Русский дауншифтинг

понимаю. Сказано, что даже волосы на голове у нас сосчитаны Богом, - стало быть, всеведущему Господу заранее известно, что будет с каждым из нас. Зачем же эта непонятная игра со свободой выбора? Да и скучно играться, когда знаешь все ходы наперед… Нет, я не спорю с вами в том, что образ божьего сына, прибитого гвоздями к кресту, оказывает сильное впечатление на верующего человека, но уж как-то это не по-божески, а очень по-людски выходит. Количество же зла в мире что-то не уменьшается, и если в чем люди и достигли совершенства, так это в умении убивать друг друга.
- Вы, профессор, должно быть, мните себя спасителем  человечества? - язвительно заметила Бистис.
- Открытие нашего гениального Ивана Карловича предоставляет мне подобную возможность, – добродушно рассмеялся Кобылятский. – Я не стану ждать, пока люди сами собой переделаются на лучший лад, я изменю их психику кардинальным образом. Вот вам и осуществление заветной мечты человечества, - мир без зла, зависти, вражды, коварства, хитрости и обмана, царствие Божие на земле.
- А для этого вам необходима помощь религиозных экстремистов? – не выдержал я.
- Я вас и узнал! Вы –  друг Ивана Карловича, который помог ему освободиться из некоего горного селения, где он, кстати, совсем неплохо себя чувствовал. А после мы с вами вели интересную беседу в подвале моей клиники, но обстоятельства сложились так, что мне пришлось спасаться бегством! Вы и тогда задавали аналогичные вопросы, помните? Какой смысл вам отпираться, когда скоро вы прибудете ко мне и я буду иметь удовольствие снова увидеть вас?
- Вы не ответили.
- Вы хотите, чтобы я повторил свои давешние мысли? Извольте. Исключительно для вашей дамы повторю. Я утверждаю, милая Бистис, что европейская культура себя изжила. На смену ей идет сильная восточная цивилизация. Да, она еще склонна к неразумным деяниям, да, она страдает экстремизмом и максимализмом, но все это не более чем детские болезни, которые с возрастом пройдут. Зато у нее есть огромный потенциал, отсутствующий у отмирающей европейской культуры, а с открытием, совершенным Штутгартом, новая цивилизация быстро овладеет умами людей и подчинит себе дряхлую старушку Европу и зашедшую в тупик Америку.
- Любопытно, как вы собираетесь с вашим неверием ужиться с религиозностью этой восточной цивилизации? - саркастически заметила Бистис.
- Я приму любую веру, если понадобится. Ислам, буддизм, индуизм, джайнизм, даже зороастризм, если пожелаете. Если нужно, я готов совершить хадж или стать муллой. Если мои новые друзья захотят, чтобы я верил в Аллаха, я буду в него верить. В конце концов, это их святое право - требовать от меня обращения в ислам! Кроме того, Коран не запрещает внедрять разработки Ивана Карловича в широкие массы населения.
- Вы заботитесь исключительно о пользе человечества? – спросил я.
- Я понимаю вашу иронию, но она неуместна. Конечно, я не альтруист. Я люблю материальные блага и земные удовольствия, и надеюсь получить их сполна. Ислам открывает передо мной в этом плане исключительные возможности. Многоженство, скажем… Не знаю, правда, как к этому отнесется моя неизменная помощница, моя любимая Ангелина. Но, возможно, я сумею ее убедить в преимуществах полигамного брака.
- А от нас что вы хотите? – спросила Бистис.
- Сущую мелочь! Вы просто поживете некоторое время у меня, пока наш добрейший Иван Карлович не согласится сотрудничать со мной.
- Понятно, - кивнула Бистис. Она повернулась к пилоту, ведущему вертолет, и вдруг вырвала штурвал из его рук. Вертолет лег на бок, завис на секунду в воздухе и стал стремительно падать. В тот же миг Бистис крепко обхватила меня, и мы под аккомпанемент диких криков наших бородатых похитителей вывалились из падающей  винтокрылой машины.
 Мы с Бистис летели, вцепившись друг в друга; неистовый ветер, завывая,  подбрасывал и переворачивал нас, - как страшен и прекрасен был этот последний смертельный полет!
- Есть наслаждение в бою! – закричал я Бистис.
- И мрачной бездны на краю! – с хохотом ответила она.
- Все, все, что погибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимо наслажденье! – успел добавить я перед тем, как мы рухнули на заснеженный горный склон.
В глазах у меня вспыхнуло, потом потемнело, я потерял сознание...
Очнулся я от того, что кто-то гладил меня по лицу. Я открыл глаза и увидел Бистис.
- Мы живы? – изумился я.
Бистис, сидя на снегу, торжественно сказала:
- Я верила, что мы не умрем и мы выжили!
- Боюсь, что на короткий срок, - я поморщился от боли.
- Переломов нет. Я проверила, - беспечно заявила Бистис.
- Проверила? Гм, замечательно! Но наша одежда порвана, продуктов не имеется. Зимой, в горах…
- Все будет хорошо, - Бистис улыбнулась мне. – Вставай, пойдем разыщем какое-нибудь жилье.
***
До сумерек мы успели пройти всего несколько километров, пока не очутились в лощине, густо заросшей подлеском. Тут Бистис совсем выбилась из сил, несмотря на свою одержимость, и нам пришлось остановиться. Нас ожидала ночевка на морозе, в рваной промокшей одежде, и даже нечем было развести огонь. Бистис, однако, не унывала, - хотя тело ее было измождено, но дух оставался бодрым, а взгляд по-прежнему был полон искрометной энергии.
- Я знала, что тебе пригожусь, - говорила она. – Я чувствовала, что наше путешествие будет опасным. Нет, ты подумай, мы, оказывается, шли на встречу с профессором Кобылятским! Какой негодяй! Какое коварство! Если бы не я, ты сейчас был бы у него в заложниках.
- Наше нынешнее положение немногим лучше, - возразил я, вздрагивая от холода.
- Боже мой, какой ты пессимист! Поверь, - не для того мы остались живы при падении с вертолета, чтобы замерзнуть в лесу, – стуча зубами от холода, весело сказала Бистис.
И опять она оказалась права: еще не совсем стемнело, когда мы услышали завывание моторов снегоходов и скоро нас окружили люди в ярких комбинезонах. Один из них снял очки, защищающие его глаза от снежной пыли, и я ахнул:
- Аким?!
- Привет! – ухмыльнулся он. – Вот и снова встретились.
- Аким? – воскликнула Бистис. -  Я много слышала от вас от сестры.
- А кто ваша сестра? – Аким с удивлением посмотрел на Бистис.
- Эллис.
- Эллис? Которая замужем за доктором Штутгартом? Ничего себе! Кто бы мог подумать, что я встречу здесь сестру Эллис.
- Откровенно говоря, я тоже не ожидал увидеть тебя, - сказал я Акиму.
- И я не думал, что мы с тобой свидимся. Мы следили за Кобылятским, слушали его переговоры по радио; фактически он привел нас к тебе.
Я посмотрел на крепких молодых товарищей Акима и спросил:
- А вы – это кто? И почему вы следили за Кобылятским?
Аким усмехнулся:
- Мы – те, кого считают обманщиками, а мы вооружены правдой. Мы – те, кого называют позором людей, а мы трудимся во имя их. Нас хотят погубить, но мы не гибнем; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся. В бедствиях и нуждах, под ударами и в темницах несем мы слово истины и служение свое; нас почитают умершими, но вот, мы живы. Мы плоть от плоти тех, кто живет в нищете, многих обогащая; мы ничего не имеем, но будем обладать всем!
- Не кощунствуйте, - строго сказала Бистис. – Вы исказили слова Писания.
- Но, все-таки, зачем вы вели слежку за профессором Кобылятским? – спросил я.
- Кобылятский – редкая сволочь! Удивляюсь, как он мог быть врачом, – резко сказал Аким. – Но у него нашлись влиятельные друзья, которые помогли ему уйти от наказания и поправить дела после того как он потерял свой бизнес, перешедший в руки господина Обдиралова. Среди этих людей есть злейшие враги нашего движения, - таким образом, Кобылятский вновь оказался в поле моего зрения. Я узнал, что он под чужим именем вступил в заочные переговоры с доктором Штутгартом по поводу какого-то прибора. Должен заметить, что ваш Иван Карлович проявил просто-таки поразительную неосторожность, доверившись незнакомому человеку… Полученные мной сведения свидетельствуют о том, что открытие, сделанное доктором Штутгартом, крайне важно для Кобылятского и его покровителей, поэтому мы решили прибыть на условленное место встречи и действовать по обстановке. Правда, по не зависящим от нас причинам мы опоздали в шахтерский поселок, но слышали все ваши разговоры по радио, так что после падения вертолета сообразили, где вас искать. Я вижу, что мы подоспели вовремя, - еще чуть-чуть и вы превратились бы в ледышки. Натягивайте скорее комбинезоны, выпейте кофе с коньяком, - и в дорогу!
- А куда, в дорогу? – спросил я, одеваясь.
- К Ивану Карловичу Штутгарту. Мы обязаны предупредить доктора о грозящей опасности.
Бистис, уже переодевшаяся в теплую куртку и штаны, отпила горячий кофе из кружки и задумчиво посмотрела на Акима.
- Мне непонятно, что вы так беспокоитесь? - сказала она.  
- Что же тут непонятного? Представляете, что будет, если открытие, сделанное Штутгартом, попадет в руки Кобылятского? По-моему, профессор достаточно ясно объяснил вам, как он собирается воспользоваться научными трудами вашего свояка. Да и кроме профессора в мире найдется много желающих переделать психику людей в своих интересах, - представляете, что будет, если на помощь политикам, журналистам и прочим специалистам по промыванию мозгов придет психологическое оружие? Я слышал, что оно уже действует, - может быть, этим объясняется огромное число послушных болванчиков в нашей стране? А если еще начнет работать средство, изобретенное доктором Штутгартом? Что будет тогда, я вас спрашиваю?.. Нет, нам не нужны всем довольные кретины, не чувствующие даже своего унижения и позора. Нам требуются борцы, неистовые и неукротимые, остро ощущающие низость и обман тех, кто имеет власть и богатство, готовые разорвать этих мерзких гадов в клочья, смести их с лица земли, разметать ураганом ненависти их поганые гнезда! Святая злоба, священная ярость, справедливая месть, - вот те силы, которые способны преобразовать мир, а вовсе не чудодейственное открытие юродивого доктора. Впрочем, мы ничего не имеем против науки; пусть себе доктор трудится, но пусть его изобретение хранится в нашем арсенале, - так будет спокойнее.
- Ах, вы не правы! – снова повторила Бистис. – Вспомните, сколько раз были попытки бороться злом со злом, - и что из этого выходило, кроме зла?
- Зло, борющееся со злом, становится добром, ибо совершает доброе дело, - усмехнулся Аким. – Я бы с удовольствием поспорил с вами еще, милая девушка, но нам пора отправляться в путь. Мы должны, как можно скорее, прибыть на нашу базу. Садитесь ко мне на снегоход, а ты, - обратился он ко мне, - сядь вот хоть к нему, - Аким кивнул на одного из своих товарищей. – И поехали, поехали! Хватит дискуссий!  
***
Мы мчались с бешеной скоростью по ущельям и распадкам гор.  Ослепленный снежной пылью я не видел решительно ничего вокруг себя и не понимал, как мой водитель может разглядеть в прыгающем свете фар что-либо впереди нас. Мы стремительно скользили куда-то вниз и я на миг поднимался над сиденьем, становясь невесомым, а потом натужно поднимались наверх и я мертвой хваткой вцеплялся в моего ездового, чтобы не упасть со снегохода. «Острые ощущения придают вкус пресному существованию, но когда их много, хочется чего-то диетического» - думал я, с нетерпением ожидая окончания нашей гонки, и она действительно скоро закончилась, - скорее, чем я