схватил на руки дочь. Только сморщился, как будто от боли, и отодвинул в сторону руку. Любаша стала испуганно расспрашивать, что со мной, а когда посмотрела на мою беду, сразу дала выпить обезболивающее и аспирин.
Дочка теребила за штанину и спрашивала:
– Папа, ты де биль?
Мне стало так жаль, что она подросла и начала говорить без меня. Прижал к груди, и даже боль отступила на мгновение.
Было уже поздно ехать в больницу, и мы пошли к моим родителям – они жили рядом. Мама, увидев мою опухшую кисть, расплакалась. Люба стала её успокаивать, она работала медсестрой в хирургическом отделении, и к её мнению прислушивались.
– Не переживайте. Я с работы еще не уволилась, а у нас лучшая хирургия в городе. Завтра всё будет нормально.
Утром жена ушла на работу, мне велела отвести дочку к матери и сразу ехать к ней в Центральную больницу на ул.Большакова.
– Не задерживайся, пожалуйста,- попросила она с тревогой в голосе.
Проснулась Натка. Сам почти не спал, собрал дочку, как смог, и отнес к родителям. На такси подъехал к больнице, где жена уже ждала и нервничала. Сразу повела к хирургу, а он, осмотрев, сердито скомандовал:
– Срочно на стол!
Мне поставили укол, привязали руки к операционному столу, двум медсёстрам было приказано держать покрепче. Но... когда он резанул скальпелем по руке, я потерял сознание от болевого шока. Очнувшись, увидел, как хирург чистил рану, а в стороне стояла жена в слезах с халатом в крови. Врач заметил, что я очнулся и спросил:
– Больно? Прости, не до общего наркоза, а местный – не помог. Надо было спасать руку. Терпи – это тебе за то, что увозишь Любовь Петровну, мою лучшую операционную сестру.
И полоснул еще раз по ладони. Но я уже ничего не ощутил – наверно, подействовала местная анестезия. Гноя было много, хирург вычистил и продезинфицировал.
– Еще один день и... с рукой мог бы прощаться,– сказал он.
Мне вставили в разрезы ладони турунды* и забинтовали. Это сейчас у медиков имеются специальные силиконовые трубочки, а тогда такого не было – турунды двигались, чтобы рана не затягивалась и не скапливался гной. Неприятное и болезненное ощущение.
Сёстры обработали руку дезинфицирующим раствором и наложили повязку.
– Некогда было ждать, когда освободится анестезиолог после операции. Прости. Можешь подниматься,– сказал хирург.
Я встал... меня покачивало.
– Не оставляй жену больше одну, узнАю – не поздоровится,– добавил старенький хирург с улыбкой.
Он вышел вымыть руки, а я опустил руку вниз, и сразу почувствовал резкую боль. Тут возвратился хирург и, увидев мою искривленную физиономию, рявкнул на медсестер:
– Про всё напоминать надо? Сделать, как положено!
И те быстренько подвязали мне руку на груди. Врач подошел и легонько похлопал по плечу со словами:
– Ничего, жить будешь. Выдюжил – значит – настоящий мужик. Скажи спасибо жене, что привезла ко мне, другой бы... отрезал кисть.
Когда вышли из операционной, Любаша принесла свёрток с копчёным хариусом, что я прихватил с собой из дома. Подал хирургу здоровой рукой и поблагодарил. Тот наклонился ко мне и тихонько сказал:
– Береги жену, она хорошая. Считай, что тебе повезло вдвойне.
В этом мне пришлось не однажды убедиться за всю нашу совместную жизнь.
В тот же день она уволилась и получила расчет. Когда приехали домой, там уже собралась вся родня, охали да ахали, но подошел отец и сказал:
– Хватит причитать, все плохое уже позади. Когда собираетесь лететь?
– Видно будет. Как уберут дренаж, так... сразу.
Рука заживала быстро, и через неделю мы с отцом отправили в Забайкалье контейнер и купили билеты на самолёт. Я переживал, как с больной рукой приеду и выйду на работу, но всё решилось само собой – через два дня опухоль спала, и я мог шевелить пальцами. Боль ушла, только ныли разрезы и беспокоили вставленные жгуты, но Люба при каждой обработке раны успокаивала:
– Всё идёт хорошо, скоро снимем повязку и вытащим турунды.
Так все и произошло. В последний день перед отлётом хирург осмотрел руку, всё лишнее вынул, наложил специальную мазь и медсестра снова забинтовала.
Мои мучения закончились, мы летели домой счастливые и надеялись больше никогда не расставаться.
Я уже считал Забайкалье своим домом, меня тянуло туда, в самостоятельную жизнь, и все мысли находились там. Дал телеграмму друзьям, они встретили, как обещали, и довезли до первого НАШЕГО с Любаней дома, где была натоплена печь. Ребята постарались, чтобы не испугалась моя жена деревенской жизни и дочка не замерзла, (я им оставлял ключ и потом отблагодарил за заботу).
Люба через три дня устроилась на работу – медики везде нужны, дочка пошла в садик, и казалось даже удивительным, что все шло, как по маслу.
Думаю, я исправил ошибку, что допустил в родном совхозе – зарекомендовал себя здесь с положительной стороны, никому не отказывая в помощи. Может, за это и уважали.
Вскоре приехал в гости отец и был приятно удивлен, когда его встретили на машине мои друзья, ведь мороз стоял под сорок с хвостиком, а они довезли с комфортом и быстро.
Папа привез тушки кроликов – он их разводил сотнями, когда я жил с родителями. Помню... ох, и потаскал я в своё время им травы, рвать приходилось мешками – только заготовлю, а после обеда снова надо.
Я позвал отца на веранду и откинул брезент с сундука – там лежали тушки зайцев, рябчиков и мясо кабана. Он даже присел, увидев это богатство. Зашли в дом. Люба, поняв по ошарашенному лицу свёкра, где мы были, стояла и улыбалась.
Поставила на стол жареного зайца, тушеную картошку с мясом кабана и бутылочку водки. Я не увлекался спиртным, но за встречу, да под такую закуску, не грех было пропустить рюмашку-другую.
Отец радовался, что у нас все хорошо, и через неделю, довольный увиденным, собрался лететь домой, чтобы порадовать мать. Мы просили погостить еще, но у него слово – закон – сказал, как отрезал.
Но зато... вскоре прилетел в гости младший братишка, Сергей, с которым связана целая полоса моей жизни добрыми воспоминаниями.
Турунда* — это узкий марлевый или ватный тампон, предназначенный для введения в труднодоступные участки тела — фистулы, уретру, носовые ходы, слуховой канал, гнойные раны...
Глава 3.
ПРИЕЗД МЛАДШЕГО БРАТА
В Советскую эпоху оставались еще на нашей земле места, где реки не были загажены, леса богаты зверем, поля – без пестицидов, овощи – без нитратов, мясо – без антибиотиков... и другая еда – без канцерогенов. Таким местом оказалось Забайкалье, где люди охотились на диких зверей и птиц, жили без пожаров, да и голову не забивали политикой, зная, что у Родины есть надёжный щит. Доказательством тому – мои рассказы.
В делах и хлопотах весна пролетела быстро, как говорится, не успели глазом моргнуть. Кончался май, собирался прилететь в гости младший брат, Сергей. Я соскучился по родным, особенно – по нему, и ждал с нетерпением.
Когда увидел его в аэропорту, удивился, как он вырос, не виделись три года. Оба были рады встрече, обнялись крепко, по-братски, и поехали домой.
На следующий вечер братишка ждал меня, сидя на берегу и наблюдая за хариусом, даже позабыв, что надо пообедать. Люба пришла с работы, привела Натку из садика и накормила всех.
Серега спросил:
– Что это за рыба летает над водой? Как её ловить?
– Это хариус, благородная и очень вкусная рыба. Суббота у нас рабочая, в воскресенье поедем на рыбалку.
Утром встали рано, и Серега предложил:
– Зачем далеко ехать, когда у вас под окном столько рыбы плещется?
– Хорошо, будем рыбачить здесь,– ответил я.
Дошли до реки за пять минут, я срезал две ивовых ветки, очистил от коры и сучьев, положил подсохнуть, а тем временем подготовил леску и крючки. Пауты* зверствовали, стал их ловить, и Серега, глядя на меня – тоже, не зная еще, зачем они нужны. Набрали большой спичечный коробок.
– Для чего они нам?– спросил брат, не выдержав.
– Увидишь, ответил я.
Наловили штук двадцать – они на жаре летали косяками. Приладил лески с крючками на подсохшие палки – получились удочки, насадил паута на крючок и забросил в воду – клюнуло сразу. Братишка вскрикнул от радости, попробовал сам с паутом попытать счастья, но у него приманка оказалась съедена.
– Иди сюда, покажу, как надо насаживать и подсекать,– позвал я его.
Долго учить не пришлось, Сергей понял сразу – очевидно, рыбацкая жилка и в нем сидела – стал тоже таскать хариусов одного за другим. Хороший клёв начался, но быстро закончился – перестала рыба прыгать на перекате.
– Ну что, пойдем домой, братишка?
Он не стал возражать.
Жена почистила наш улов, и вскоре вкусно запахло жареным хариусом. Но, когда Люба позвала к столу, Сергей сказал:
– Я не ем рыбу, она костлявая.
– Ты только попробуй,– предложила она.
Кроме рыбы, картошки, хлеба и соли, на столе ничего не лежало, и ему пришлось есть то, что было. Через минуту он с восторгом воскликнул:
– Это не рыба – это нечто! А где кости? Какая вкуснятина!
Мы с Любой даже перестали есть, только улыбались, глядя, как он с удовольствием наворачивает хариусов. Тут прибежала с улицы дочка и тоже стала просить рыбку, а сковородка уже опустела.
Любаша сказала:
– Я для тебя котлетки из рыбки приготовила с кашкой, а жареная – будет тебе на ужин.
– Папа, может, проверишь свои корчажки*, вдруг и туда что попало, раз здесь клёва уже нет, – подсказала Люба.
- Ладно, я мигом.
– Можно и я с тобой? – попросился Серега.
– Поехали – это недалеко.
Подал ему ведро и вывел своего «коня» из сарая. Мы помчались с ветерком на старицу* проверять поставленные мной две ловушки. Подъехав к броду через Читинку, я одолел его с разгона, было мелко, только брызги летели в разные стороны.
– Ну ты даёшь... у меня до колен ноги мокрые,– сказал братишка.
Мы посмеялись и поехали дальше. У старицы вода немного поднялась, и я понял, что надо быстрее забирать улов и возвращаться, а то обратно через Читинку не переехать.
Вытащил одну корчажку – там нас ожидали полведра карасей граммов по двести каждый. Братишка прыгал от радости. Я поспешил проверить вторую – там нас ждало поменьше карасей, зато сидели два налима, килограмма по два. Один засунул голову в отверстие корчажки и застрял – ни туда, ни сюда. Достали его и остальную рыбу тоже сложили в ведро.
Когда вернулись со старицы, увидели, что Читинка тоже поднялась. Очевидно, в верховьях реки шел ливень, а у нас вовсю светило солнце – такое частенько здесь бывает.
Я оставил брата с рыбой на берегу, а сам решил попытаться проехать до того берега.
– Жди здесь, перейдем вместе – опасное течение,– сказал я братишке.
На середине реки моя «супер-техника» заглохла, и мне, на глубине по пояс, пришлось вытаскивать мотороллер на тот берег. Сережка хотел помочь, но я не разрешил. Вытащив своего «коня», вернулся за братом и предложил сесть мне на загривок*, чтобы не вымок и не простыл в холодной майской воде. Я-то... закаленный мужик уже был, почти сибиряк двадцатичетырехлетний, а он совсем пацан, на десять лет меня моложе. Но Серега наотрез отказался.
– Не разувайся,–
Шо, такая красивая, шо спать не дают? 
Особенно понравилась рыбалка с барсуками. )