ни странно, этот наставник был к тому же богат и знатен. Он поразился дарованиям ребенка и чистоте его души. «Это – от богов, - думал он. - Талант и добро – две нити, связывающие человека с богами. И он обязан беречь их, иначе судьба будет к нему жестока. Я должен помочь мальчику сохранить священный огонь в его душе».
Мальчик скоро оценил заботу и внимание своего воспитателя: тот понимал его мысли и желания, и ему было хорошо с ним.
Но детство прошло. Когда мальчику исполнилось семнадцать лет, он стал правителем Великого города и великой страны. От Британии до Черного моря, от Дуная до Африки его слово приводило в движение сотни тысяч людей; по его приказу строились и разрушались города; он мог у любого отобрать жизнь, и никто не осмеливался возражать ему. Напротив, все славили имя Нерона – нового императора Рима.
Римский народ, видевший всяких императоров – мудрых и глупых, милосердных и жестоких, дальновидных и недалеких, - присматривался к новому владыке. Нерон, казалось, оправдывал лучшие надежды римлян. Аресты и казни, распространенные при его предшественниках, почти прекратились. Рассказывали, что когда на подпись императору принесли смертный приговор, он долго отказывался подписывать его и лишь под давлением сенаторов сделал это. Ставя свою подпись, Нерон тяжело вздохнул: «Как бы я хотел не уметь писать…».
Сократились налоги, поощрялось развитие ремесла и торговли; хозяйство империи, разоренное предыдущими императорами, постепенно налаживалось. В знак признательности Сенат вынес благодарность Нерону от лица народа и постановил наградить владыку Рима. Император отклонил почетную награду: «Получу ее, когда заслужу».
Увлечения Нерона были безобидными и неопасными: он живо интересовался искусством, участвовал в состязаниях певцов, играл в театре. Римляне бешено аплодировали императору, втихомолку посмеиваясь над его чудачествами. Всерьез никто не признавал его таланты. Он действительно пел лучше других состязателей, но лавровый венок победителя заранее ждал императора, независимо от качества его пения. Он потрясающе играл трагедийные роли, но публика рукоплескала ему в самые неподходящие моменты действия, не задумываясь над тем, что он играет и как он играет. Народ не хотел видеть в Нероне артиста, он всегда оставался для него императором.
При этом артистические занятия Нерона роняли его авторитет в глазах народа: о молодом императоре стали говорить с пренебрежением. Он правил разумно и милосердно, соблюдал законы, но на лицах сенаторов замечал презрительные усмешки, а народ сочинял о нем издевательские песенки.
Лишь один человек понимал Нерона – его бывший воспитатель Сенека. Он одобрял государственную деятельность своего воспитанника и радовался его успехам в искусстве. Особенно Сенеку восхищала доброта Нерона, которую многие расценивали как слабость. Сенека посвятил ему свое сочинение «О милосердии», в котором утверждал, что данное качество является самым важным для правителя.
Нерон чувствовал себя естественно и спокойно только с Сенекой, – только с ним он мог откровенно обсуждать свои проблемы. Советы Сенеки были полезны и для империи, поэтому Нерон назначил Сенеку на высшую должность в государстве – на должность консула. Помимо власти и почета консульство давало большие доходы; Сенека, и без того имевший огромное состояние, стал богатейшим человеком империи.
– Кто, как не ты, достоин власти и богатства? – говорил Нерон своему наставнику –  Если не ты, то кто сможет распорядиться всем этим справедливо и разумно? Вокруг воры, которые нажили миллионные состояния, обкрадывая государство и народ; злодеи, добившиеся власти гнусными преступлениями! Эти негодяи не могут даже толком распорядиться своим богатством, никому не приносящем счастья, включая их самих. Неужели ты не достоин более высокого положения, чем эти мерзавцы?
Читая указ о назначении Сенеки в Сенате, Нерон ожидал услышать ропот. Ничего подобного. В глазах сенаторов император увидел нечто вроде одобрения. Правитель назначил близкого ему человека на доходное место – всё понятно, все так поступают. Но самому Сенеке, конечно же, не простили возвышения; число его врагов и завистников увеличилось.
Деятельность Сенеки на посту консула еще более усилила ненависть к нему. Он требовал от должностных лиц служения обществу, а достижение личных благ считал второстепенным делом. Он объявил основными принципами власти заботу о простых гражданах и помощь им. Даже к рабам он относился по-человечески.
- Разве они – другие существа, чем мы? – вопрошал Сенека. – Нет, они – наши товарищи. Они любуются тем же небом, дышат тем же воздухом, живут и умирают, как мы.
Всех людей Сенека называл гражданами Земли, независимо от их происхождения, должностей и званий:
– Вселенная, обнимающая весь мир, образует единство: мы – части единого тела. Природа создала нас родными друг другу, поскольку она сотворила нас из одной и той же материи и для одних и тех же целей.
Враги Сенеки ехидно шептались, что нетрудно сочувствовать бедным, имея такие богатства, как у него, и можно рассуждать о любви к ближнему, владея тысячами рабов. Сенека отвечал, что нищета – тяжела для человека, и редко кто может остаться человеком в нищете. И вообще, учить правилам легче, чем жить по правилам.
- Когда я смогу, буду жить, как должно. Пока я все еще веду борьбу со своими пороками. Если бы я жил согласно моему учению, кто был бы счастливее меня? Но и теперь нет оснований презирать меня за хорошие слова и за сердце, полное чистых помыслов, - объяснял он.
Впрочем, его объяснения не хотели слушать. Озлобление против консула нарастало, грабителей и убийц ненавидели меньше, чем Сенеку. Попытки императора вступиться за своего наставника лишь подлили масло в огонь.
Безысходная тоска охватывала Нерона. Он, в свою очередь, начал ненавидеть римлян. Все попытки пробудить в них добрые чувства терпели крах. Наивысшую радость они получали, обманывая и обворовывая ближнего своего. Они приходили в восторг, когда звери в цирке рвали в клочья несчастных рабов – и засыпали в театре на трагедии Эсхилла.
Сумрачным стал император; теперь у него случались вспышки ярости, причуды его сделались не такими уж безобидными. По ночам он гулял по Риму и, не в силах сдержать озлобление, избивал богатых бездельников, возвращающихся с ночных оргий, самодовольных горожан, спешащих домой из публичных домов, а также нищих попрошаек и пьянчуг, готовых на любую подлость за мелкую монету. И никто из них не пытался сопротивляться Нерону, не вспомнил про свое человеческое достоинство. Они кричали: «Да здравствует император!», когда он бил их.
Тогда Нерон выдумал еще более оскорбительную шутку: он собрал отряд из придворных и принялся по ночам грабить дома этих же придворных; причем, наутро император продавал хозяину ограбленного дома отнятые у него ночью вещи. И по-прежнему никто не возмущался: все делали вид, что они в восторге от ночных забав императора.
– Не существует на свете людей целомудренных и чистых. Большинство только скрывают свои пороки и хитро их маскируют, – горько говорил Нерон, обращаясь к Сенеке.
– И я, и ты? – спрашивал Сенека.
– Ты единственное исключение, а я, должно быть, отношусь к общему правилу, – вздыхал Нерон…
Однажды император читал придворным поэму о пожаре Трои. Скучающие кислые лица слушателей раздражали императора. Прервав чтение, он спросил:
– Неинтересно?
– Очень интересно! Какие великолепные стихи! – фальшиво воскликнули придворные.
Бешенство овладело Нероном.
– Я вижу, что вам неинтересно. Это потому, что вы не представляете, как горит большой город, – сдерживая внутреннюю дрожь, очень спокойно произнес император – Я помогу вам прочувствовать трагическую прелесть поэмы… Начальника городской стражи ко мне! Вот что, любезный, Рим должен загореться. Сегодня, сейчас! Что ты на меня уставился? Или ты не понял приказ императора? Выполнять!
Нерон оглянулся на придворных, чтобы посмотреть, не возразит ли кто? Они, пораженные, молчали. Затем самый ловкий из них опомнился и закричал:
– Слава императору!
– Слава императору! – подхватили остальные.
– Ну, и пусть горит это проклятый город  вместе с его ненавистными жителями! – с ожесточением заключил Нерон.  
Рим горел семь дней. В огне гибли люди, а на балконе императорского дворца Нерон каждую ночь читал придворным поэму о пожаре. Глядя на свои горящие дома, они почувствовали, наконец, трагическую силу стиха.
Римляне, потрясенные страшным бедствием, в первый раз осмелились возмутиться против Нерона. Сенаторы, ничего не сделавшие для предотвращения пожара, посоветовали императору, опасаясь народного гнева, объявить виновниками трагедии религиозных фанатиков –  христиан. Массовые казни этих нелюбимых в народе сектантов успокоили Рим.
После пожара ненависть к Сенеке достигла своего апогея. Ходили слухи, что по наущению христиан он подговорил императора поджечь город, а некоторые утверждали, что видели, как Сенека бегал с факелом по Риму и поджигал дома. Горожане просто–таки жаждали смерти Сенеки или, в крайнем случае, его изгнания из вечного города. А он и сам не хотел больше находиться в Риме и служить императору. Сенека подал прошение об отставке, которое было принято Нероном.
Подавленный и смущенный прощался Нерон со своим бывшим воспитателем. Мрачен был и Сенека. Оба молчали, да и о чем им было теперь говорить?
– Я не позволю, чтобы тебе был причинен какой-либо вред! – выпалил Нерон.
– Это твои прощальные слова? – горько усмехнулся Сенека и ушел из дворца.
Тот вечер император провел в полном одиночестве, никто не знал, что он делал…
Уехав из Рима, Сенека жил в своем имении недалеко от города. Он рассудил, что если его захотят убить, то найдут, где бы он ни скрывался.
В первое время Сенека часто вспоминал, как он впервые увидел Нерона пятнадцать лет назад, как интересно с ним было тогда, как они гуляли по террасам висячих садов и разговаривали обо всем на свете.
Теперь все переменилось. В собственных владениях Сенека чувствовал себя как в крепости с разрушенными стенами. Несмотря на то, что он за всю свою жизнь не совершил ни одного злого поступка, врагов у него было больше, чем у отъявленного злодея. Беседуя с одним из немногих друзей, приехавшим навестить его, Сенека в досаде говорил:
– Глупо тревожиться, опасаясь того, что может случиться, а может и не случиться, вроде пожара, обвала и других бедствий, которые хотя