Моя жизнь и приключения. Глава 1 - 9

Бурятии, по дороге встретили дерево, украшенное разноцветными ленточками, как новогодняя ёлка. Остановились. И наши девчонки тоже привязали ленточки, что брали с собой.
Серега спросил:
– Что это означает?
– Это святое место. Наверняка, рядом есть источник. Это бурятско-монгольский обычай – задабривать духов леса и гор. Такие места называются борисАнами. На деревьях вешают ленточки – это или молитвы, или просьбы, или то и другое. Можно купить такую молитву в буддистском монастыре. Есть борисаны без деревьев, туда бросают монетки, оставляют вещи. Если просьба очень большая, то оставляют даже бумажные деньги. У бурятов к повешенным веревочкам на дереве еще принято оставлять полотенца, одежду, посуду, деньги, как благодарность за восстановленное здоровье, удачную дорогу – это называется бурханить. Нужно завязать ленточку, чтобы дорога была легкой и удачной. И считается, что оставляешь память о себе. Это буддисткий способ молиться и считается, когда ленточка ткани с написанной на ней молитвой колышется ветром на дереве, молитвы посылаются на небо даже если человек занят другим делом.

     До места «отмотали» километров сто пятьдесят, даже утомились, спрыгнули с машины, размялись и начали ставить палатки, разводить костер. Женщины готовили ужин и кипятили чай, и первом часу ночи все разошлись по своим палаткам. Некоторые любители остались у костра и с песнями пили водку до утра.
     С рассветом встали все, даже те, кто вовсе не ложился спать, и, позавтракав, начали разбредаться по тайге – места знакомые, не раз бывали здесь. Братишка сидел и переживал, когда же мы пойдем... А я выжидал, когда все разойдутся – не люблю ходить большой толпой. С нами остались две девушки и Юрка.
– Теперь можно «трогаться»,– сказал я.
Сережа нес два ведра, я – горбовик и котелок с совком, а Юрка «травил» анекдоты и нес всякую чушь. Мы смеялись до упада, и я его даже попросил:
– Постеснялся бы немного – девчонки тут и парню моему всего семнадцатый год. Ты не смотри, что он до меня дорос и плечи шире твоих.
Но разве его остановишь, когда завелся.

– Ой, ребята... Попросилась однажды моя знакомая за грибами и чтобы я ей грибное место показал. Я согласился, но сказал, что за ней – машина и... всякое такое... Вера посмеялась, но согласилась. Утречком она подъехала на «Ниве», я вышел из дома и тут вспомнил, что не взял с собой нож. Подумал: «Возвращаться – плохая примета, может у неё найдется запасной». Подхожу, а на переднем сиденье «кикимора» сидит, её подружка страшненькая. Наверное, она её с собой взяла, чтобы лучше выглядеть в сравнении. Ладно, думаю, пусть сидит, может, у неё ножик есть для меня... Спросил, оказались только маникюрные ножницы... взял, на всякий случай. А зачем – сам не знаю.
     Привез их на любимое своё грибное место – не пожалел раскрыть «военную» тайну, и мы договорились встретиться около машины часа через два. Только я отошел, как почувствовал, что живот закрутило, спустился в овраг, присел, и вдруг слышу чужие голоса – женщины-грибники тоже идут в овраг. До меня оставалось несколько шагов, я покашлял, приподнялся и выставил из лопухов свою свирепую рожу. Они увидели меня со спущенными штанами и причиндалами, подняли визг и убежали, побросав корзины. Когда я вышел из «засады», посмотрел на это богатство, мне ничего не оставалось, как собрать рассыпавшиеся грибы и отнести к машине. Часа два я ждал, когда вернутся мои «крЫсотки», дремал на теплой траве в последних лучах тёплого солнца.

     Мои подружки вернулись, и на дне корзинок у них валялось по несколько сыроежек и... букеты из разноцветных листьев. Увидев, сколько у меня даров леса, да каких... они опешили, даже не задавшись вопросом, откуда у меня взялись корзины.
Я пообещал поделиться, если... и достал бутылочку вина, что прихватил с собой...  
... Рассчитывались со мной обе, по очереди, даже рябая подружка. Да и ладно... недаром говорится, «морда хоть овечья, лишь бы...» аха... не буду при «малыше» и девочках распространяться.
– А ты, Валера, понял, надеюсь?
И заржал, как конь, как всегда.
... Ну, так вот, продолжил он, отдал я им все грибы, «нашто они мне», возни столько... так накормят, когда позовут в гости. Домой вернулись довольные все – холостой я тогда был, понять меня можно.

   И тут... Юрка запнулся о корягу, что не заметил в траве, перевернулся и упал на камень, разбив до крови колено.  
Мария сказала:
– Бог не Ермошка, вот и наказал тебя за все сразу.
Все рассмеялись.
Ковылял он за нами по тайге около часа, пока я не остановился.
– Всё, пришли, будем собирать ягоды.
– А где они? – спросила Галка.
Опять было смешно – она под ноги смотрела и ничего не видела, стоя на кустах голубики – дальтоник, наверное.

    Ягод было столько, что вся падь синела. Начали собирать, и через часа полтора горбовик был полон – я же совком работал, сначала – в котелок, потом  пересыпАл. Сережка собирал руками в ведро и рот. Я сел покурить, братишка взял у меня совок и начал им скрести, я двусмысленно кашлянул, и он понял – что-то не так делает. Подошел и попросил:
– Покажи, как надо?
Я объяснил, что не надо резко вонзаться в куст, а осторожненько, чтобы не повредить, и лучше потрясти, тогда и листики голубики не попадут в ведро, и ягоды сами посыплются в совок.
   Он понял сразу. Говорил же я, что толковый у меня братишка. И пока я выкурил вторую сигарету, (а курил я тогда очень много) брат набрал почти полное ведро. Часа через два все заполнили свои ёмкости доверху и были довольны. Галка и Маша попросили:
– Не уходите от нас на обратном пути, как однажды уже было, что мы заблудились и не могли найти машину. Пришли пятеро, так все вместе и вернемся.
Я ответил, что не с теми ходили – с нами такого никогда не случится, чтобы не переживали.

    Вытащив из карманов приготовленные Любашей чистые ситцевые платки, стал завязывать ведра, чтобы не рассыпать ягоды. Они были крупные, сочные и сами просились в рот. Оглянулся, а братишка сидит на заднице в голубике.
– Устал, «малыш»? – улыбнулся я.
– Не-е-е-ет... Ведра полные, чемодан  полный, (так он горбовик называл) живот полный, рот полный, пусть попа ест.
Решил и он пошутить, как мой друг-юморист.

    Один Юрка был не весел – болело колено, теперь он сильно хромал, даже не травил свои любимые анекдоты. Шли медленно. Показалась машина, и все обрадовались, что можно отдохнуть. А другу я обработал колено – в кабине была медицинская аптечка – и перевязал колено бинтом.
Остальные нас уже ждали и удивили тем, что ведра у них стояли полупустые – у кого пол ведра, у кого... всего литр голубики.
Они спросили, где мы набрали ягод, я ответил, что на малой пади. Все знали эти места, но почему-то ушли на правую сторону от дороги. Этого я не мог понять – каждому было известно, что если нет дождей, ищи в низине, ближе к воде.

      Так я свозил Сережку за голубикой. Вернувшись домой, он с восторгом рассказывал Любаше, что столько ягод никогда не видел.
– Люба! Поле было все синее!
– Наверное, падь?
– Ага, падь.
– А почему у тебя весь зад синий?
Теперь рассмеялась и она, когда я рассказал, как братишка кормил свою попу, когда был сыт уже по горло.
Любаша наварила сорок литров варенья, и я сказал Сереге, что его он тоже прихватит с собой, сколько сможет.

    Мне не удалось показать ему, как растут грузди в тайге – брат сказал, что не хочет больше на машине трястись, а на мотороллере – тем более, а грузди растут и в Свердловске.  
– Ладно, насолим с Любой тебе наших грибов перед отъездом - это не те, что у вас, у нас сырые грузди, а у вас - сухие. Сам сгоняю и привезу. Ещё успею показать тебе большую рыбалку, накоптим рыбы, отвезешь родителям вкуснятину – они такой не едали.
       
      Однажды он разыскал завод и пришел ко мне на работу, когда я ремонтировал котлы. Сказал на проходной, что ко мне, и солдатик проводил его в котельную.
– К вам пришли,– сказал рядовой.
А я только собирался лезть в топку.
– Подожди, братишка, сейчас доварю и рванём домой,– попросил его.
Нырнул внутрь, а ему не велел смотреть на сварку – для зрения это вредно. Закончив свои дела, пошел в раздевалку помыться и переодеться, а рабочие стали  опрессовывать* трубы. Вдруг один прибежал.  
– Валера! Котел течёт, – сказал он с тревогой.
– Сколько давления дали? – спросил я.
– Три.
– Мало. Оставляйте до понедельника, разберусь.
Сергей по дороге спросил:
– Как же ты, такой огромный, пролез в отверстие, оно же такое маленькое?
А я - под два метра ростом, 187 см. Только улыбнулся ему в ответ.

   Рядом с проходной у нас был заводской магазин для военных, рабочих и сотрудников. Меня остановила продавец, шедшая мимо.  
– Вам по разнарядке командира подарок пришел.  
– Какой подарок?
– Холодильник, Везунчик.
Мне стала надоедать эта кличка, привяжется же разная дребедень. Даже командир один раз назвал, но я так посмотрел на него, что он, кроме как по имени и отчеству, больше никак не обращался. И похоже, другим запретил.
     Сережу я отправил домой за Любой, чтобы несла деньги, а сам пошел просить машину – везти «подарок». Жена быстро прибежала и рассчиталась, я попросил двух солдатиков помочь доставить наше приобретение. Когда они занесли «Бирюсу» в комнату, Люба радовалась нашему счастью, дочка с братиком танцевали, и мне было приятно на них смотреть. Жена накормила помощников домашней вкусной едой и дала на курево – они остались довольны. Кто бы мог продумать, что можно радоваться холодильнику, но в те времена – это был не пустяк...
     Братишка частенько встречал меня на проходной, и мы шли домой, счастливые, что можем общаться, положив руки на плечи друг другу... Я всегда любил Сергея и скучал так же по нему, как и сейчас.

      Пришло время, и я позвал его в тайгу, на рыбалку с ночевкой. На этот раз он обрадовался и не возражал. Я вообще удивлялся, как он мог всегда оставаться веселым и всем довольным, и сколько в нем доброты. А вот в машине трястись – не любил.  
      Любаша собрала нам продукты в дорогу, мы закрепили на мотороллере палатку, торбаса*, канистру с бензином... и тронулись в путь. Сергей помахал рукой Любашке с Наткой.
      С трассы въехали на Яблоновый хребет – это восемь километров по извилистой дороге, и все на подъём. Изнуряла она, бывало, так, что иной раз ехать не хотелось. Я рассказывал, какие это места, показал, где были расстреляны и  захоронены революционеры в двадцатые годы, а он с интересом смотрел по сторонам на Забайкальские горы и тайгу.
     Когда забрались на хребет, то город показался как на ладони. Я остановился и заглушил свою технику. Выкурил пару сигарет, пока мотор остынет, поехали дальше, и за поворотом послышался шум реки, который перекрывал даже надсадное рычание мотороллера.
Ехали по мосту, который стоял на деревянных столбах и немного уже подгнил, слегка покачиваясь на ветру. А под ним мчалась настоящая горная река – мощный поток чувствовался в этом сжатом скалами течении. Серега с облегчением вздохнул, когда мост остался позади.
– Страшно было?– спросил я его.
– Жутковато... Даже мысль проскочила, что мы с мостом вместе вот-вот грохнемся... – пошутил брат, притворяясь трусишкой.
Петляя по равнине, минут через сорок мы выехали к озеру, и его красота  нас заворожила.  
Я поставил мотороллер у сосны и стал